Как спасали сокровища Русского музея

Продолжая разговор о блокаде

В спецвыпуске «ВП», посвященном 70-летию освобождения Ленинграда от фашистской блокады, мы отдали дань уважения театрам, работавшим в осажденном городе, и Филармонии. 

Платунов М. Г. Русский музей. Фото: пресс-служба Русского музея

Музеи в блокаду были закрыты для посетителей. Но часть музейных хранителей продолжали работу. 

В первую же неделю войны сотрудники Русского музея приступили к работе по спасению и сохранению произведений искусства. За эту неделю было снято со стен, вынуто из рам и подготовлено к эвакуации свыше семи с половиной тысяч произведений! Особенно трудно было упаковывать крупноформатные картины: «Последний день Помпеи» Брюллова, «Медный змий» Бруни, «Заседание Государственного совета» Репина. А таких «гигантов» было почти шестьдесят! Их вынимали из рам, осматривали; закрепляли места, которые могли бы осыпаться; наматывали на валы и уже только потом зашивали в холст и паковали в огромные ящики — размером с комнату.

Из воспоминаний Петра Казимировича Балтуна, который был назначен директором музея вместо ушедшего на фронт Н. А. Цыганова: «Каждый работал с исключительным подъемом, с полной отдачей сил. Июнь с его белыми ночами позволял трудиться почти круглые сутки. И только необходимость хотя бы небольшого отдыха прерывала напряженный труд. Спали очень немного тут же, в служебных помещениях...»

Скульптуру прятали в подвалах. Однако не всю ее оказалось возможным спрятать. Знаменитую «Анну Ивановну с арапчонком» Франческо Бартоломео Растрелли, весящую около десяти тонн, спустили по Парадной лестнице в Михайловский сад и, хорошенько укутав, закопали, а наверху разбили клумбу. Конную статую Александра III работы Паоло Трубецкого (стоящую теперь во дворе Мраморного дворца) оказалось невозможно даже закопать — ее не смогли опустить в котлован. Монумент за_бросали песком, обшили досками, накатали бревна, засыпали землей — статуя превратилась в курган, который был засеян овсом… 17 октября 1941 года фугасная бомба попала в памятник, но не причинила вреда — укрытие оказалось надежным.

В годы войны музей сохранил также работы оставшихся в городе художников. Многие произведения, поступившие тогда в музей, были сохранены усилиями заведующего отделом графики музея Петра Корнилова. Он перевез на санках под своды музейных хранилищ работы погибших или погибающих художников, произведения из частных коллекций. Зимой 1942 года так же, на саночках, Евдокия Глебова, сестра Павла Филонова, перевезла в музей работы брата, умершего от голода. 

В 1943 году в Русском музее осталось всего семь научных сотрудников, которые продолжали хранить оставшиеся произведения, исследовать и — оборонять. Тем не менее в июле 1944 года Русский музей вновь распахнул свои двери для посетителей: в нескольких залах открылась выставка произведений художников Ленин­градского фронта. А в октябре 1945-го эшелон с Урала доставил обратно в Ленинград эвакуированные коллекции.

Вместе с городом пережил войну и блокаду и Летний сад. На его территории дислоцировались военные. В 1942 году на сад была сброшена целая корзина с зажигательными бомбами. Они упали на запасы снарядов, которые, один за другим, начали взрываться. Так продолжалось целый день. Хорошо еще, что сухие листья были убраны заранее, иначе все могло бы завершиться пожаром. 

Фото: пресс-служба Русского музея

Как часовые стояли и деревья Летнего сада: ни одно из них не погибло и не было срублено во время войны!

Пережили войну и мраморные статуи, снятые с пьедесталов и укрытые в земле.

В блокаду многие начинали курить, чтобы как-то заглушить голод. В ход пошли папиросы из мелкотолченой коры деревьев, городской фольклор дал им название «Память Летнего сада». 

В начале лета 1942 года, после самой страшной блокадной зимы, учителям и школьникам было разрешено вскопать грядки в Летнем саду, чтобы растить овощи и зелень. Круглая клумба у памятника Крылову превратилась в огород: в середине возвышались кочны капусты, затем шел ряд свеклы, а замыкал все «бордюр» из моркови. Овощи и зелень, посаженные детьми и их учителями, спасали от голодной смерти. Аллею Летнего сада, где был блокадный огород, с тех пор стали называть Школьной.