Копия «Парижского кафе» была сделана до того, как рисунок попал в Русский музей

Этому утверждению, по мнению специалистов, есть железобетонные доказательства

Скандал, закрутившийся вокруг работы известного русского художника Бориса Григорьева «В ресторане» несколько лет назад, продолжается.

Напомним, что коллекционер и арт-дилер Андрей Васильев, который приобрел работу Бориса Григорьева, вскоре понял, что сделал это зря. Ибо выяснилось, что его Григорьев — это лишь копия подлинного рисунка «Парижское кафе», который хранится в коллекции Русского музея с 1983 года.

Коллекционер обвинил в своем неудачном приобретении не только искусствоведа Елену Баснер, причастную к сделке, но и Русский музей, который, по его словам, мог иметь отношение к созданию подделки.

Следствие продолжается, сотрудников Русского музея периодически вызывают в суд.

Один из главных вопросов на данный момент: где и когда была изготовлена копия с рисунка Бориса Григорьева?

Не так давно «Парижское кафе» Бориса Григорьева побывало (по инициативе следствия) на экспертизе в Третьяковской галерее. В своем заключении эксперты утверждают, что рисунок Григорьева реставрировали не один раз, как зафиксировано в документах Русского музея, а дважды. И еще — якобы в результате этой последней реставрации в работу художника были внесены некие значительные изменения.

«ВП» обратился за комментариями к заведующему отделом реставрации Русского музея Евгению Солдатенкову (на фото).

— Евгений Сергеевич, согласны ли вы с выводами ваших коллег из Третьяков­ской галереи?
— Главный вывод независимой экспертизы: наш рисунок — подлинная работа Бориса Григорьева, созданная художником в 1913 году. И именно она была воспроизведена в 1914 году в альманахе А. Бурцева «Мой журнал для немногих».

Вместе с тем эксперты Третьяковской галереи в своем заключении отметили, что, по их мнению, проводилась еще какая-то вторая, более поздняя реставрация рисунка, которая активно изменила авторский замысел. Мы внимательно прочитали заключение, изучили всю музейную документацию, которая связана с этим памятником, и утверждаем, что реставрация была только одна. Произошла она в 1984 году, сразу после поступления этой работы в музей. Тогда нам передали коллекцию семьи Окуневых, которые завещали свое собрание Русскому музею.

Блистательная коллекция! Почти 400 произведений искусства, множество шедевров. Чего стоит, например, картина Кузьмы Петрова-Водкина «Богоматерь Умиление злых сердец». Или акварель Льва Бакста «Ваза», «Арлекин и дама» Константина Сомова.

В отличие от них работа Бориса Григорьева «Парижское кафе» была в очень плохом состоянии. Поэтому буквально через месяц после того, как коллекция была оформлена на постоянное хранение, в музее приняли решение о реставрации рисунка. Там были проблемы с красочным слоем, художнику-реставратору Е. Шашковой пришлось укреплять его. А в местах, где слой был утрачен, ею были сделаны тонировки.

После заключения третьяковцев о якобы проведенной второй реставрации мы связались с Е. Шашковой. Она с 1998 года уже не работает в Русском музее, но о своей работе над рисунком Григорьева помнит очень хорошо. Она подтвердила, что все тонировки, которые видны в ультрафиолетовом излучении (показывающим всю реставрационную «кухню»), были выполнены ею. Заключение о якобы проводившейся второй реставрации не подтверждается ни ее рассказом, ни документально. Нельзя говорить и об изменении авторского замысла. Тонировки везде сделаны в пределах авторских мазков и авторских форм, на местах утрат и потертостей красочного слоя. Там, где авторский замысел как раз отсутствовал.

— Вероятно, сейчас работу с такими утратами стали бы не реставрировать, а консервировать — просто, чтобы остановить дальнейшие разрушения?
— Скорее всего. Тем более что за прошедшие 30 лет этот не самый интересный эскиз художника в нашем собрании показывали лишь дважды: в 1987 году, на выставке, посвященной дару семьи Окуневых, и в 2012-м в Чили. А так он хранился в фонде графики, в специальном шкафу. Но тогда, в 1984 году, его решили отреставрировать.

Как бы то ни было, я хотел подчеркнуть, что главный принцип музейной реставрации — обратимость. То есть все поздние доделки всегда можно подкорректировать или даже аккуратно удалить без ущерба для сохранности экспоната.

В конце прошлого года рисунок Григорьева «Парижское кафе» побывал на экспертизе в Третьяковской галерее

— На чем основывается ваше утверждение, что копия рисунка «Парижское кафе» сделана до поступления работы в Русский музей?
— Дело в том, что, изучая в прошлом году рисунок из Русского музея в ультрафиолетовом свете, мы случайно обнаружили небольшой фрагмент реконструкции зеленых черточек на белом фоне вдоль верхнего края. Выяснилось, что это было сделано реставратором в 1984 году на месте почти полностью утраченного участка живописи. По маленьким авторским фрагментам оставшихся частичек краски она реконструировала 23 отсутствующих «зубчика». А спустя полгода, в 1985 году, была случайно обнаружена репродукция этого рисунка, опубликованная в 1914 году. На ней «зубчиков» — 18. Мы были потрясены в прошлом году, когда увидели, что на подделке, которую приобрел коллекционер Андрей Васильев, тоже 18 зубчиков. И направление, и их ритм в точности совпадают! То есть если бы копию рисовали после реставрации 1984 года, на ней было бы 23 «зубчика», как сейчас на подлиннике из Русского музея, а не 18. И это, мне кажется, железобетонное доказательство того, что копию сделали до 1984 года.

— То есть подделку выполнили в то время, когда работа еще находилась у Окуневых, а не в Русском музее?
— По многим признакам мы видим, что изначально это была не подделка, а, вероятно, учебная копия. Вполне возможно, что кто-то из друзей Окуневых мог попросить у них разрешение скопировать рисунок — просто, чтобы поучиться. Ведь копирование — учебная дисциплина, необходимая для того, чтобы овладеть и профессией художника, и профессией реставратора. Я думаю, так и жила-была бы себе эта копия много лет, пока кто-то не нашел ее случайно. И не решил превратить в подделку. Мы видим, что она искусственно состарена. И следы старения выглядят совсем свежими.