Лев ДУРОВ: Мой принцип — никогда ничего не просить, никому не быть должным

К театру у народного артиста претензий нет, а кино его разочаровывает

Любимый артист приезжал к нам не только провести свой творческий вечер, но еще и представить книгу, которую назвал с присущим ему чувством юмора, — «Нет повести печальнее на свете, чем повесть о моем родном скелете».

"Ко мне Мухтар!"

— Лев Константинович, каждый назовет какую-то любимую роль из вашего обширного багажа. Для меня это однозначно «Странные взрослые», где вы играли человека, взявшего на воспитание девочку из детского дома. Сейчас бы сказали, что тема очень актуальна.
— Да, это был невероятно добрый фильм, где снимались выдающиеся актеры — от Зиновия Гердта и Александра Демьяненко до Евгении Ханаевой, но судьба ленты складывалась непросто. Когда я был в Ленинграде, режиссер Аян Шахмалиева мне сказала, что у нее есть сценарий, который никому не нравится. Кто-то из провожавших меня на вокзале подложил мне рукопись в карман плаща. В поезде я прочитал сценарий и, вернувшись домой, сразу позвонил в Питер: «Мне очень понравилось, надо делать фильм». Я познакомился с выбранной на роль Тони юной Ритой Сергеечевой и сказал Аян: «С такой девочкой успех вам обеспечен». Но худсовет «Ленфильма» придерживался иного мнения — они говорили, что Рита слишком похожа на мальчика и не годится на главную роль. Я же отстаивал Сергеечеву. Разгорелся спор, который неожиданно разрешил тогдашний директор киностудии Блинов. Он ударил кулаком по столу: «Я не пойму — кто берет девочку на воспитание, худсовет или Дуров?» Рита мгновенно была утверждена.

— Я назвал свою любимую вашу роль. А есть ли такая у вас?
— «Прощание» по Валентину Распутину. Картина не имела большого зрительского успеха, но мне очень нравилась. Правда, на съемках меня чуть не утопили.

— Можно подробнее? Многие ли роли оказались опасными для здоровья?
— Травм действительно было получено немало. Несколько раз мог даже погибнуть на съемках. Меня так часто об этом спрашивают, что я решил свести все истории в одну книгу, которую представлю на творческом вечере у вас в Санкт-Петербурге. Называется она «Нет повести печальнее на свете, чем повесть о моем родном скелете». Кстати, помимо множества фотографий и забавных рисунков в этой книге приводится схема «моего родного скелета».

"Мастер и Маргарита".

— Вы часто снимались на «Ленфильме». Одна из самых ярких ролей — «Луной был полон сад»…
— Да, много наград получил я за этот фильм о любви людей преклонного возраста. Атмосфера на съемках была прекрасная.

— А как вам дуэт с Зинаидой Шарко?
— Мало того что актриса выдающаяся, так еще и человек замечательный. Она чуткая и очень ранимая. С чувством юмора. Рассказывала: загримировалась для съемок на рынке, а охранник ее не пускает: «Бабуля — туда нельзя, идет работа над фильмом». «Тогда я поняла, что подхожу на роль», — со смехом говорила она.

А вообще самые теплые отношения после фильмов у меня складываются не с актерами и режиссерами, а с операторами. Знаете почему?

— Чтобы в наиболее выгодном ракурсе снимали?
— Нет конечно, я же не красная девица! От операторов в плане будущих проектов ничего не зависит. У режиссера выступишь в картине хорошо, и он вроде как обязан тебя и в следующую ленту пригласить — мол, неудобно ему. Не хочу я этого «неудобства», хотя мне многие постановщики импонируют. Но как представлю такую ситуацию, сразу думаю: хорошо, что нет у меня друзей-режиссеров. Зато прекрасные отношения сложились с операторами Юсовым, Заболоцким, Мукасеем, а не с его супругой-режиссером Дружининой, хотя она очень славный человек.

— Кого из своих партнеров вы бы выделили особо?
— Иннокентия Смоктуновского. До него никто так не играл. Впоследствии пытались подражать, но тщетно. Его князь Мышкин — недосягаемая высота. Он находил какие-то невероятные интонации. Актер-загадка. Мы вместе снимались в фильме «Високосный год», так он даже в роли сына партийной начальницы умудрился блеснуть. Он всегда играл так странно, непонятно, что всем оставалось только руками разводить в изумлении.

