Кен Хенсли: Будьте музыкантами по любви — только так получится что-то стоящее

Один из столпов легендарной группы «Uriah Heep» приехал в наш город в необычном для себя качестве киноартиста

Он снимается в фильме «Rock and Road» режиссера Григора Гярдушяна. Выдающийся рок-музыкант, отметивший в августе 70-летие, рассказал корреспонденту «ВП» о приключениях и главном препятствии в своей жизни, о том, почему он живет в пустыне и как воспринимает Петербург, а также о том, за что он благодарен Богу.

— Кен, что вы чувствуете, снимаясь в фильме в роли камео (самого себя)? 
— Честно говоря, смущение, даже растерянность. Просто пытаюсь быть частью того, что происходит. Вообще, съемки в кино — совершенно новый для меня опыт.

— Представьте, что снимают фильм о вас. Какой актер, на ваш взгляд, должен сыграть Кена Хенсли?
— Думаю, никто не смог бы меня сыграть (смеется). Есть один-единственный я, и этого более чем достаточно.

— Фильм называется «Rock and Road» («Рок и дорога»). Поговорим сначала о роке. Вы могли бы назвать его главные, архетипические черты?
— В роке нет правил, и это главное. Идея в том, чтобы просто выразить себя свободно, громогласно и честно. Рок-музыкант обязан быть честным, а идти он может любым путем. Скажем, я пишу песни в стиле софт-рок и песни в стиле хард-рок, это зависит от того, что исходит из моего сердца сегодня.

— Есть ли, по-вашему, у рока национальность?
— Есть, хотя существует общее свойство рока, какой бы национальности он ни был, — это энергетическая мощь. Многое зависит от культуры страны. Скажем, испанские музыканты не могут играть рок, потому что у них нет нужной энергии. А вот русские музыканты могут, и английские могут. В Америке специфичный рок и очень разный при этом: сравните «Eagles» и «Led Zeppelin». 

— Рок для многих ассоциируется с чем-то деструктивным и агрессивным. Что вы как христианин могли бы сказать по поводу этого? 
— Да, образ рок-музыканта иногда ассоциируется с темным началом, со злом, но в большинстве случаев это совершенно необоснованно. Для меня важно, что я могу примирить мою веру и мою музыку безо всяких проблем. Вообще, в самом сочетании христианства и рок-музыки я не вижу никакого противоречия.

— Выходя на сцену, вам важно осознавать, «во имя чего» вы делаете это, что несете публике?
— Конечно! И мне очень важно убедиться в том, что публика понимает, что я хочу ей сказать. Без этого у меня никогда не было бы успеха. Публика очень важна для меня. В первые десять минут концерта нужно найти правильный путь, чтобы установить связь с аудиторией. После того, как мостик наведен, я могу перестать думать об этом и просто петь.

— Кого вы считаете своим зрителем — слушателем? Всякого, пришедшего к вам на концерт, или не всякого?
— Люди приходят на мои концерты потому, в основном, что они любят мою музыку. Если эти люди пришли, я уверен, это не случайно. А моя работа заключается в том, чтобы разделить музыку со всеми, к чему я и стремлюсь.

— Кого больше среди ваших почитателей: ваших ровесников, людей среднего возраста или молодежи?
— В России моя аудитория состоит из разных поколений. Это люди моего возраста плюс их дети, а иногда и дети их детей.

— А на Западе? Скажем, в Англии или США?
— В Англии я не играю. А в других странах Западной Европы и США аудитория очень избалована, потому что там слишком много различной музыки. И там я не чувствую себя комфортно.

— Вы можете назвать кого-то из музыкантов своим учеником или преемником?
— Нет. Впрочем, я никогда не думал над этим.

— Молодые музыканты обращаются к вам за советом?
— Да.

— И что вы им отвечаете?
— Говорю им: играть нужно только в том случае, если вы любите это и не можете без этого жить. Если вы будете заниматься музыкой по другим причинам, большая вероятность, что вы будете разочарованы. Ради денег существовать в нашей профессии сложно. Ради славы — почти невозможно. Просто играйте, если любите это. Найдите друзей, которые тоже любят играть, и играйте с ними. В общем, будьте музыкантами по любви, и тогда может получиться что-то стОящее. 

— Кен, на этой светлой ноте предлагаю поговорить о второй части названия фильма — «Road». Что значит «дорога» применительно к вашей жизни? Как бы вы определили ту часть пути, которую проходите сейчас?
— Я прошел много дорог, а сейчас иду, наверное, по самой интересной своей дороге. Сейчас я работаю над множеством самых разнообразных проектов. Я начал много работать с оркестром, пишу музыку для фильмов.

— Этот фильм задуман в жанре «роуд-муви», фильма-путешествия, герои которого находятся в дороге и — по законам жанра — сталкиваются с препятствиями. Что было главным приключением и главным препятствием в вашей жизни?
— Вся моя жизнь — это приключение, как и каждый отдельно взятый день. Разве что характер приключений менялся. А самое большое препятствие, которое я преодолел в жизни, — пристрастие к кокаину. Я был зависим от него восемнадцать лет. Кокаин — самая большая ошибка, которую я когда-либо совершил. И я благодарен Богу, что мне удалось освободиться от этой зависимости.

— Ваша религиозность корнями уходит в детство? В одной русскоязычной статье я прочел, что у вас было строгое религиозное воспитание…
— Мое воспитание было очень строгим, но вовсе не религиозным. Отец был человеком викторианского склада, этим все сказано. Он был очень строг, даже суров со мной, и в нашем доме были соответствующие правила.

— Я читал, что ваш нынешний дом — ваша ферма — находится около пустыни. Это правда?
— Даже не около пустыни, а фактически в пустыне. Это примерно 60 километров от Аликанте, неподалеку от Коста-Бланка. Между горами, в долине. 

— Можно ли сказать, что это пустынное пространство влияет на вас, на ваше творчество?
— Абсолютно! Этот ландшафт дарит умиротворенность, отдаляя меня от всего шума мира. Там мой разум абсолютно свободен, и я могу заниматься творчеством столь активно, как нигде и никогда ранее.

— Вы много десятилетий находитесь на пике внимания поклонников и журналистов. Видно, что вы легко и спокойно относитесь к этому, что повышенное внимание не раздражает вас. Всегда ли было так?
— Когда ты находишься на пике славы, над тобой тяготеет контроль: записывающей компании, множества боссов, агентов, менеджеров, которые регламентируют твое общение. А теперь я сам себе босс и могу делать все, что хочу. В том числе — свободно общаться, давать интервью. Это путь позитивного посыла, который я хочу донести до людей. Сейчас я более чем счастлив, потому что могу говорить с любым человеком. И я люблю, когда мне задают вопросы, потому что они могут чему-то меня научить. 

— Каков сегодняшний ритм вашей профессиональной жизни? Часто ли вы гастролируете и участвуете в каких-то проектах или же делаете это выборочно, ведя уединенную жизнь?
— Никоим образом не уединенно, я стараюсь жить интенсивно. Резерв своего времени я трачу так: одну половину посвящаю написанию новой музыки, а другую — выступлениям, гастрольным турам, благотворительным концертам. Фифти-фифти. В России, например, я снова буду в октябре, проведу гастрольный тур по двадцати городам.

— Что вас вдохновляет помимо музыки?
— Бог. Я христианин и я полностью существую в любви к Иисусу, и все мое вдохновение исходит от Бога. Я просто пытаюсь как можно лучше делать то, что Он хочет. Каждый день.