Наше 80-летие — это праздник со слезами на глазах

Накануне красивой даты корреспондент «Вечёрки» прогулялся по территории ЛенДока и убедился, что одной из старейших и когда-то мощнейших студий Петербурга нужна помощь. И чем скорее, тем лучше

Напротив входа в ЛенДок — синий забор, скрывающий нагромождение бытовок и какого-то хлама, — как мне потом объяснили, побочный эффект от строительства Мариинки-2. В просторном вестибюле — хаотичное перемещение рабочих среди стремянок и строительного мусора: подготовка к празднованию восьмидесятой годовщины со дня рождения Петербургской киностудии документальных фильмов идет полным ходом.

Некогда мощная кинофабрика ныне покрыта патиной забвения

Когда-то ЛенДок являлся настоящей кинофабрикой: в штате трудились свыше пятисот человек, в том числе и кинорежиссеры, декораторы, звукооператоры, вовсю работали соответствующие цеха. Сейчас же большая часть здания сдана в аренду, от многочисленного персонала киномонстра осталось человек пятнадцать, по большей части — администрация, к ним порой присоединяются несколько творческих работников, нанимаемых для осуществления конкретных проектов. 

«Как хотите, так и вертитесь!»

Провести меня по студии взялась Анастасия Лобанова, начальник отдела внешних связей.

— Не думайте, что если я пиарщик, то моя задача нахваливать свою организацию, — задумчиво говорит она. — Правда в том, что, даже отмечая свое восьмидесятилетие, открывая двери и наливая гостям шампанское, студия балансирует на грани краха. Да, с одной стороны, мы видим, что в холле появилась дурацкая красноватая подсветка и кладут новую китайскую плитку, но проблем много.

Мы входим в просторный Белый зал, расположенный на первом этаже.

— Этот зал — по сути одно большое тон-ателье для звукозаписи, — поясняет Анастасия. — Он обладает очень хорошей акустикой, и до сих пор здесь пишутся оркестры и Мариинского театра, и Консерватории. Иногда его арендуют для каких-то «долгоиграющих» кинопроектов, так как здесь есть возможность хоть на месяц поставить декорации и работать, «не вылезая». За стеной — аппаратная студия звукозаписи. Из нового здесь появился мощный видеопроектор, к нему — выдвижной экран шесть на восемь метров, повесили ферму со светом. Это первые «обновки», которые мы смогли позволить себе за все время существования студии. Здесь никогда не было ремонта, ничто и никогда не обновлялось.

— Но как я понимаю, студия находится в федеральном подчинении, обычно это здорово облегчает жизнь многим организациям…
— Это так, но в нашем случае от этого не легче. Дело в том, что государство дает деньги Министерству культуры только на производство документальных фильмов, саму же студию оно не финансирует. Нам заказывают в среднем десять картин в год, а дальше — как хотите, так и вертитесь. Отсюда появились арендаторы, наличие которых позволяет платить зарплаты сотрудникам и коммуналку, так как госзаказ не покрывает и трети наших нужд. Правда, к восьмидесятилетию Минкультуры оказало нам небольшую поддержку — выделило деньги на празднование юбилея, это-то нам и позволило приобрести аппаратуру для Белого зала и провести небольшой ремонт холла, покрасить перила, построить два гардероба. Этот юбилей, если подумать, — просто праздник со слезами на глазах: мы выжимаем, что можем, и из здания, и из копеек, что нам дали, и из себя.

«В любой момент наше здание может уйти с молотка»

Между тем мы проходим правее лестницы, ведущей на второй этаж, и ныряем в мрачный коридор — путь наш лежит в цех производства декораций, но попасть туда можно только через двор. Прогулка по внутренностям киностудии удручает: вдоль зеленых облезлых стен выстроились ряды железных коробок для кинопленки. Часть из них пустует, часть содержит поврежденную ленту, а в некоторых, наверное, до сих пор есть что-то ценное, но маркировки давно утеряны. В темных, уже затянутых паутиной углах можно наткнуться на странного вида агрегаты, видимо когда-то предназначенные для работы все с той же пленкой. Я интересуюсь, что это за штуковины.

