Когда Апрашка станет Апраксиным двором?

В закоулках нынешнего легендарного рынка побывал корреспондент «Вечёрки»

О главном Вавилоне Петербурга не судачит только ленивый. Штампов на теле этой бездонной барахолки — что китайских товаров на лотке ее крикливого торговца. Что-де соваться сюда — себе дороже. Что катакомбы полуразрушенных зданий — рассадник экстремистской заразы. Что пострелять среди бела дня здесь — примерно то же самое, что почесать пятку. Желая подтвердить или опровергнуть зловещие мифы, корреспондент «ВП» отправился в Апраксин двор.

Апраксин двор живёт своей вольной жизнью

Огороженные синим забором 14 гектаров толковища привечают, как и положено, назойливыми криками. Смартфон за тысячу, пальто за полторы, пакетик дурманящего табаку-насвая за десять целковых. Пестрят восточными красками вывески — «Купальники», «Свадебный салон», «Телевизоры». В деревянном теремке пекари раскатывают на глазах покупателей тесто, посыпая его обильно специями. Под одной из анфилад подвыпивший покупатель выясняет отношения с местным торговцем: доносятся нецензурщина, угрозы. Обменявшись оплеухами, расходятся в разные стороны. Жизнь течет своим чередом…

Если рынок закроют, не мы проиграем - город проиграет - считают местные коммерсанты

Ждут сезона как чуда

«Апрашка уже не та, — сокрушаются старожилы рынка. — Раньше тут не протолкнуться было. А теперь… Дай бог, заходит десятая часть былых посетителей».

Нынешний рынок действительно впечатляет с натяжкой. Половина корпусов заколочены, обнесены заборами, накрыты сетками («Реконструкция», — значится на бодрых растяжках. — Заказчик — «Главстрой-СПб»). Базар напоминает поле, над которым пронесся смерч: где-то жизнь кипит, а в ином дворе найдешь только груду разломанных кирпичей.

Увядать неугомонная Апрашка начала в 2008 году, когда строительный гигант «Главстрой» (дочернее предприятие «Базового элемента») взялся реконструировать рынок. Часть арендаторов выселили. Корпуса законсервировали. Но на том дело и встало. Амбициозный проект, который предложила компания Олега Дерипаски, оказался слишком размашистым: «Главстрой» собирался расширить корпуса вверх и вглубь, соорудить торговый комплекс нового поколения. Архитектурная экспертиза показала, что двор является объектом культурного наследия и перестраивать его нельзя. Решив, что такие узкие рамки не по нему, «Главстрой» потерял интерес к проекту. Заколоченные здания трепыхали сетками на ветру несколько лет. Пока в феврале нынешнего года Смольный не расторг договор с компанией. И не отложил решение судьбы Апрашки до осени...

История с реконструкцией оставила свой след. С закрытием корпусов уменьшилось число покупателей. После эпизодов с исламистами участились проверки. Не выдержав «безрыбья» и комиссий, многие частники ушли. Оставшиеся работают в убыток.

— Я ничего не зарабатываю, — рассказала мне Светлана из Баку, торгующая нижним бельем. — Что продам — то за аренду отдам. 11 тысяч в месяц плачу за свое скромное место. Но все лучше, чем дома сидеть и ногти грызть. Перетерпим. Скоро сезон будет. Весна, тепло. Придут люди!

— Совсем торговли нет, — услышал я аналогичное от предпринимателя Олега, владельца магазинчика по оптовой продаже носков. — С каждым годом все хуже и хуже. За аренду точки в месяц до ста тысяч набегает. В ноль работаю, а то и в минус. Бизнес — дело такое, просто так из этой обоймы не выпрыгнешь. Что остается? Надеяться на сезон.

Многие повторяют как заклинание это волшебное «сезон, сезон». Многие ждут его как чуда. И почти никто не хочет думать, что чуда этого может и не наступить. Что урезание площадей — есть начало срезания с тела Петербурга этого старейшего в городе и легендарного рынка. 

