«Люди у нас гостеприимные, но ситуация нестабильная»
Дагестан сегодня производит впечатление энергетического котла — такой увидел республику корреспондент «ВП»
О Дагестане сегодня мы слышим в основном из криминальных сводок. В коллективном сознании он представлен пугающими стереотипами. А скрывается ли что-то еще за фасадом новостей и сохранилось ли традиционное гостеприимство, которым славилась когда-то республика? Стремясь увидеть все своими глазами, мы побывали в самом противоречивом российском регионе.
1. Желательно иметь знакомых из местных
До ближайших предгорий Большого Кавказа еще добрая тысяча километров, а вдоль шоссе уже мелькают кемпинги с характерными названиями: «Кизляр», «Хасавюрт», «Аслан» (при каждом — флигелек со звездой и полумесяцем — дом намаза). Первый раз преодолеть порог такого заведения непросто: сказывается недоверие, сформировавшееся за годы. Внутри оно отчасти рассеивается: прочь никто не гонит, исподлобья не смотрит. Правда, ощущение, что ты в гостях, пусть и за пределами республики, не покидает.
В Махачкале мы с попутчицей остановились у журналистов Гаджимагомеда и Фархата, с которыми познакомились по Интернету: они снимали квартиру под импровизированную редакцию. Несколько месяцев парни издавали журнал, состоявший из подборки популярных в Дагестане объявлений знакомств и новостей шоу-бизнеса. Не выдержав конкуренции, свернули проект и теперь размышляли над новым. О путешествии по республике отозвались скептически: «К пришлым здесь относятся недоверчиво, особенно ко всяким вольным путешественникам. Везде желательно иметь знакомых из местных. Люди у нас гостеприимные, но вы ведь понимаете: ситуация нестабильная, народ раздраженный».
О том, что ситуация в Дагестане оставляет желать лучшего, свидетельствовало и то, что день назад в городе была автоматная перестрелка. Еще раньше — громкое убийство.
— Взрывы и боестолкновения происходят постоянно, — пояснили нам. — Центральными каналами освещается лишь десятая часть того, что творится на самом деле. И это не обязательно война с ваххабитами. Борьба за сферы влияния, месть за беспредел милиции, банальный криминал.
На центральной площади, рядом с памятником Ленину, мы увидели скульптурный монумент, посвященный милиционерам, погибшим в антитеррористических операциях: список имен на нем довольно внушительный. Некоторые улицы города названы в память о жертвах терактов: муфтия Абубакарова, министра по делам национальностей Гусаева…
Внешне Махачкала не слишком отличается от рядового российского города. Типовые многоэтажки, частный сектор, магазинчики на каждом углу. Мечети соседствуют с ресторанами. На пляже рядом с женщинами, закутанными в черное с ног до головы, загорают девушки в обыкновенных купальниках. Вечерами по улицам проносятся машины с включенной на всю мощность музыкой, гуляет модная молодежь…
Впрочем, одно отличие все же явственно бросается в глаза — Махачкала очень мужской город. Нет, женщин здесь не меньше. Но они как-то теряются за бесчисленными компаниями подростков, молодых людей, отцов семейств. Учитывая, что везде и всюду здесь говорится о спорте, Махачкала производит впечатление энергетического котла — все как будто на взводе. Неудивительно, что любые противоречия в такой обстановке — как искра для пожара.
2. Разноцветное одеяло
Вряд ли на земле найдется место, где на таком небольшом участке земли смешивалось бы так много народов. В Дагестане живут аварцы, даргинцы, лезгины, кумыки, лакцы, табасараны и еще три десятка народностей. Каждый народ имеет собственный исторический район проживания, язык, культуру, даже национальную литературу. И особенно гордится своими именитыми представителями. Например, аварцы — писателем Расулом Гамзатовым. Табасараны — спортсменкой Еленой Исинбаевой. Кумыки — чемпионом мира по ушу Джанхуватом Белетовым. Лезгины — бизнесменом Сулейманом Керимовым. Даргинцы — подводником Магометом Гаджиевым.
