Как у Филиппа Павловича крыша протекла

Филипп Павлович был счастливым человеком. Как-то все успокоилось вокруг него после смутных времен. В расположенном неподалеку от дома гипермаркете было все, чего душа пожелает. А душа Филиппа Павловича чаще всего желала охлажденной куры, ну и иногда молочных сосисок. Магазины, где он последние несколько лет покупал одежду, никуда не пропадали. Лица в них были, быть может, и восточные, но, если он все правильно понимал, также не менялись. Да, цены росли. Но стабильно. Ну, канаву еще могли вдруг вырыть по пути на работу. В целом же все было предсказуемо.

Но тут у Филиппа Павловича протекла крыша. В смысле потолок. В смысле кровля над его потолком. В смысле вода протекла сквозь кровлю, а потом и сквозь пол чердака, который, поскольку Филипп Павлович жил на последнем этаже, и был его потолком. В общем, Филипп Павлович начал нервничать. И звонить по телефону. В конце концов дозвонился до гнусавой женщины, которая не возмутилась, когда он начал говорить про свою крышу, в смысле кровлю. Она записала его данные и пообещала, что придет кровельщик. И он в самом деле пришел.

Позвонил в дверь, как и полагается, с вопросом:

— Это у вас крыша протекла?

— Нет, не у меня, а над моей квартирой. Понимаете, кровля ведь не моя. Мой только потолок, — залепетал разволновавшийся, но начавший успокаиваться Филипп Павлович, поскольку голос мастера был очень убедительным.

— Вы Филипп Павлович. Так?

— Да, я.

— Значит, так, Палыч...

— Простите, Павлович моя фамилия, а зовут меня Филипп Михайлович.

— Значит так, Палыч, — не расслышал кровельщик, — твой потолок меня не интересует, я ведь кровельщик. Ты мне крышу протекшую покажи.

— В смысле кровлю? Так я не знаю, где она. В смысле знаю, что надо мной, в смысле над чердаком, но я там никогда не был, поэтому где там и что, не знаю, — начал опять волноваться Филипп Павлович.

— Ладно, Палыч, не волнуйся, разберемся. Жди.

И Филипп Павлович, в смысле Михайлович, начал ждать.

Кровельщика не было недолго. Он протопал по потолку, в смысле по чердаку, потом снова раздался звонок:

— Значит, так. Шлицы разошлись, мусор скопился, вот тебя и заливает. Мусор надо убрать, а шлицы протереть ацетоном и замазать герметиком. Понял?

— Понял.

— Ну тогда я пошел.

— П-п-простите, вы куда, а моя крыша? В смысле не моя кровля?

— Ну я же кровельщик, а не герметик! Да не бойся ты, сам замажешь. Там делать-то нечего.

— Вот вы бы там ничего и не делали.

— Так я ничего и не делал.

— Нет, вы не поняли. Вас же ко мне послали, вы и должны все сделать.

— Так, Палыч, сделать-то не проблема. Только с тебя полторы штуки.

— С какой стати я должен платить полторы тысячи за не мою кровлю?

— У тебя течет?

— Течет.

— Хочешь, чтобы не текло, — плати.

— Это возмутительно!

— Тогда пока, Палыч.

— Попрошу! Павлович моя фамилия! Попрошу не уменьшать, в смысле не искажать! И вообще я буду жаловаться.

Но кровельщик его за шумом лифта уже не слышал.

Палыч, ой, простите, Филипп Михайлович, набрал номер той самой женщины, которая послала ему кровельщика.

— Это возмутительно! — резюмировал он, повторив всю историю. — Какой наглец, а?

— Совершенно возмутительно, — гнусаво согласилась женщина и пообещала: — Мы его накажем.

— Замечательно! А крыша? В смысле кровля?

— А что с ней?

— Течет же.

— Так мы его накажем, он придет и починит, — гнусаво резюмировала женщина.

И кровельщик в самом деле пришел. Позвонил в дверь.

— Филипп Павлович?

— Он самый.

— Полторы тысячи.

— ... — Филипп Павлович даже задохнулся от возмущения. — ну знаете, я буду жаловаться выше.

Но кровельщик его за шумом лифта уже не слышал.

Потом Филипп Павлович нашел начальника гнусавой женщины, начальника начальника гнусавой женщины, начальника начальника начальника гнусавой женщины. Крыша, в смысле кровля, текла. Кровельщик каждый раз приходил. И каждый раз с неизменным вопросом:

— Филипп Павлович? Полторы тысячи.

Филипп Павлович дошел уже чуть ли не до САМОГО. Но никакие жалобы не помогали.

Филиппу Михайловичу по ночам снились эти полторы тысячи и то, как он затыкает ими шлицы в своей крыше, в смысле в не своей кровле. И наконец, когда кровельщик в очередной раз пришел с судьбоносным вопросом, он не выдержал:

— Ну объясни ты мне наконец, где на тебя управу найти?

— Палыч, да ты не нервничай. Ты скольким начальникам позвонил? С десяток?

— Да.

— Они кровельщики?

— Нет, — уже обреченно пробормотал Филипп Павлович.

— А я кровельщик. Поэтому с тебя полторы штуки.

Филипп Павлович думал недолго. Он занес кровельщика в систему своих представлений о стабильности в графу со стабильно растущими ценами. И отсчитал ему полторы тысячи.

Больше у Филиппа Павловича крыша, в смысле кровля, не текла.