Заброшенные уголки (справа - корпуса, которые за 5 лет так и не отремонтировали)

Глас народа

Одно из бытующих мнений: Апрашка — сплошная помойка. Опровергать эту точку зрения я не стану. Но и соглашаться не буду. Апраксин двор, как и любой рынок, многообразен. Крупнейший держатель площадей, например, содержит свои корпуса в чистоте, внутри установил эскалаторы, по вечерам вокруг зданий орудуют метлами дворники. Розничные торговцы тоже вполне добросовестно убирают свои участки. А вот в заброшенных уголках царит хаос: с 2008 года их очищают, как придется, и это добавляет грязных мазков в общую кричащую картину.

Еще одно предубеждение — некачественные товары. Тут снова палка о двух концах. Ясно, что ширпотреба, который через месяц рассыплется в прах, тут с избытком. Но на многих лотках лежат и добротные вещи отечественного производства (одеяла, белье, посуда). Отдельные палатки специализируются на белорусской продукции (обувь, трикотаж). Любопытно, что из дюжины опрошенных мной посетителей рынка никто не отозвался об Апрашке плохо.

— В Петербурге живут люди разного достатка, — поделилась Евгения. — Апраксин двор — это шанс для малоимущих порадовать себя каким-то подарком. Для одиноких матерей, например. В порядок территорию привести следует, это я согласна. А вот инвестировать в развитие — лишнее. Сразу взлетит аренда, а значит — и цены на товары. 

— Рынок нужен! — закричали в один голос студентки Анна и Алена, несущие каждая по пакету с покупкой. — Это хорошая альтернатива всяким торговым центрам. Вот мы не можем туда ходить — дорого! В магазине комплект постельного белья, например, стоит 1500  — 2000 рублей. А здесь 700 — 800. И сторговаться можно. Многим не нравится, что продавцы слишком назойливые. А вы съездите в Индию или Китай. Там только ноги унести успеваешь. Мы против закрытия рынка. Дайте людям право выбора.

Многие петербуржцы, по прежнему, предпочитают Апрашку дорогим торговым центрам

Русские люди — добрые

Апрашка делится на разбросанный русский сектор, а также афганский, китайский, азербайджанский и таджикский. Несмотря на низкий спрос и невнятное будущее, приток рабочего люда из южных краев сюда продолжается.

Афганцы бегут от неустроенности. 

— Война, жизни нет никакой, — рассказал мне мужчина по имени Матин. — Я с 2007-го здесь. Раз в два года выбираюсь домой. Приеду — а там все как было. Мать говорит мне: езжай, сын, обратно в Россию. Там хотя бы спокойно. 

— Спокойно? — переспрашиваю, перебирая в голове всевозможные напасти, которые могут подстерегать заезжего южанина — от постовых до бритоголовых.

— Да! — вскидывает руки Матин. — Русские — добрые люди. В другой стране меня бы не признавали: чужак. А здесь — вежливость, уважение. Документы проверяют — да, но это везде так.

Его односельчанин Абу, греющий руки на горячем чайнике, прибыл в Петербург всего две недели назад. Он, кажется, обескуражен, что день-деньской ему приходится сидеть на морозе и скучать. Похожий на вспугнутую птицу, он вцепляется мне в руку, здороваясь, долго трясет, не отпуская, и путая слова, шепчет:

— Завод, завод, работа есть? Скажи своим. Я пойду!..

Молельная комната в перерывах между намазами

Всеобщая благодатная молитва

Еще один нюанс, который часто маячит в неискушенном сознании: национальный, а с ним и религиозный вопрос. Ограничусь прямой речью местных русскоязычных коммерсантов.

Владелица магазина обуви Светлана:
— Никто тут не враждует, русский — нерусский. Я здесь с 90-х годов работаю. И не помню каких-то громких национальных разборок. Наоборот, как одна семья живем. С праздниками друг друга поздравляем, подарки дарим. Все хотят работать — проблемы никому не нужны.