Любопытно, что за долгие годы общежития у местных народов сформировались полушутливые стереотипы по отношению друг к другу. Аварцы считаются смелыми и напористыми, но в то же время слегка туповатыми; анекдоты про них — как про чукчей. Лакцы — хитрыми. Кумыки — чересчур самовлюбленными. Даргинцы — меркантильными и самыми предприимчивыми.
Несмотря на столь яркую этническую палитру, национальный вопрос в республике не стоит остро.
— С одной стороны, помогает общий религиозный базис, — рассказал нам сотрудник Дагестанского государственного музея Багдат. — С другой — люди научились избегать лишних раздоров за много веков. Да, конфликты на национальной почве имеют место. Например, постоянно идет подковерная борьба за ключевые административные посты между аварцами и даргинцами. Но это нормально. Дело в том, что у нас если кто-то стал начальником, то он тут же пристраивает на работу всех своих родственников. Получается — одну сферу контролируют представители только одной нации и никого туда не пускают. Это не всех устраивает.
Объединяет этот разноликий регион еще одна важная скрепа. Согласно легенде, когда-то по земле скакал всадник, который вез народам языки. На восточных отрогах Кавказа его конь споткнулся, языки просыпались, и едва ли не каждому аулу досталось свое наречие. Лингвисты всего мира воспринимают сегодня Дагестан как кладезь загадок! К примеру, язык малочисленных табасаранов насчитывает 48 падежей и входит в Книгу рекордов Гиннесса как сложнейший в мире. Аварцы, живущие в разных селах, могут иметь общих родственников, но в то же время не понимать друг друга...
Русский язык в таком Вавилоне выступил когда-то настоящим спасением. И остается им до сих пор. Все коммуникации в Дагестане происходят на русском. Не умеющего изъясняться на «великом и могучем» не встретишь. Правда, язык лишь один из немногих элементов русской культуры, который не подвергается сегодня в этом крае острой критике…
3. Больше чем религия
Дагестанцы очень религиозны. В каждом квартале города или селе имеется мечеть (а то и не одна). По радиостанциям транслируются проповеди. На призыв муэдзина с рассветом солнца поднимаются десятки тысяч людей. Молодежь почитает за честь учиться в арабских университетах и знать язык Пророка.
— Моя цель — совершить хадж, — поделился молодой дербентец Нусрулла.
— Мусульманство для Дагестана сегодня больше чем религия, — сказал служитель дербентской Джума-мечети.
Ислам сегодня действительно защищает дагестанцев от любых искушений, делает их сплоченными, сильными. Но — только ислам традиционного толка. Пришедший в конце прошлого века на Северный Кавказ ваххабизм перевернул все с ног на голову и принес много бед Дагестану.
— Это не шутки, — услышали мы. — Пропаганда идет постоянно, и очень агрессивными методами. Говорят: Россия вас использует, Россия совращает, с неверными нужно воевать! Попадаются на это в основном молодые ребята. Энергии много, а знаний никаких. Что скажут — в то и верят. Сегодня этот парень еще ходит по улицам, а завтра выясняется — террорист, воевал, убит!
Самое печальное, что число новообращенных радикалов постоянно растет. По самым скромным оценкам, около половины молодых людей в республике интересуются ваххабизмом. Около трети — его поддерживают.
4. По зыбкому льду
Воочию последствия такого «ислама» мы увидели в Буйнакске. Именно здесь в сентябре 1999-го на всю страну прогремел взрыв, унесший жизни 64 человек, в том числе 23 детей. Сегодня на месте разрушенного дома разбита аллея и установлена памятная стела. Рядом зияет пустыми окнами здание, тоже пострадавшее во время трагедии.
Буйнакск до сих пор остается довольно беспокойным местом. В его окрестностях располагается федеральная военная база — красная тряпка для террористов. В 30 километрах — родовое село имама Шамиля — своеобразный символ сепаратистов. Тут же начинается высокогорье, в котором так удобно партизанить и скрываться…
Когда мы гуляли по городу, не покидало ощущение, что идешь по зыбкому льду: не знаешь, где провалишься. Атмосфера буквально пропитана напряжением. В столовой мы встретили полицейских: поставив автоматы к стене, они обедали. Из редких реплик удалось понять, что в горах опять затеялась какая-то стрельба и им приказано прибыть к месту боя. На одном из перекрестков водитель, приняв нас, должно быть, за шпионов-папарацци, высунулся по пояс из машины и свирепо погрозил кулаком.
