Как выйти замуж, или

Народный костюм в качестве приворотного зелья

5 марта в корпусе Бенуа Русского музея открывается выставка народного костюма, названием которой стала строчка из поэмы Ипполита Богдановича «Во всех ты, душенька, нарядах хороша». Если помните, эту строчку Пушкин сделал эпиграфом к своей повести «Барышня-крестьянка».

О том, как готовили выставку, что увидят там зрители, в чем заключается поэзия русского национального костюма и его добрая магия, рассказала Надежда Крестовская, старший научный сотрудник отдела народного искусства.

На выставке покажут 500 экспонатов. Большинство из них публика увидит впервые. Фото: Василия Воронцова

Золотное шитье и лен — нетленны

В Русском музее хранится 6 тысяч предметов народного костюма: сарафаны, душегреи, головные уборы, платки, шали, обувь, украшения. На выставке покажут только 500. 

Коллекция же народного костюма, которая хранится сейчас в Русском музее, сформировалась в 30-е годы прошлого столетия. В нее слились вещи из собраний  музея Общества поощрения художеств, всем известного музея барона Штиглица и Кустарного музея. 

Кроме того, собрание пополнялось вещами, приобретаемыми сотрудниками Русского музея во второй половине XX столетия в экспедициях по русским деревням.

Идея выставки появилась пять лет назад. Но скоро сказка сказывается, да нескоро дело делается. Сотрудницы отдела народного искусства очень долго собирали произведения и в своем фонде, и по всему музею. Дело в том, что музей — огромный, сложный организм, где коллекции разделены между различными отделами. Те вещи, которые мы сможем увидеть на выставке уже соединенными в цельные ансамбли, порой приходилось собирать у семи разных хранителей. Кроме того, многие из них нуждались в реставрации. 

Костюмы бережно хранились, передавались из поколения в поколение.

Сегодня в Русском музее их хранят столь же, если не более бережно. 

Вещи регулярно проходят «профосмотры», реставраторы укрепляют их, чистят, пришивают оторвавшиеся жемчужинки, заштопывают дырочки. По словам хранителей, ничего не делается золотному шитью — оно нетленно. Лен — тоже вечная ткань. А вот шерсть — материал более хрупкий, она может истлеть и требует пристального внимания. Особенно хранители боятся моли. 

Фото: Василия Воронцова

Как многие сотрудницы музея дебютировали в роли фотомоделей 

На выставке мы увидим вещи надетыми на манекены. Причем организаторы настаивали, чтобы манекены были не модными — безликими, выкрашенными в белый, золотой или черный цвета, а «человекообразными». «И пусть у них кукольные личики»,— говорит Надежда Крестовская. Это даже хорошо, потому что укладывается в стилистику живописных портретов XVIII столетия, которыми будут дополнены костюмы (например, публика увидит написанный знаменитым художником XVIII века Дмитрием Левицким портрет дочери Агаши в народном костюме). 

А вот когда делали снимки для каталога выставки, решили снимать не на манекенах, а на живых людях. И костюмы заиграли, ожили. Как не вспомнить слова великого модельера Кристиана Диора: «Платья, как и женщина, оживают, когда ими начинают восхищаться». 

«Вместе с нашим замечательным фотографом Василием Воронцовым мы ходили по отделам Русского музея и искали «модели», — рассказывает Надежда Крестовская. — Уговорить людей было непросто, но те, кто соглашался, работали самоотверженно. Это был творческий порыв и огромный труд. Даже физический. Головные уборы могут весить полтора килограмма, душегреи — до трех, прибавьте еще парчовые сарафаны. И вот, облаченная в такой сложный костюм девушка должна была стоять по несколько часов. Многие фотографии приходилось переснимать несколько раз».

Самым сложным, по ее словам, было подобрать лица для демонстрации старинных головных уборов. Нет, дело не в том, что надо было отыскивать лица чисто русские, напоминающие крестьянок со старинных портретов. «Мы ведь не этнографы, — говорит Надежда Крестовская. — Нам не нужны были типажи, соответствующие Нижегородской или, скажем, Архангельской губернии. Нам важно было одно — чтобы головной убор украшал женщину. Бывало, нахлобучим этакое сложное сооружение на бесспорную красавицу, а ей не идет! Но наденешь его на какую-нибудь скромную девушку, казалось бы самой обычной внешности, а она вдруг засияет и превратится в писаную красавицу!»