Владелица магазина галантереи Ольга:
— Вот говорят про ваххабитов. Якобы тут гнездо террористов или еще что. Бред! Поймали одного — и то сами местные мусульмане полиции на него указали: вот, экстремист затесался, вредную пропаганду проводит. Им спасибо сказать надо. А тут всех злодеями выставили. Ну есть у них домашняя мечеть. Ну ходят люди помолиться. А что в этом плохого-то? 

Знаменитая с некоторых пор молельная комната Апрашки находится в корпусе №15, недалеко от центральных ворот. В феврале ФСБ нагрянула сюда с рейдом в рамках дела о пропаганде терроризма. Силовики задержали 270 человек. Семерых депортировали. Один стал фигурантом уголовного дела.

Поднимаюсь по уложенной серой плиткой лестнице на третий этаж. Направо - лавка с товарами для мусульман: все от духовной литературы до тюбетеек. Налево — коридор, в котором толпятся молодые люди с кустистыми бородами. Тут же стеллаж для туфель, возле которого приколота бумажка: «Уважаемые братья, просим ставить обувь исключительно на полки».

На меня никто особо не обращает внимания. Возможно, тоже принимают за правоверного. Подхожу к группке молодежи, знакомлюсь. Интересуюсь, часто ли ходят на намаз, не беспокоит ли полиция? Парни долго не могу взять в толк, кто я, что мне нужно. 

— Почему пришел? Зачем интересуешься? — молодые люди все из Киргизии, все нарочито хмуры, все — обычные прихожане.

Отрекомендовываюсь.

— Мусульманин?

— Христианин.

Ближайшие пятнадцать минут уходят на вынужденный богословский спор. Бородачи засыпают меня провокационными вопросами, которые, видимо, должны поставить меня в тупик и поколебать мои религиозные представления. Рассказывают о той радости и силе, которые дарит им их вера. И намекают, что сюда приходят и русские, принявшие ислам... Закончить разговор нам не удается. Подходит час намаза. Слившись с толпой, парни устремляются в молельную. Из динамиков над коридором разливается протяжная песнь имама...

После намаза прошусь на аудиенцию к имаму. И мне идут навстречу. Имама зовут Раджабали. Родом он из Таджикистана. Приехал сюда пару недель назад, на место предыдущего настоятеля — Абдурахмана, которого депортировали из России после приснопамятного рейда ОМОНа. Беседа наша проходит в самой молельной. Полы здесь устланы коврами, а ковры — белыми простынями. Раджабали в белой шапочке, белом одеянии. В руках его — Коран. Разговариваем через переводчика. 

— Много людей приходит к вам на намаз?

— Вы видели: 50 — 80 человек. В основном люди, которые здесь работают.

— Молельная комната — это не мечеть. Зачем нужно приходить сюда? Ведь можно читать суры и на месте?

— На своем торговом месте не всегда удобно. Нужно совершить омовения, разуться, закатать брюки. Здесь это сделать проще. Тем более, общая молитва считается более благодатной. 

— Прийти сюда может любой?

— Да. Как и во всяком храме. Приходи, совершай намаз. Никто ничего не спросит. Большинство — не знакомы друг с другом.

— В прошлом месяце в стенах этой комнаты задержали сторонника течения салафитов. Это редкость или нормальное явление в мусульманской общине?

— Мы не знаем, кто они такие. Не пересекаемся с ними. Тех, кто ступает на путь экстремизма, мы называем заблудшими.

Начало рабочего дня

Не мы проиграем — город проиграет

Выхожу на улицу. Снаружи тот же европейский город, мокрый снег и эстрада из динамиков... Ищу и нахожу местную неприхотливую забегаловку (поставить завершающую точку). Любуюсь в меню лояльными ценами, бахчисарайскими фонтанами на мониторах и видами горных отрогов по стенам. Заказываю чай (здесь он бесплатный) и завожу беседу с соседями-едоками.

