«Какие прекрасные лица, и как это было давно…»

Фотокамера, которой Пьер Жильяр снимал жизнь императорской семьи, вернулась в Царское Село

Гувернер императорских детей

Александровский дворец в Царском Селе открыт последние дни. 1 сентября здесь начнется масштабная реставрация, которую сотрудники музея надеются завершить в 2018 году. Когда исполнится сто лет с момента расстрела Николая Второго и его семьи в подвале Ипатьевского дома.

Но журналистам представилась прекрасная возможность посетить эту любимую резиденцию последнего императора России накануне закрытия. Повод был значительный. Швейцарец Жак Мозер, внучатый племянник Пьера Жильяра, передал ГМЗ «Царское Село» в дар фотокамеру «Bulls Eye Eastman» фирмы «Kodak».

Пьер Жильяр — личность легендарная. Он был учителем французского языка у великих княжон — дочерей Николая Второго, а затем — наставником царевича Алексея. Именно этой камерой Жильяр снимал императорскую семью в Царском Селе, а затем в ссылке в Тобольске, куда последовал за императорской четой и их детьми добровольно, разделив их крестный путь.

Жильяр хотел поехать и в Екатеринбург, в Ипатьевский дом. Но большевики не позволили ему этого. Вот как он описал свое прощание с царской семьей в Екатеринбурге:

«Матрос Нагорный прошел мимо моего окна, неся маленького больного на руках; за ним шли Великие Княжны, нагруженные чемоданами и мелкими вещами. Я захотел выйти, но часовой грубо оттолкнул меня в вагон. Я вернулся к окну. Татьяна Николаевна шла последней, неся свою собачку, и с большим трудом тащила тяжелый коричневый чемодан. Шел дождь, и я видел, как она при каждом шаге вязла в грязи. Нагорный хотел прийти ей на помощь — его с силой оттолкнул один из комиссаров».

Если бы разрешение остаться с царской семьей в Екатеринбурге Жильяр получил, вполне вероятно, что он бы погиб с ними в подвале Ипатьевского дома в ночь с 16 на 17 июля 1918 года. Судьба распорядилась иначе. Жильяр вернулся в Тобольск, откуда в 1920 году через Владивосток уехал в Европу. Ему суждена была долгая жизнь — Жильяр умер в 1962 году. И все эти годы он хранил фотокамеру как память о людях, которые стали ему родными, гибель которых горько оплакивал.

Ираида Ботт, заместитель директора ГМЗ «Царское Село» по научной работе, высоко оценила книгу Пьера Жильяра «Николай II и его семья», написанную им в Швейцарии и изданную в России после перестройки:

— Его воспоминания стали ценным источником информации для историков. Жильяр был очень наблюдателен, кроме того, он был умным и добрым человеком. Его характеристики стали тем камертоном, по которому мы сверяли другие воспоминания и исследования, посвященные царской семье. Жильяр сохранил и оставил для истории и другое свидетельство — материальное: фотокамеру, с помощью которой он снимал императорскую семью в Царском Селе, а затем в ссылке в Тобольске.

«Эта камера лежала много лет в нижнем ящике письменного стола»

Жак Мозер, внучатый племянник Пьера Жильяра, приехал в Россию, чтобы лично вручить фотокамеру сотрудникам ГМЗ «Царское Село». Он уже бывал в нашем городе — в 80-е годы. Но здесь, в Царском Селе, — впервые. Выступая на церемонии, он сказал, что совершенно потрясен количеством журналистов, которым все это интересно.

— Не успел я переступить порог Александровского дворца, как меня спросили, не жалко ли мне расставаться с такой ценной вещью. Но дело в том, что для меня это самый обычный предмет, знакомый с детства. Мне стоило выдвинуть нижний ящик письменного стола, чтобы увидеть футляр из бежевой кожи, в который была упакована камера. С ней можно было играть. Эта камера несколько раз переезжала со мной с места на место. А теперь вот совершила такое путешествие, чтобы вернуться в Петербург, в Царское Село.

Мой дядя дорожил камерой. Но он не мог ничего фотографировать ею. Она была связана для него с воспоминаниями о царской семье, об их участи, о горьких днях. Он подарил камеру моей матери, которая была его крестницей.

Анжелика Игнатенко, ассистент Жака Мозера, была инициатором возвращения фотокамеры в ГМЗ «Царское Село».