Сотрудницы отдела народного искусства вспоминают: «Когда мы начинали работать над выставкой, то порой даже не знали, как собрать вещи в единый ансамбль. В нашем отделе хранятся два прекрасных венца — стоят себе на полочке. И вдруг выяснилось, что в отделе народного искусства под названием «фартуки» хранятся роскошные наспинные украшения. Оказалось, что это никакие не фартуки, а части, дополняющие наши венцы. На выставке покажем весь комплект полностью».

По словам Надежды Крестовской, этот головной убор в XIX столетии находился в частном собрании вице-президента Академии художеств графа Стенбока. В 1872 году он передал этот убор и другие вещи музею Общества поощрения художеств. Именно тогда и была совершена ошибка: убор разделили на венец и передник, запон. И вот только 150 лет спустя открылось, что это части единого целого. 

Фото: Василия Воронцова

Понева оказалась счастливой

На выставке почти не будет обыденного бытового костюма — только праздничный и обрядовый. Прежде всего свадебный. Современным женщинам, имеющим привычку выходить замуж несколько раз, и не представить, какое значение имела свадьба в жизни их предков. Тогда женились раз и навсегда. Но для начала надо было познакомиться с женихом. И где же знакомились люди в эпоху, когда не было Интернета? «На гуляньях, — объясняет Надежда Крестовская. — Девушки облачались в свои самые лучшие костюмы и отправлялись туда, на «ярмарку невест». О песнях и плясках не было и речи. Костюм весил порой до 40 килограммов. Так что девушка могла только стоять столбом, демонстрируя свой наряд, свой головной убор, сияющий перламутром и золотным шитьем. 

В ответ на вопрос, не окружены ли народные костюмы мистикой, Надежда Крестовская рассказала историю из своей жизни. 

«На выставке будет костюм, который я считаю своим свадебным. Я привезла его в музей из экспедиции 1985 года. Мы ездили тогда в Тамбовскую область. Стояла жара, было больше тридцати градусов. В одной из деревень мы набрели на костюмы дивной красоты, которые нам удалось купить. Это были костюмы второй половины XIX века.

В состав одного из костюмов входила клетчатая понева. Нам рассказали владельцы, что носили эту поневу с «подтыком» — так, что вся передняя часть этой поневы затыкалась под красивый красный передник. На спине образовывался как бы огромный черный рог. Когда мы привезли из экспедиций эти вещи в музей, Белла Куркова решила сделать об этом сюжет для своей очень популярной тогда передачи «Пятое колесо». И попросила меня надеть эту поневу для пущего эффекта. Я надела костюм, подоткнула поневу и босиком разгуливала, демонстрируя его телезрителям. Этот сюжет увидел один мой хороший знакомый. Вскоре он сделал мне предложение, мы поженились. Однажды общие друзья спросили моего мужа, когда же он разглядел меня: вот ведь были знакомы столько лет, и вдруг он влюбился. И он ответил, что положил на меня глаз, когда увидел, как я разгуливаю в этом костюме». 

Фото: Василия Воронцова

Сколько стоил крестьянский «от кутюр» 

Бытует мнение, что все женщины в стародавние времена умели шить, вышивать, ткать. Это не совсем так. Для того чтобы превратить одежду в произведение искусства, все-таки нужен талант. Из произведений Мельникова-Печерского «В лесах», «На горах» можно узнать, что богатые купцы заказывали приданое в монастырях. Там были мастерицы, которых с младых ногтей обучали искусству шитья, кроя, вышивания. Это были одаренные люди, работавшие как художники, скульпторы. 

Работа их стоила дорого, цены иногда были просто заоблачными. 

Организаторы выставки немного рассказали о том, сколько стоил этот крестьянский «от кутюр». Скажем, было в Нижегородской губернии село Чернуха — богатое, старообрядческое. Так вот: костюм из чистого шелка, украшенный золотным шитьем, дополненный головным убором, шитым жемчугом и перламутром, тянул на 20 мешков муки.