— Скорее всего это останки цеха проявки пленки, — вздыхает Анастасия. — У нас был полноценный, отлично работающий цех проявки пленки, а его «спилили» два года назад вроде как за ненадобностью! Частично вывезли, частично что-то во дворе гниет ну, видимо, и по коридорам распихали, не дотащив до помойки.

— Как дела у вас обстоят с собственником, не грозит ли «прихватизация»?
— Нами владеют пока что Министерство культуры и Рос-имущество. Долгое время мы находились в списке объектов по приватизации, сейчас нас временно из него исключили, но чем и когда наша история закончится — неизвестно. В любой момент, как мы понимаем — политически и финансово выгодный, здание уйдет с молотка, въедет в него банк, или сделают люксовое жилье, а нас запихнут в какую-нибудь стекляшку делового центра в два кабинета. Достаточно появиться в совете директоров ушлому человеку, как нас тут же «распилят»...

Через сеть тесных переходов мы выходим во внутренний двор киностудии. Двор — громко сказано: пятачок, заваленный снегом — он тяжелыми шапками свисает с перил и ступеней уходящих на уровень крыши железных, проржавевших лестниц. Пространство вокруг чем-то загромождено: то ли это старая мебель, то ли отслужившие свое декорации. По словам Анастасии, здесь все просто требует капитального ремонта: не ровён час, скоро само начнет валиться на землю.

Ныряем в низкую дверь в стене и оказываемся в просторном, чуть меньше Белого зала, помещении. Здесь пахнет столярной мастерской, несколько столов завалены инструментами. Ближе к входу скучает «тумба для объявлений», к ней прислонена вывеска в стиле начала двадцатого века. По углам, друг на друге — куча деревянных заготовок, которых хватило бы для постройки дачного домика средних размеров, какие-то плакаты, просто мусор. Мимо нас, попыхивая папиросами, ссутулившись, проплывает пара мужичков-плотников, громко обсуждающая, «кому и кто отдаст за литр». Надеюсь, что растворителя.

— Здесь раньше находился панорамный экран, наверное, один из первых в стране. Сейчас, так как мы экономим место, здесь наш цех декораций. По идее, здесь могут построить все, притом из ничего, — поясняет Анастасия.

«Шанс выжить всегда есть, если не опускать руки»

— Какие фильмы у вас сейчас в работе?
— Сейчас на этапе сдачи у нас две картины. Первая — это работа молодого режиссера Василия Ковалевского о джазовом музыканте Алексее Чижике, мастере виброфона. Вторая — это полотно Алексея Гавриленко, рассказывающее не только историю Кижей, но и о жизни людей в этом регионе. Что-то новое появится только в следующем году.

В цеха света и кинооборудования попасть не удалось — везде замки, «человек с ключами» сгинул на обеденный перерыв и так и исчез. Зато зашли на студию звукозаписи и в монтажную для кинолент 35 миллиметров, кстати, абсолютно рабочую. Но на всем, что бы я ни увидел, все равно лежал налет печали и запустения. Перед глазами словно вставали те люди, кинорежиссеры, осветители, работники других цехов, которые приходили сюда и в холод, и в жару со словами «у меня отличная идея!» поднимались по лестницам, сновали в многочисленных переходах, гудели в курилках… 

Студия все еще производит фильмы, снимает немного рекламы и корпоративных роликов, пытается выжить. Но оборот ничтожно мал, здание устало, и, шагая по скрипучим, гулким полам пустых коридоров мимо пустых комнат, задаешься вопросом: насколько хватит энтузиазма тех, кто словно бригада скорой помощи уже больше срока бьется над «пациентом».

— Есть ли у студии шансы? Как думаете выживать?
— Шансы всегда есть, если не опускать рук. Сейчас проводится куча фестивалей документального кино, и, думаю, мы сможем вписаться в этот новый порядок с нашей продукцией, — делится планами Анастасия. — Еще мы большую ставку делаем на обновленный Белый зал. С момента празднования нашего юбилея мы надеемся стать не просто студией, а современным культурным центром: ведь мы можем проводить концерты, фестивали, кинопоказы, выставки. Тем более возрожденная Новая Голландия рядом, тут же Мариинский театр и Консерватория. Например, скоро в Белом у нас начнется монтаж выставки Валерия Плотникова, его работы вот-вот начнут привозить. Нашим залом также интересовались «Rastrelli Cello Quartett». Так что мы верим: все сдвинется с мертвой точки!