Пистолет Фанни Каплан и ботинки Веры Холодной

В знаменитом четвертом павильоне «Ленфильма» режиссеры Никита Лойк и Константин Райх ведут съемки телефильма в 12 сериях «Плохие девчонки»

В деревенском доме — привлекательная светловолосая женщина. Одна. Что-то напевая, прибирается в комнате. Снимает со спинки стула мужской френч, чтоб почистить — из кармана выпадает записка. Женщина читает: «Голубка Сонечка!» — и лицо ее страшно мертвеет, а кулаки сжимаются. Входит чернобородый владелец френча...

Сериал — о самых знаменитых преступницах, авантюристках, шпионках, соблазнительницах прошлого. Сонька Золотая Ручка, Софья Перовская, Фанни Каплан, Мария Тарновская, Галина Брежнева, Вера Холодная... География широка, временной размах — тоже: XVIII — XX века. Выйдет сериал в следующем сезоне на телеканале «Домашний».

История с запиской — подлинная. В реальности измена была, и Коллонтай о ней узнала...

«Так-то она хорошая»

— А вы кого представляете? — спрашиваю я героев сцены.
— Мы представляем Россию!

Если точнее, передо мной — революционные любовники Александра Коллонтай и Павел Дыбенко. Сериал про «девчонок» в основном документальный, не игровой. О судьбе героинь расскажут историки, криминалисты и писатели — от Полины Дашковой до Льва Лурье. А такие постановки — на профессиональном языке докудрама — это один из инструментов, необходимый, чтоб добавить красок истории. Наблюдать за их созданием, может быть, интересней всего. Ленфильмовские декораторы тщательно подходят к делу: «Занавески в одесском доме начала ХХ века должны быть вот такие». 

Даже одеты герои похоже: в Интернете есть фото, где Коллонтай почти в такой же расшитой украинской рубашке, как здесь.

Сцену с выпавшей запиской снимают не с первого дубля. Коллонтай — актриса Наталья Парашкина — в шутку перебирает их: «Дорогая Сонечка, дорогая Сонечка, дорогая Сонечка...»

У Александры Коллонтай с Павлом Дыбенко был страстный роман. Актеров одели в аутентичные костюмы.

— В следующей сцене — объяснение между Коллонтай и Дыбенко. Будем бить посуду и очень нервничать, — объясняет мне продюсер Анастасия Рыцина.
— Для нас это первый опыт исторических фильмов с костюмными реконструкциями, — рассказывает мне один из двух авторов сериала Никита Лойк. — До этого мы делали чистую документалку, про ныне живущих людей.

— Если обобщить — это фильм о чем?
— О том, что времена меняются, а женщины остаются прежними. И обижать их никогда не рекомендуется. Наши героини — конечно, «плохие девчонки». Каждая совершила какую-то авантюру, повела себя, может, не очень правильно. Но мы стараемся докопаться до причин. Неразделенная любовь, травма детства, мужики рядом оказались сволочами… Так-то она, может быть, хорошая.

— Всегда есть такие бытовые причины? Но ведь, наверное, были и просто идейные революционерки… Вера Засулич?
— Мы работаем в первую очередь для телезрительниц. Это самые обычные женщины от двадцати пяти и старше. И для них очень важно проассоциировать героиню с собой. 

Идеи — это чисто мужская штука. У женщин мотивации пошире. Это семья, любовь, разные страсти… «Не виноватая я, он сам пришел».

Мы хотели рассказать и о более жестоких преступницах. О Салтычихе, например, или о Тоньке-пулеметчице, которая расстреляла множество человек. Но не стали этого делать. Потому что тут просто немотивированная агрессия, может быть, связанная даже с психическими отклонениями. А мы старались выбирать героинь по принципу «она плохая, но у нее есть оправдание». Нам такие истории симпатичнее драматургически.

— Больше Шекспира?
— Ну да. Если героиня с однобокой мотивацией — «революция любой ценой» — это не так интересно. 

Кстати, насчет Засулич, про которую вы вспомнили, тоже не все так просто. Она, конечно, стреляла в градоначальника Трепова — но есть версия, что она мстила за своего возлюбленного Алексея Боголюбова, которого Трепов приказал выпороть. Это история неподтвержденная, поэтому мы не стали в нее вдаваться. В этом смысле история Софьи Перовской, которая влюбилась в Андрея Желябова, нам показалась объемней. Дочь петербургского губернатора, которую могли ждать удачное замужество, бантики-платочки… Она готовит бомбы, мстит за своего арестованного возлюбленного и в итоге взрывает императора Александра II. Но мы видим для нее конкретное оправдание: любовь, конфликт с отцом. Ну и конечно, она видела, как страдают крестьяне… Вот такой принцип.

— А у Фанни Каплан вы какие мотивы нашли?
— У нее удивительная история. Ее на какое-то время вообще вымарали из учебников. А вот сейчас начались исследования. И мы в серии о ней стараемся рассмотреть эти разные версии. Во-первых — может быть, она не стреляла? А может быть, стреляла, но не она? А может быть, ее подставили? А может быть, ее тоже не расстреляли? Есть версия, что в сороковых ее видели на Соловках… Поскольку она грамотно выполнила задание, сделали вид, что она расстреляна, и обеспечили ей оставшуюся жизнь. 

Это не говоря уж о том, что она была почти слепой. Историки, которые занимались этим, говорили, что она в сумерках объективно не могла бы попасть в Ленина.

