Квартирный вопрос все испортил?

Дворы-колодцы были брендом Петербурга. Теперь они выходят в поля. Эксперты говорят, будто массовое жилищное строительство губит архитектуру Северной столицы. «Вечерний Петербург» выяснил, что на самом деле оно продолжает эксклюзивные петербургские традиции XIX века.

Предельная дистанция между домами была установлена в 4 метра 26 сантиметров.

«Чижики так и мрут»

«Вообразите, примерно, длинный коридор, совершенно темный и нечистый. По правую руку его будет глухая стена, а по левую все двери да двери, точно номера, все так в ряд простираются. Ну, вот и нанимают эти номера, а в них по одной комнате в каждом; живут и по двое, и по трое» — таково описание массового петербургского жилища Макаром Девушкиным, героем «Бедных людей» Достоевского.

Глухая стена — это брандмауэр дома, выходящий на соседний участок. В нем окон прорубать было не положено. Светлые комнаты — те, что расположены окнами во двор-колодец. Воздух в таких колодцах не циркулировал, и в комнатах было особенно душно. «Чижики так и мрут. Мичман уж пятого покупает — не живут в нашем воздухе, да и только», — сокрушался Макар Девушкин о бедах соседа. 

В каком еще городе России есть такая достопримечательность, как дворы-колодцы? Их анфилады уходят вглубь кварталов на Невском, на Литейном, на Лиговке. Дворы плотно застроены корпусами, именуемыми дворовыми флигелями. Покрашены корпуса обычно тусклой желтой краской и никакого декора на фасадах не имеют. Расстояние между ними скудное. По нормативам XIX века: предельная дистанция между домами была установлена в 4 метра 26 сантиметров. Это расстояние, достаточное для разъезда двух телег, долгое время служило иллюстрацией хищнических инстинктов капитализма и жадности застройщиков.

Дворы-колодцы были, как сказали бы сейчас, брендом Северной столицы. Негативным брендом. Все кляли домовладельцев, сооружавших себе приличный фасад вдоль главной улицы, а далее и вглубь фаршировавших доставшиеся им участки коробками-корпусами. Доходные дома решали квартирный вопрос столицы. Понятие архитектурного стиля на них не распространялось.

Светлый путь жилмассивов

Социалистическая революция решила стереть страницы мрачного капиталистического прошлого. Гордостью Ленинграда стали светлые просторные дворы в кварталах массовой застройки для рабочих. Отдельная комната и собственные удобства в квартире, пусть и по минимуму, — что еще надо для решения квартирного вопроса? До войны в Ленинграде построили четыре десятка жилищных массивов. 

— После Вены и Берлина Ленинград был по ним на третьем месте, наши жилмассивы вошли в мировую историю архитектуры как достижение конструктивизма. Они производили удивительное впечатление визуального комфорта, — рассказывает Иван Саблин, кандидат искусствоведения,  преподаватель Санкт-Петербургского государственного университета и автор популярных лекций по истории русской и европейской архитектуры. — К сожалению, после войны эта традиция не была продолжена. 

В своих лекциях Иван Саблин поднимает тему «самоубийства архитектуры», свершившегося  на почве послевоенного решения квартирного вопроса. 

— Хрущевки стали началом конца. Вместо дворов-колодцев появились дворы-поля, с такими же голыми фасадами, — говорит историк архитектуры. — Отдельный дом стал кирпичом, который кладется много раз. Эти кварталы неплохо воспринимаются из космоса — архитекторы пытались складывать из домов-кирпичей затейливые узоры. Но это сверхчеловеческие масштабы, они не для восприятия вблизи.

Тем не менее и в этих космических масштабах люди находили свой уют, обихаживая дворы. Нигде в городе сейчас нет столько зелени, как во дворах кварталов массовой застройки 1960 —1970-х годов.

Бетонные коробки?муравейники — последнее слово в петербургской архитектуре XXI века.

Ни слова об архитектуре

Сейчас обитатели хрущевок массово выступают против уничтожения зеленых насаждений, неизбежного при перестройке их кварталов, что должна стартовать уже в этом году. 

