Кто разгадывает тайны «Траурного» натюрморта

Корреспонденты «ВП» побывали в гостях у реставраторов Русского музея

«Один сезон ваш Бог — Ван Гог, другой сезон — Сезанн» 

Согласно известной латинской поговорке, жизнь коротка — искусство вечно. Звучит красиво, но не вполне соответствует истине. Хотя произведения искусства долговечнее, чем люди, они тоже беззащитны перед временем.  Спасают шедевры реставраторы. Их можно сравнить с врачами. Кстати, главный принцип, которым они руководствуются, тот же, что и у врачей: не навреди! И оказывается, реставраторы тоже часто носят белые халаты. 

Евгения Шукина рассказывает о реставрации работы Владимира Малагиса.

Об этом нам рассказала Евгения Щукина, реставратор высшей категории Русского музея. Она много лет работает в мастерской реставрации живописи смешанных техник.

— Халат защищает самого реставратора, — говорит Евгения Юрьевна. — Ведь мы часто работаем с растворами, химикатами. Цвет одежды важен и для этапа художественной реставрации. Если реставратор, допустим, одет в красное, то, когда он встанет рядом с картиной, сразу пойдут блики. Поэтому нужна одежда нейтрального цвета. 

Отдел реставрации в Русском музее — огромный, он состоит из 16 подразделений. Мы выбрали мастерскую реставрации живописи смешанных техник, потому что она — уникальная. 

Даже в Эрмитаже такой нет. И в Третьяковской галерее. Впрочем, необходимость создания той или иной реставрационной мастерской, как нам объяснили,  определяется особенностями музейной коллекции. В Русском музее такая необходимость назрела 25 лет назад. Дело в том, что в музейном собрании хранится очень много произведений живописи и графики, выполненных в смешанной или нетрадиционной технике. 

Художники во все времена экспериментировали с основой, красками, составами, техниками. Не всегда эти эксперименты были удачны. Исправлять ошибки, допущенные творцами, приходится реставраторам. 

На рубеже XIX — XX веков появилось особенно много произведений искусства, созданных в смешанной технике: когда художники использовали разные основы, а наряду с масляной краской применяли темперу, гуашь, пастель.

Ведь это было время активных поисков нового в искусстве, дерзких экспериментов, смены стилей — быстрой, как в калейдоскопе. Маяковский писал: «Один сезон ваш Бог — Ван Гог, другой сезон — Сезанн». 

А в первые послереволюционные годы экономика страны была разрушена. Художники порой не могли купить материалы, необходимые для творчества, вынуждены были заменять холст мешковиной, бумагу — газетой, картон «бистроль» — фанерой.  

Каждый из таких экспонатов требует тщательного изучения, индивидуального подхода. 

Работа знаменитого графика Мстислава Добужинского тоже выполнена в смешанной технике.

Кофе за созерцанием шедевров

Простой пример: живопись, сделанная пастелью на холсте. Ее нужно реставрировать. Реставратор живописи скажет: «Пастель — это не мой материал». А реставратор графики откажется по причине, что основа работы — не бумага, а холст. 

В таких случаях требуются мастера, которым знакомы и реставрация живописи, и реставрация графики. 

— Взгляните на эту работу, — говорит Евгения Юрьевна, — живопись это, по вашему мнению, или графика?

Внимательно смотрим. Наверное, все же графика — потому что на бумаге.

— Но в нашем музее эта работа художника Эдуарда Спандикова (1913 год) хранится в фонде живописи, — поясняет Евгения Юрьевна. — И я как реставратор скажу,  что это — живопись, потому что изображение плотное. Но сделано оно на бумаге. Поэтому и нужно совмещать при работе методы реставрации и живописи, и графики. И таких работ в музейной коллекции очень много. 

Еще пример — работа известного художника Владимира Малагиса: натюрморт «Траурный» (1927 год). 

На картине — черный хлеб, лимон, фрагмент газеты и ноты. Присматриваемся. Газета называется «Петроградская правда», хорошо пропечаталась цена — 500 рублей. Дальше фраза: «21 января в 6 часов скончался Владимир Ильич…» Остальное закрывают ноты песни «Вы жертвою пали». Дата не видна, но и так понятно, что номер посвящен смерти Ленина. Потому и натюрморт назван траурным. 

Непонятно другое: откуда же в январ­ском Петрограде в такое тяжелое время взялся лимон? Может быть, художник написал его не с натуры — по памяти?

«Траурный» натюрморт с оборотной стороны.

Но лимоном секреты натюрморта не исчерпываются. Оказывается, у работы Малагиса есть еще и тайная сторона. В буквальном смысле слова. Об этом нам рассказывает Евгения Юрьевна:

— Это работа из фондов, она приобретена не так давно. Мы должны подготовить ее к выставке новых поступлений. Казалось бы, все укладывается в схему реставрации живописи: от подрамника есть изломы, кракелюр, живописная поверхность загрязнена, лак неравномерный. Но посмотрите!

И переворачивает натюрморт «Траурный» тыльной стороной. А там — другое изображение, выполненное темперными красками: распятый Христос и стоящая у креста Богоматерь. Предположительно это более ранняя работа Малагиса. Видимо, художнику было не на чем рисовать, в послереволюционные годы сложно было достать холсты, картон, и он использовал оборотные стороны своих же работ.

— Вторая картина обнаружилась не так давно, она была закрыта картоном. При реставрации нам нужно учитывать и лицевую, и тыльную стороны, — рассказывает Евгения Щукина. — Мы должны подготовить к экспонированию обе стороны, работа будет стоять в стенде. 

Комната, где располагается мастерская, совсем небольшая. Посреди нее — старинный стол с резными ножками, красивый, массивный, любовно сработанный на века. Сейчас таких не делают.

Интересуемся, не объект ли это реставрации.

— Нет, — смеется Евгения Юрьевна, — это наш рабочий стол. Ему, наверное, больше ста лет. Когда-то служил для целей реставрации в другом помещении. Переезжая, мы забрали его с собой. Он очень удобный: массивный, выдерживает большие нагрузки. 

Но иногда реставраторам приходится работать и на полу. Так было, когда мастера трудились над реставрацией большемерных панно Константина Коровина. Эти панно, созданные художником для Парижской выставки 1900 года, попав в Русский музей, были накатаны на валы и хранились в фондах. К выставке, посвященной 150-летию художника, было решено отреставрировать большую часть из 30 панно. Почти год реставраторы мастерской работали над этим проектом в Михайловском замке. В 2011 году проект был отмечен специальным призом премии «Музейный Олимп».

После выставки четыре панно было решено оставить в Бетонном зале, где сейчас находится музейный ресторан. Каждый раз, бывая здесь после посещения музея, я думаю: пожалуй, нет больше в Петербурге таких мест, где можно пить кофе, созерцая столь великолепную живопись. 

Сами реставраторы шутят, что, когда приходят сюда обедать, могут не только любоваться коровинскими панно, но и следить за состоянием их сохранности.