Лев Шехтман: Стать другом Сергея Довлатова было непросто

В спектакле по прозе знаменитого писателя есть и личные воспоминания режиссера

В Молодежном театре на Фонтанке состоялась премьера спектакля «Абанамат» по прозе Сергея Довлатова. Накануне премьеры наш корреспондент встретилась с постановщиком спектакля Львом Шехтманом, режиссером и актером, для которого все, о чем говорится в ироничных рассказах Довлатова, является не менее знакомым и дорогим, чем для известного писателя, 35 лет назад покинувшего родину и всю жизнь вспоминавшего о ней в своих книгах.

В его произведениях сохранились осколки прежнего мира

— Лев Шулимович, почему вы сделали спектакль именно по Довлатову?
— На вопрос, почему состоялся выбор того или иного автора, всегда тяжело отвечать. С Довлатовым у меня связаны и личные воспоминания: мы были знакомы. Сейчас я дружен с Леной, его вдовой, но с ним мы не дружили. Вообще у Сергея было очень мало друзей: стать его другом было непросто. Он был сложным человеком, как и любой большой художник — простых-то не бывает... В Америку мы приехали в одно время, и знакомство наше состоялось буквально в один из его первых дней там. Познакомил нас Миша Маргулис, которого Довлатов часто и иронически поминает в своих произведениях. Помню, была организована какая-то встреча с Довлатовым и со мной в Колумбийском университете: он должен был говорить о литературе, а я — о своем первом опыте постановки спектакля в Соединенных Штатах. Сергей выступал первым, с ним была целая свита, ватага сопровождающих, следовавших за ним хвостом. Внимали каждому слову, и было чему внимать: я не помню, о чем он говорил во время выступления, но помню, КАК он говорил — это было высокохудожественно. Потрясающий русский язык, гладкая речь, бархатный голос, которым можно было заслушаться… И все заслушались. Когда он закончил выступление и вышел, мне уже выступать не хотелось…

Театр — это форма, которая должна быть наполнена содержанием. Сегодня мне бывает стыдно за некоторых своих коллег, которые в поисках форм теряют, а порой и отрицают содержание. Особенно горько, когда пытаются разъять, как труп, классиков, которые не могут ничего ответить на это… Такое впечатление, что режиссеры нынче работают не для зрителей, а для критиков, которые с удвоенными усилиями иногда готовы оправдать бессмыслицу

— Вы решили, что вы ему не соперник?
— В разговорном жанре — точно. И в тот момент я отчетливо понял, что говорить с людьми о спектакле (а я ставил «Женитьбу» Гоголя в Lexington Conservatory Theater), которого они не видели, бесполезно… Хотя я, конечно, ближе был с окружением Довлатова, чем с ним самим. Позднее, когда осуществилась моя первая постановка в Нью-Йорке, в моем Theater In Action, меня попросили привлечь к освещению спектакля кого-нибудь из русскоязычной прессы. Довлатов уже основал к тому времени еженедельную газету «Новый американец», и я ему позвонил с просьбой прислать кого-нибудь на спектакль. Он пообещал и заодно поинтересовался, нет ли у меня на примете кого-нибудь, кто писал бы на экономические темы: «Мне надо писать об американской экономике, а я никого не могу найти!». Такой вот абсурд… На премьеру пришла Нина Аловерт (фотографиями работы Н. Аловерт, театрального критика и фотографа, оформлено большинство изданий С. Довлатова. — Прим. авт.), которая в последующие годы, когда у меня появился свой театр, стала писать о всех наших постановках и с которой мы дружим и по сей день. Был у нас в театре и Довлатов (его об этом просила Наташа Шарымова, критик театра и кино) — выступал на встрече с поэтом и прозаиком Виктором Соснорой. Соснора был уже старенький, со слуховым аппаратом, и когда он спросил, кто я такой, Сережа прокричал: «Он — начальник этого театра!» И я тут же получил авторский экземпляр книжки Сосноры с подписью «Начальнику хоть на час, но моего театра» (смеется)…

— Так все-таки, почему Довлатов?
— Когда-то существовал колосс, даже не страна, а мир под названием Союз Советских Социалистических Республик. Это была вселенная для его жителей, которые даже не знали о том, что находится за ее пределами. И вот эта вселенная рухнула в один миг, разлетелась на какие-то осколки, и растет поколение, которое ничего не знает о том мире и не может понимать его. Для них тот мир сохранился в произведениях Сергея Довлатова, который смотрит на него из мира сегодняшнего, реального. Мне кажется, что внутреннее состояние и восприятие того мира, в котором мы с ним жили здесь, у нас схожи.

Сцены из спектакля «Абанамат» с участием артистов: Валерия Кухарешина, Юрия Сташина, Вадима Волкова, Андрея Некрасова, Зои Буряк и Надежды Рязанцевой

Писал о родственниках, но это не совсем они

— Собственно, сборник «Наши» — это истории про родственников Довлатова…
— Да, и более тяжелого выпуска у меня не было в жизни: очень трудно эти истории перевести на язык сцены. Но так уж получилось, что я фактически дал обещание поставить «Наши» своей покойной жене… Я знаю членов семьи Довлатова, знаком вот с Леной, и в ней, например, не вижу ничего похожего на то, что Сергей пишет. Он писал якобы о своих родных и близких (даже имена те же), но это не совсем они. Вот отец Сергея — Донат Исаакович Мечик (отец Довлатова был театральным режиссером, актером и педагогом. — Прим. авт.), которого я знал лично и снимал в кино: все черты настолько эксцентрично преувеличены, что даже и не надо искать общего! Но на премьеру придут люди, которые еще знали этих персонажей. Что скажут они?..

— Вы зависимы от зрительского мнения?
— Театр — не лекция. Не созерцание. Это форма, которая должна быть наполнена содержанием. Сегодня мне бывает стыдно за некоторых своих коллег, которые в поисках форм теряют, а порой и отрицают содержание. Особенно горько, когда пытаются разъять, как труп, классиков, которые не могут ничего ответить на это… Такое впечатление, что режиссеры нынче работают не для зрителей, а для критиков, которые с удвоенными усилиями иногда готовы оправдать бессмыслицу.

— Для вас важно, что вы ставите в Петербурге уже третий спектакль?
— Петербург — не моя родина. Я родом из Черновцов, но Ленинград мне дорог — это четыре года моей юности. Этот город определил для меня жизненное направление, хотя могу сказать, что не я избирал этот путь — он избрал меня. Согласно Довлатову, творческих профессий надо избегать, но если какая-то из них настигает тебя вновь и вновь, значит, это твоя профессия…