"Луной был полон сад".

— Хороших фильмов сейчас мало. Но ведь есть попытки привлечь зрителей. Например, «Высоцкий».
— Я категорически этот фильм не принял. Мы помним его живого, а на экране — ходячая маска. Кто бы его ни играл, Высоцкого мы не увидели. И потом — фильм скорее не о нем, а о КГБ, и тоже с каким-то сказочным подходом: ну неправда все это. Девушка с полной сумкой наркотиков летит на военном самолете. Кто бы ее туда пустил, да еще с таким грузом? И таких ляпов много. Мне Володя рассказывал: был он на Лубянке только однажды. Спрашивает его майор: «Почему вы о войне песни пишете, вы же не воевали?» А Володя отвечает: «А тот, кто про Бородино писал, тоже в битве должен был участвовать?» 

— Не могу не спросить про еще одну легенду — Василия Шукшина.
— Это был очень сильный человек трагической судьбы. Поначалу я отверг его «Калину красную». «Не близка мне эта воровская романтика», — сказал я ему после прочтения сценария. А он мне: «Слова рукой пишутся, а снимать я сердцем буду». После нашей беседы я безоговорочно согласился играть, и не ошибся.

— Почему вы считаете Шукшина трагической фигурой?
— Он был все время на нервах. Желваки постоянно ходили. Шукшин порой срывался. Ведь было уже принято решение запретить его проект о Степане Разине, но Шукшина  футболили от одной инстанции к другой. Василий рассказывал мне, как на приеме у министра тот сказал ему: «Вообще-то я здесь начальник», на что Шукшин спросил: «А до какого времени у вас рабочий день?» Министр отвечает: «До 17.00». — «Хорошо, — сказал Василий. — Я пошлю вас подальше в 17.05 — ведь тогда вы уже не будете официальным лицом».

"Серые волки".

— У вас у самого неосуществленные проекты ведь тоже имеются?
— Я фильмы не ставлю, сценарии не пишу. Но у меня появляются идеи, которые я дарю тем, кто может их воплотить в жизнь. Идеи ведь не оплачиваются, а в умелых руках превращаются во что-то стоящее. Так появился «Егорушка» — сценарий написал Петр Гладилин. Я придумал, что танк времен Великой Отечественной сходит с постамента и помогает друзьям-ветеранам добиться справедливости. Этот танк по сценарию был как живой, это была аллегория. Но в фильме финал изменили, и сразу идея моя исказилась. Недавно у меня возникла другая идея, сценарий «Анна» написал Никита Воронов. Всем эта работа нравится, но говорят: это не наш формат, взять не можем. 

— Можете рассказать, о чем?
— Белогвардейского офицера «тройка» казнит без суда и следствия на глазах у его невесты. Спустя годы Анна находит одного из этих подонков и заставляет его полюбить себя. Благодаря этому она узнает о местонахождении второго преступника. Казнив первого, она находит и следующего. Затем — третьего, для чего ей пришлось вступить в партию и, заслужив доверие, отправиться на выставку в Париж. Рассчитавшись там с последним, Анна кончает жизнь самоубийством. Последнее, что видит героиня, — кусочек парижского неба сквозь дырочку в зонте.

— Чтобы продвинуть «Анну», можно и связи использовать, деньги попросить?
— Никогда этим не занимался! Мой принцип: ничего никогда не просить, никому ни в чем не быть должным. Именно поэтому я чувствую себя независимым и, если потребуется, могу кого угодно послать куда угодно.

— Многие утверждают, что и с театром у нас большие проблемы.
— Я так не считаю. К театру у меня претензий нет. Во всяком случае в Театре на Малой Бронной, где я художественный руководитель, у нас полный контакт со зрителем, взаимопонимание. Спектакли идут по многу лет, а недавно, к моему 80-летнему юбилею, мы «Бурю» по Шекспиру представили, где я Просперо сыграл, так яблоку в зале упасть негде было. Нет, театр не умирает — живет.