Вот что она рассказала «ВП»:

— С Жаком мы знакомы давно. Мы вместе играем в одном оркестре в Женеве: я — на виолончели, он — на скрипке. Наш оркестр был создан профессиональными музыкантами, которые закончили свою карьеру. Но в Европе люди, которые выходят на пенсию, не хотят сидеть дома, а живут очень активно.

Однажды Жак рассказал мне об этой фотокамере, о своем дяде. Потом, когда я была у него в гостях, он вынул ее из шкафа и продемонстрировал мне. Я подумала, что эта камера представляет историческую, мемориальную ценность. Стоит ли ей просто так пылиться в шкафу? Ей место в музее, где ее смогут увидеть многие люди, которым интересна история России.

Жак согласился со мной. И вот — камера вернулась в родные стены.

Жак Мозер позировал с этой камерой перед объективами многочисленных фотокоров, присутствовавших на церемонии. И вдруг мы услышали грохот. Господин Мозер выронил камеру из рук. Но ничего страшного не случилось: сделанная сто лет назад вещь — качественная. Удивительно, но она все еще в рабочем состоянии. Вот только найти для нее пленку — проблема.

Ираида Ботт подарила Жаку Мозеру альбомы, выпущенные к 300-летию Царского Села.

Он в свою очередь преподнес две бутылки швейцарского красного вина.

Не для семейного архива — для истории

Конечно, были продемонстрированы исторические снимки. Прежде всего портрет самого Пьера Жильяра, сделанный в Петербурге в ателье Егорова на Невском проспекте. Он запечатлен в зимнем пальто, меховой шапке. Съемку царской семьи он расценивал как миссию, вероятно, понимая, что работает не просто для семейного архива — для истории. Если не знать, что на фотографиях — венценосная чета, владевшая полумиром, можно подумать, что перед нами жизнь обычной дворянской семьи. Прогулки, занятия спортом, катание на лодке, купание слона в пруду. Милые девочки в белых платьях, красивый мальчик, Александра Федоровна в инвалидном кресле (у нее очень болели ноги). В этой семье царила трогательная любовь друг к другу, пребывание в домашнем кругу было им дороже пышных балов и придворных церемоний.

На фотографиях, сделанных в ссылке, в Тобольске, запечатлена вроде бы та же самая повседневная жизнь. Только жилище стало совсем скромным, если не сказать убогим. Но изменилось что-то очень важное — атмосфера. Перед нами — трагедия, которая движется к развязке, но сами участники ее пока еще не осознают этого и предполагают жить. Мы видим последние дни опального, развенчанного императора, низведенного до положения «гражданина Романова», и его семьи. Видим, с каким мужеством они держатся, с каким смирением перед судьбой. Вспоминается стихотворение Георгия Иванова:

Эмалевый крестик в петлице

И серого френча сукно…

Какие прекрасные лица,

И как это было давно.

Какие прекрасные лица

И как безнадежно бледны —

Наследник, Императрица,

Четыре Великих Княжны.

***

После реставрации фотокамера займет место в экспозиции Александровского дворца.

— Во дворце сохранилась комната, где жил Пьер Жильяр, — рассказала Ираида Ботт. — Она присутствует, так сказать, физически, но пока была пуста. А сейчас у нас появились предметы, которые хранились в семье Пьера Жильяра.

В 2014-м Франсуаза Годе, племянница Пьера Жильяра, которая живет в Женеве, подарила ГМЗ «Царское Село» чайный комплект и набор столовых предметов (всего 34 наименования), которые также принадлежали Пьеру Жильяру. Предметы подарила учителю великая княжна Анастасия Николаевна.

Известно, что Пьер Жильяр был свидетелем на процессе над Анной Андерсен, выдававшей себя за великую княжну Анастасию. После он написал книгу «Лжеанастасия».

Жак Мозер с легендарным «Кодаком». На экране — фотография Александры Теглевой, няни императорских детей, ставшей женой Пьера Жильяра

Ранее, в 2013-м, другая племянница Жильяра — Мари-Клод Жильяр-Кнехт подарила музею вещи, принадлежавшие Александре Александровне Теглевой, — брошь и часы фирмы «Павел Буре». Александра Теглева — старшая комнатная девушка Романовых, которая с 1902 года была няней императорских детей. Она тоже последовала за императорской семьей в ссылку и тоже, как и Пьер Жильяр, не была допущена в Екатеринбург. Этим и спаслась.

Вместе с Жильяром Александра Теглева уехала в Европу, где в 1922 году вышла за него замуж.