«Извините, но я композитор!»

«W» поговорил с первым и единственным в России тапером Арсением Трофимом

«W» поговорил с первым и единственным в России тапером Арсением Трофимом 

В Доме кино ожидался вечерний показ «Носферату» — одной из первых экранизаций знаменитого романа Брэма Стокера «Дракула». Но зрители пришли сюда не только посмотреть немую картинку 20-х годов, но и послушать петербургского композитора, первого и единственного тапера XXI века Арсения Трофима. «W» перед показом поговорил с ним о музыке, кино и роли композитора в современной музыкальной индустрии. 

— Тапер — это лишь одна из моих ролей в одном из моих проектов, — рассказал Арсений. — Да и таперы вымерли давно. Современные специалисты применяют термин «неотапер» или «композитор-тапер». 

— Но почему вдруг ты решил озвучивать немое кино?

— Я заканчивал первый курс петербургского Университета кино и телевидения. Отслушал курс лекций Евгения Еременко, одного из лучших специалистов по немому кино в России. На одной из лекций я спросил: «А что без звука-то показывают?» И он ответил: «Так ко многим картинам до сих пор никто музыку не написал». Как? Такие фильмы интересные: Франция, авангард, российское немое кино, Чаплин, десятки гениев! Потом я узнал, что в Европе и Америке есть музыканты, которые специализируются на немом кино, а у нас, в России, — ни одного такого. «Секунду! Это же я!» — вот так я подумал и создал проект, набрал команду. Сначала играли по ресторанам, потом — в маленьких кинотеатрах, но вот, спустя три года, вышли на международный уровень.

— К современному российскому кинематографу ты, кажется, относишься весьма... критично.

— Еще бы! В отечественном кино все разворовывается. Люди не берутся за серьезные проекты. Да и российский зритель не верит в национальный кинематограф. «Ленфильм» убит, «Мосфильм»... ну более-менее существует. Упадок серьезнейший. Вот почему киномузыку и ее наследие не применить к современному российскому кинематографу. 

— А зарубежное кино?

— Голливуд — это сегодняшняя высшая точка кино. И идеи, и деньги. 

— Твои проекты коммерчески успешны?

— Безусловно! Я считаю, что голодный художник — это неудачный художник, неправильно организованный художник, с неверной коммуникацией, без команды и без четкой, ясной цели. Люди платят за развлечение и искусство, и я сделал для них уникальный проект. Искусство ради искусства — полный бред. Музыка пишется для слушателя. Если хочешь, чтобы тебя услышали тысячи, покажи себя миллионам. Если хочешь, чтобы услышали миллионы, покажи себя миллиардам. 

— Думаешь, твое творчество позволит тебе стать знаменитым?

— Я стану. Я знаю это. Если учитывать, что мне сейчас двадцать пять (а по внешности дают и девятнадцать), а семнадцать лет я прожил на Крайнем Севере, где нет ни кинотеатров, ни театров, ничего, — можно сказать, что все идет превосходно.

— Вспомни свой первый концерт...

— На третьем курсе училища в Архангельске я собрал полный, хоть и небольшой, зал. Преподаватель сказал мне тогда: «У нас здесь колледж пианистов, а не композиторов!» Ну да, извините, но я композитор. К сожалению, в российском среднем и начальном музыкальном образовании такого понятия нет. Оно возникает лишь в консерватории. Это, на мой взгляд, как-то ущербно.

— Почему ты все-таки приехал не в Москву, а в Петербург? В столице ведь возможностей больше…

— Не знаю, так получилось. Думаю, года через два-три экономическая и художественная составляющие моих проектов будут таковы, что место проживания особого значения иметь не будет. 

— Ты ведь еще и стихи пишешь?

— Да, и даже имел своего литературного агента. Но потом уехал на длительные гастроли и понял, что не успеваю этим заниматься. Я ведь еще и фотографирую, и прозу пишу. Хочу выпустить книгу «Микропроза 555». Там будет 555 микропроизведений. Вдохновляюсь в этом творчеством Хармса. 

— А еще выступления на благотворительных концертах... 

— Тут важно понимать, что за многими благотворительными кампаниями стоит просто вопрос денег и выгоды «благотворителя». Духовно это слабовато все выглядит. Но я разработал программу для детских домов. Всегда реагирую на предложения выступить. Иначе этим детям никто никогда не покажет немое кино и они ничего не узнают о целом пласте искусства, не увидят Чарли Чаплина. 

— Случалось тебе разочаровываться в своем творчестве?

— Бывает, что чувствую: плохо подготовился к концерту. Хотя провалов ни разу не было. Руки всегда спасают. Я же свою музыку играю. 

— Кто-то пишет по ночам, кому-то нужны новые эмоции для вдохновения. А как у тебя рождается музыка?

— Постоянно появляются новые мелодии — то в голове, то в руках. Бывает, сяду за фортепьяно, и пальцы сами начинают играть мелодию. Меня может вдохновить и игра другого автора, и произведение любого талантливого композитора. А вчера вот, например, вообще сидел за компьютером, писал письма деловые и вдруг понял, что давно не играл. Тут четыре новых мотива и родились.