Холщовый сумрак, блеск безлунный

О — это Обводный канал, К — Канонерский остров (и краны, и корабль, и котик), а С — Смоленское кладбище, снег, собака и сортир

На днях в галерее дизайна «BULTHAUP» художник Александр Флоренский, один из отцов-основателей «митьковского» движения, представил выставку рисунков к своей новой книге — «Петербургская азбука». Каждая буква здесь — какое-то памятное питерское место. Это не первая «азбука» Флоренского — в прошлые два года он уже сделал «Иерусалимскую» и «Тбилисскую». «Петербургская» уже стала, в некотором смысле, лицом города — ее рисунки (в увеличенном виде) — первое, что видят прилетающие в новом терминале аэропорта «Пулково».

Александр Флоренский с поклонницей.

Растерт грифель по белой бумаге — получается бледное небо с грязными разводами, такая же поверхность земли — то ли снег, то ли серый асфальт. С водою разведенный мел...

Такие же здания — будто прозрачные, просвечивающие насквозь. Не поймешь, лето, зима ли, или особое, питерское время года. И мы, горожане, вместе с котиком, с собакою — черные корявенькие силуэты, существующие будто для того только, чтобы подчеркивать вечную петербургскую бледность пространства. Да, не поймет и не заметит гордый взор иноплеменный… Очень эта азбука греет душу петербуржца. Не знаю, как другим...

— Я час назад вернулся из Москвы, где вчера у меня тоже открылась выставка, — неторопливо рассказывает тем временем художник. — Выяснилось, что в Москве на открытии выставок не говорят речей. Мне это даже не понравилось: как это так? У нас поговорить надо, расшаркаться, поблагодарить издательство, всех гостей, тех, кто картинки развешивал… Кто бы еще так красиво их развесил? Я бы поленился. Так что нам Москва не указ, и эти обычаи у нас не привьются. Давайте выступать на выставках, это будет всем приятно...

Я подскакиваю уже для приватного разговора:

— Расскажите, как вы выбирали локации?
— Долго размышлял. Это всё мои любимые места, с которыми у меня связано что-то личное.

— Это Петербург в наше время? Или, может быть, в какие-то другие годы?
— Это сегодняшний город. На Смоленке, например, Воскресенская церковь мне всегда больше нравилась обломанной до половины, да и помнил я ее такой. Но сейчас её достроили в барочном стиле, и я решил ее нарисовать уже в новом виде. А на железной дороге (на букве «Ж») у церкви святого Петра макушку я нарисовал, как было — а месяц назад смотрю, она затянута полиэтиленом. Знакомый батюшка сказал, что будет, как раньше, шатер. Это, наверное, будет красиво. А мой рисунок останется документом.

— А какая буква была самой интересной?
— Твердый знак. На него фиг чего найдешь в любом языке. И тут выяснилась интересная история с Подьяческими улицами — я ее изложил в книге.

Оказывается, по правилам старой орфографии правильным было написание через «ъ». Но в 1918 году правила изменились, и было установлено, что твердый знак в исконно русских словах пишется только на стыке приставки и корня. А поскольку корнем слова является «дьяк», то теперь названия Подьяческих улиц должны писаться через мягкий знак.

Но до сих пор на Подьяческой часть табличек — с мягким знаком, а часть — с твердым.

— Вы рисовали виды с натуры? Или, может, по памяти?
— Я фото-ноутбучный художник. Ходил специально по всем этим адресам, довольно долго, фотографировал их. В один день иду на набережную Лейтенанта Шмидта, в другой — на Удельную… Сама работа быстрее шла: то одна за день картинка получается, то две-три. На натуре не получается работать, у меня фобия: когда сзади люди подходят и что-нибудь спрашивают, я так не могу… Я всю юность провел с мольбертом на улице, но и тогда тоже забивался в какие-то места, старался писать из окон чужих квартир, с каких-нибудь лестниц, откуда есть красивый вид… По такой лестнице пройдет за час один-два человека — не так страшно. А когда стоишь на открытом месте — все время же шастают. Вообще, если б не эта фобия или в городе не было бы людей — я рисовал бы на улице. Мне это больше нравится. Но приходится, придумав сюжет, брать с собой фотоаппарат, делать кучу вариантов. Это помогает.

Эта «Азбука» очень греет душу петербуржца.