В обстановке и аксессуарах авторы стараются не отступать от достоверности.

— Если драматургия требует — вы позволяете себе в чем-то другом отходить от исторической достоверности?
— Это все-таки документальный фильм. Мы стараемся исключить такое. Даже модель пистолета для покушения на Ленина или на Александра II стараемся найти именно ту, которая была в реальности, хотя это очень сложно. У нас восковые свечи, а не парафиновые. В сцене, где обедает Софья Перовская, нам дали использовать настоящий императорский сервиз. Сказали, сколько он стоит — двадцать тысяч евро, и что за любой отколотый кусочек нужно будет уплатить полную стоимость… Мы буквально не дышали на него. В общем, все эти детали для нас важны.

Но в каких-то других случаях неизвестно, как было дело, и тут главное — передать эмоции.

Никита Лойк: — Мы, конечно, не знаем, куда там возлюбленный ее поцеловал — в ухо или в шею? Вообще любовные сцены у нас дорабатывались иногда прямо на площадке. Потому что актеры профессиональные и иногда такую настоящую страсть выпускают наружу...

Анастасия Рыцина: Вот у нашей Коллонтай была сцена с Павлом Дыбенко. Запланирован был просто поцелуй — но перешло в более порывистую сцену. Потом долго приклеивали заново парики и бороду.

— А где идут съемки?

Никита Лойк: — Все реконструкции мы делаем в Петербурге. 1 марта снимали речь перед матросами в довольно глухом углу Васильевского острова, в десять утра. Людей там почти нет. Но Наталья как гаркнула: «Долой эту власть, братцы!» — тут же собралась толпа. Мы думали, нас всех арестуют. 

*** 

Мы записали большое интервью с историком моды Александром Васильевым. Он знаком был с внучкой Веры Холодной, дружил с ее дочками — и рассказал нам, какие ботинки, шляпку и юбку изобрела Вера. Или — могла быть она причастна к контрразведке? Мне кажется, это все должно быть интересно нашим зрительницам.

Про стакан воды Коллонтай не говорила

— Вот эта история с запиской, со скандалом — подлинные события? — спрашиваю я другого автора, Константина Райха.
— Абсолютно подлинные. Действительно была измена, записка… Потом Дыбенко пытался покончить с собой. Но мы снимем элегантно, стреляться в кадре не будем. Потому что у нас категория (12+) — убийств в кадре не положено.

К нам подходит Коллонтай — Наталья Парашкина. Я невольно робею: она явно в роли. Настоящий демон революции, грозный и прекрасный!

— А вы тоже почитали про Коллонтай перед съемками? Как она вам?

Наталья: — Вдоль и поперек изучила! Не дай бог… все вот это. Но самое яркое, что я для себя вычитала, — Станиславский говорил актерам: «Идите, смотрите, как речи говорит Коллонтай». То есть женщина выходила — и толпа шла за ней, готовая на все. Что она с ними делала — бог его знает…

Константин Райх: — Очень долгое время был образ: такая вот немножко сумасшедшая тетка, помешанная на сексе… Высказывание про «стакан воды» ей приписали, не говорила она такого. Если почитать то, что она оставила, — да, для своего времени она была достаточно раскрепощенным человеком. Секс она пропагандировала и любила. Но все она делала — ради любви. Кроме первого замужества, она никогда не изменяла: один роман заканчивался и начинался следующий. Для нее было всегда важно чувство. Наша Коллонтай — нежная и трепетная.

— Но при этом — жестокая женщина... А все-таки принесла она пользу, есть за что о ней напоминать женщинам, вашим зрительницам?
— То, что в молодой советской республике были узаконены аборты, благодаря чему было спасено огромное количество жизней, — это, безусловно, заслуга Коллонтай.

Кроме того, она была первой женщиной-послом в трех странах: Норвегии, Швеции и Мексике. Как она вела за собой рабочих — точно так же она выступала и за рубежом. И для имиджа страны она сделала много. Была хорошо образована — знала шесть иностранных языков. Она всегда хорошо выглядела, и даже шутили, что, выходя выступать перед пролетариями, обязательно проверяла, не забыла ли бриллиантовые сережки.

А на заре своей политической карьеры она была комиссаром по делам призрения — занималась сиротами и матерями-одиночками. И здесь она тоже сделала очень много для появления яслей, детских садов и сиротских учреждений. 

Мы пытаемся ее показать на протяжении всей жизни — от юности до зрелого возраста, когда мы ее видим в посольстве в Швеции. Мне кажется, на то, что мы сделали с помощью Натальи, зрительница должна посмотреть и подумать: «Блин, какая классная тетка! И в старости красивая». И даже в трагический момент, когда она узнает, что Дыбенко в Москве расстрелян в ходе первых сталинских репрессий, — она сохраняет лицо, осанку. И в этом смысле — да, это некая модель для подражания. Зрительница представит себя на ее месте и скажет...

Наталья Парашкина: — «Пойду-ка причешусь».

Константин Райх: — Есть исследование: женщинам интереснее смотреть на женщин. Сейчас им хочется видеть сильных, интересных, неоднозначных героинь. Мне кажется, дело в том, что времена наступили довольно тяжелые. Цены в магазинах, война совсем рядом... И самая большая надежда — на женщин. Это как в девяностые, когда мужики тоже сползли на диван. Опасности, проблемы… «Я знаю, как звезду достать с неба, а как картошки найти — не понимаю». В такое время именно женщина все на себе вывозит.