Зато на соседнем скучающий у собственной мастерской старик, узнав в нас приезжих, зазвал в гости.
— Весь беспорядок от слабости центра! — скоро сотрясал кулаками уже он. — Почему Россия на Запад смотрит? У нас этого не понимают! Нужно слушать только себя. Вот вы скажите мне: чего стоит страна, где представители титульной нации в отдельные регионы приезжать боятся?
5. Чеченский сектор
Если ехать по федеральной трассе Баку — Ростов на запад, то на выезде из Дагестана попадаешь в Хасавюрт. Город этот получил широкую известность в 1996-м: именно здесь Масхадов и Лебедь подписали свои знаменитые мирные соглашения, сведшие на нет все достижения первой чеченской войны.
О событиях 17-летней давности в Хасавюрте почти не помнят: «Подписали, уехали. Нас это почти не касалось». В регионе город на слуху по иной причине. «Хас-Вегас. Город-рынок. Одна сплошная барахолка!» Отовариваться сюда едут и из южного Дербента, и из северного Кизляра, и из соседнего Гудермеса.
Примечательно, что в этой аварско-кумыкской «вотчине» большинство населения составляют чеченцы. Еще в XV веке сюда пришли аккинцы — народ, эмигрировавший из Чечни и Ингушетии и до сих пор относящий себя к общности вайнахов. А на рубеже нынешних веков к ним присоединились бежавшие от войны соплеменники. «Хотите побывать в маленькой Чечне — приезжайте в Хасавюрт», — говорят теперь здесь.
6. Православный приход
Одна из главных достопримечательностей Хасавюрта — Знаменский собор (Собор во имя иконы Знамения Пресвятой Богородицы) — памятник культуры и самый крупный православный храм на Северном Кавказе. Высота его 45 метров, купола и кресты видны с дальних окраин. Храм был построен в 1905 году терскими казаками к 300-летию Дома Романовых. Православное население в округе насчитывало тогда 90 тысяч душ, и сооружение такого большого божьего дома было необходимо.
В 30-е годы храм закрыли, здание отдали под склад ГСМ. В 1943-м случился пожар, в результате которого весь интерьер и росписи были уничтожены. Примечательно, что после этого собор вернули верующим, богослужения в нем возобновились. Но внутреннее убранство не восстановили до сих пор.
В церкви мы встретили тех редких русскоязычных жителей региона, что попались нам на пути (до этого — несколько человек в Махачкале, одного — в Дербенте). К слову, еще 20 лет назад русское население Дагестана составляло 15%, сегодня — 2 — 4%. Положение русскоязычных жителей — болезненная тема. То, что русские (а точнее — немусульмане) в последние годы чувствуют себя здесь не очень уютно, видно невооруженным глазом.
— Здравствуйте, гости, — подняла брови служительница, отворившая нам изнутри массивные железные ворота, — проходите, пожалуйста.
В огромном соборе было темно и безлюдно.
— Приход у нас скромный, — рассказал молодой настоятель отец Валерий, — не идут люди в храм. Случается, посещают паломники — чаще одинокие монахи. Вот еще недавно военный из Сибири приезжал, помог храму — срубил удобную лестницу на колокольню. Работы много, а помогать некому.
Что можно сказать в заключение?
Наша поездка обошлась без эксцессов. Окружающие реагировали на нас вежливо. Находились те, кто звал в гости или просто предлагал показать город. Люди не выглядели жителями другой планеты, более того, не возникало даже вопроса — свой или чужой.
Однако трудно назвать путешествие безоблачным. От напряжения, о котором говорили еще махачкалинские ребята, было не скрыться ни в доме, ни на улице, ни в мечети, ни в православном храме. Клубок проблем, среди которых экономическая нестабильность, коррупция, ваххабизм, заставляет дагестанцев консолидироваться, обращаться к корням, быть в состоянии постоянной боевой готовности.