— Закрыть, говоришь, хотят Апрашку? — щелкает пальцами бизнесмен Магиб. Перед ним  блюдо с мясом и неопорожненный графинчик. — Ну-ну... Одно знаю: не мы проиграем — город проиграет! Каждый тянет в свою сторону, а народ страдает. Мы — работящие люди, найдем свою колею, рассортируемся. А вот простому человеку клапан перекроют.

Магиб что-то кричит официанту. Передо мной появляется  стакан, наполненный прозрачным.

— Шашлык у нас кавказский, а напиток — русский. Ты — гость, мы угощаем… Каждый сегодня свое доказывает, в свою сторону тянет. Понимания между людьми нет. Выпьем за то, чтобы слышать друг друга...

С трудом опрокидываю в себя содержимое стакана. Благодарю. Прощаюсь…

…Батареи рассыпанных сумочек теснятся на прилавках. Распахнутые чердаки заколоченных зданий ждут завтрашнего дня. Перебираю в голове сегодняшние разговоры, встречи. Кроме утренней нелепой стычки между нетрезвым покупателем и обиженным продавцом — ни одного дурного впечатления.

Жизнь на поверку оказывается прозаичней самых невероятных слухов. Познакомься поближе с явлением — и оно окажется яснее и проще. Однако отрицать проблемность Апрашки было бы неправильным. Судьбу рынка будут решать в течение полугода, в том числе с учетом общественного мнения. Пока же можно констатировать: то качество, в котором существует Апраксин рынок сегодня, действительно, изживает себя. И тут играют роль как субъективные факторы (долгострой), так и объективные, в частности веяния времени. Рынок уже не является той спасительной корзиной, куда устремляется половина города: нынешние реалии, как ни крути, — это гипермаркеты и торговые центры. Растет культурный и религиозный антагонизм, и этот фактор тоже со счетов не спишешь. Наконец, базар с разбитыми прилавками, нарушенной геометрией и вольной жизнью просто-напросто создает впечатление рудимента ушедшей эпохи. Рынок в центре Петербурга быть должен — он был во все времена, и он необходим людям. Но то, что он должен соответствовать новому времени, — сомнений тоже уже не вызывает. Точка невозврата пройдена. 

Товары по сходной цене, можно и сторговаться

Мы спросили у нескольких горожан, как они относятся к феномену под названием «Апраксин двор».

Людмила Ивановна, заведующая библиотекой:
— Я считаю, что это место в нашем сознании связано с криминалом, с какими-то неприятными делами, у меня самой здесь однажды украли кошелек. Петербуржцы в Апрашке уже давно ничего не покупают, если только приезжие, которые слышали, что там все дешево. Нужно сделать Апрашку местом цивилизованной торговли, таким местом, которое достойно Петербурга и петербуржцев.

Тимофей Васильевич, пенсионер:
— В Апрашке я ничего не покупаю уже лет 20 и не стану. Когда у нас в городе не было нормальных торговых центров, да и товаров тоже не было — понятно, что все шли туда за трусами и рубашками, а то и за колбасой. Но все, что мы там покупали, оказывалось обычно некачественным. Так что я — за цивилизованную торговую зону.

Катерина и Евгения, студентки:
— Мы иногда сюда ходим, что-то, бывает, по дешевке покупаем. Но нам не нравится, что здесь так много этих восточных людей, слишком много. Они, бывает, пристают, кричат что-то, чувствуешь себя как будто где-нибудь в Турции на базаре. Неприятно, стараемся ходить сюда как можно реже.

Татьяна Николаевна, преподаватель английского языка:
— Думаю, надо вместо этого рынка, рассадника антисанитарии и пристанища темных личностей, сделать красивый арт-квартал — с сувенирными лавочками, кафе, пешеходными дорожками. В таком виде, как сейчас, Апрашка — это просто пятно на репутации нашего города.

А что об этом думаете вы?