— При этом на общественных слушаниях по реновации кварталов массовой застройки не было задано ни единого вопроса об архитектуре будущих домов, — удивляется Артур Маркарян, руководитель компании «СПб Реновация», взявшейся перекроить 22 квартала.

Облик того, что будет построено, не имеет значения для жильцов. Жильцы не задают вопросов о том, кто архитектор, за что такая честь возводить кварталы во втором по значимости городе России, была ли конкуренция и лучший ли из вариантов выбран застройщиком. Сейчас у всех на устах лишь то, что двадцати двум кварталам предстоит уплотнительная застройка. Лежали хрущевки пластом — встанут вертикально. Переселять в дома неизвестного вида предполагается около 150 тысяч человек.

Города-сады и таунхаусы

Старожилы архитектурного сообщества города припоминают, что в 1960-х годах в Ленинграде обсуждалась идея малоэтажных городов-спутников. Их предлагали расположить вдоль Октябрьской железной дороги, вплоть до Тосно. Это были бы города-сады.

Но в СССР, говорит на своих лекциях историк архитектуры Иван Саблин, эта идея городов или поселков из индивидуальных домов на одну семью была обречена:

— Во-первых, не приветствовался индивидуализм. Интересно, кто стал бы следить за соседями? Во-вторых, для таких городков должны быть развиты дороги, должны быть машины в частной собственности.

19 домов вокруг пяти зеленых двориков, в центре сквер с дорожками и фонтанами — это Палевский жилмассив, городок для рабочих Невской заставы, построенный в 1925 — 1927 гг.

Машин и дорог не имелось

В 1990-х годах, когда что-то появилось, мысль о поселках вокруг Северной столицы возродилась. Теперь она оформилась в планы возведения таунхаусов: сблокированных домов со своими садиками. В 1994 году вышло постановление Смольного «О комплексной схеме размещения зон малоэтажного строительства». Под таунхаусы намеревались отдать земли в Зеленогорске, под Сестрорецком, в Пушкинском, Приморском и Красносельском районах. Пилотный проект в Приморском районе, в Коломягах, даже состоялся. Но затем коломяжские таунхаусы затерялись в многоэтажной застройке. Освоение кубатуры пространства и выжимание «квадратов» жилья из каждого клочка городской земли стали ведущими в городском строительстве. 

В городской черте идея таунхаусов испытала самые причудливые трансформации. Так, на Петроградской стороне, на Глухой Зелениной, в прошлом году были построены семь блоков, каждый в три этажа. Без садиков, с границами участков, проходящих по линии фундамента. И даже без классического крылечка со стороны улицы. Вход в эти таунхаусы — через охраняемую территорию многоэтажного жилого комплекса. 

КОТы в каменном мешке

КОТ расшифровывается как «комплексное освоение территории». Теперь КОТ — главное направление в жилищном строительстве и в решении квартирного вопроса в Петербурге. По периферии города строятся жилмассивы, каждый из которых способен вместить население среднестатистического райцентра России. Только «Балтийская жемчужина» в Красносельском районе, первенец этого направления, стала микрорайоном на 35 000 жителей. 

В этих микрорайонах появляются даже улицы под собственными названиями. Но чего в них нет — это той общественной среды, что была в пролетарских жилмассивах тридцатых годов. Школ, детсадов, террас летних кафе, неких клубных площадок. Лишь выхолощенное квартирное пространство, плотно сколоченные многоэтажные корпуса — все те же дворы-колодцы, только в мегаисполнении. Архитектура домов — плоские фасады с застекленными лоджиями. Последнее — уступка климату и привычке жильцов распоряжаться балконами как кладовками. 

— Архитекторы, конечно, стараются — где-то фронтончик поставят, где-то башенку, — подсказывают специалисты. — Но в целом эти башенки производят жалкое впечатление: именно как намек, что это все-таки искусство, зодчество, а не типовое строительство.

Квартиры в КОТах обычно самые простые, по метражу и планировке не ушедшие далеко от квартир в кварталах массовой застройки 1970-х годов, — экономкласса. Что интересно, квартирный вопрос самих горожан этими ­КОТами не решается. Около пятой части квартир традиционно приобретается в «инвестиционных целях» — как вложение средств, для сдачи в аренду. А покупатели могут иметь самую отдаленную от Петербурга прописку.