Максим Суханов: Скучаю по кино, но предлагать себя не стану

Мечтать не стоит, считает артист. надо ждать — и все придет

Мечтать не стоит, считает артист. надо ждать — и все придет

Известный артист недавно побывал у нас с премьерой «Предательства», на днях порадует публику скандально известным спектаклем «Х-лестаков», да и петербургская премьера фильма «Борис Годунов», где актер снялся в главной роли, не за горами. А сейчас все заговорили о Суханове в связи с выходом «Цитадели» Михалкова, где он снова сыграл Сталина…

В искусстве интереснее всего эксперимент

— Максим, Чулпан Хаматова как-то сказала о вас: «При фактуре убийцы — совершенно другое содержание». Значит ли это, что вы тоньше, лучше, добрее, чем кажетесь?

— Не знаю. Думаю, что у всех свое ощущение от меня. И сказать, что именно подразумевала Чулпан, я не могу. Я также не могу сказать, что нахожусь в диссонансе с собой, со своей внешностью.

— Вы снялись в «Цитадели», которая уже идет на экранах, сейчас на слуху два новых фильма с вашим участием — «Мишень» и грядущая премьера осовремененного «Бориса Годунова». Где вы себя комфортнее чувствуете — в театре или в кино?

— Нельзя так говорить — «где комфортнее». Это две разные ипостаси. Просто время, которое я уделяю театру, весьма серьезно — это 10 месяцев в году. Кино бывает один раз в год, иногда — в полтора года. Способ существования на съемочной площадке, где все серьезно относятся к процессу, тоже хорош… Вот видите, все время приходится говорить «серьезно», «серьезнее», потому что сегодня это «серьезное отношение» скорее исключение, чем правило… Если задуматься над тем, что процесс, в котором ты находишься, дело, которым ты занимаешься, продолжает тебя формировать и развивать как личность, как профессионала, то окажется, что он не может быть несерьезным, не может быть «абы как». Развитие творческого «я» должно быть делом серьезным.

— Максим, вы говорили в нескольких интервью, что хотели очеловечить Сталина, которого вам довелось играть уже в третий раз — в «Детях Арбата», «Предстоянии» и «Цитадели». А действительно ли нужна какая-то особая ответственность, смелость  для исполнения роли вождя народов, как это было в прежние времена?

— Мне кажется, не важно — Сталин это, Ленин, Александр Македонский или Хлестаков. Отношение должно быть одинаково ответственным. Важно другое — насколько ты можешь выразить героя неожиданным, непривычным, немавзолейным, что ли.  Парадокс, эксперимент — вот что интересно в настоящем искусстве. У современного зрителя существует стереотип образа Сталина — законсервированный, забронзовевший. Известно, что снимать себя в кино и особенно для телевидения он не разрешал, фотографировали его, может, и много, но снимков осталось мало. Что мы можем знать о его чувствах, комплексах, о его характере? Поэтому мне хотелось уйти от плоского стереотипного Сталина — и в «Детях Арбата», и в «Утомленных солнцем-2».

Хулу приемлю равнодушно

— Зимой «Ленком» привозил в Петербург спектакль «Тартюф», где вместо вас в заглавной роли зрители увидели совсем другого актера. Почему вы уступили Тартюфа Андрею Соколову?

— Я не уступал. Дело в том, что Андрей Соколов был введен в спектакль без ведома режиссера Мирзоева, осуществившего эту постановку, но по желанию директора театра Варшавера и продюсеров. И никаких художественных прав ни у Мирзоева, ни у меня на это произведение не оказалось. Скажем так: такт, который всегда существовал в театрах и заключался в том, что без ведома режиссера ничего, никаких изменений не делается, в этом случае совершенно отсутствовал. И сколько бы Мирзоев ни говорил о том, что Тартюф (в том виде, в котором роль была режиссером разобрана) — совсем не роль Соколова, к замечаниям не прислушался даже сам Андрей, пожелав ее сыграть. Это было, наверное, хорошее желание, но пути осуществления должны быть этичны. Всегда можно было договориться, посоветоваться с режиссером, который выпустил этот спектакль в определенном концептуальном прочтении. А этого ничего сделано не было — никаких встречных шагов.

— Будете ли вы продолжать играть Тартюфа в «Ленкоме»?

— Я должен его играть. Зачем мне отказываться? И Мирзоев не против, чтобы я его играл. 

— Вам интересно работать с Владимиром Мирзоевым?

— У нас союз, который зиждется на интересе. Все, что он предлагает, всегда актуально и пронзительно для меня, как и новый спектакль «Предательство», который он нам предложил сыграть с Андреем Мерзликиным и Анной Чуриной. Как только мы все собрались и прочитали пьесу Гарольда Пинтера, сразу поняли, насколько это нам интересно играть — и с социальной, и с человеческой, и с художественной точек зрения.

— Вы вновь везете в Петербург спектакль Мирзоева «Х-лестаков», который за полтора десятка лет существования расколол публику на тех, кто его принимает и им восторгается, и тех, кто говорит «боже, чтобы глаза мои этого больше не видели»… Похвалы и премии принимать, наверное, приятно. А каково принимать хулу?

— Я уже давно задавался вопросом, как это воспринимать. За «Х-лестакова» я получил Государственную премию, потом премию «Чайка»… Лучше всего воспринимать такие вещи как можно более равнодушно. Потому что люди, когда ругают или хвалят, тоже как-то энергетически затрачиваются. А когда ругают, когда пишут ругательное, то как-то еще и мучаются, наверное… 

— Вместо итоговой  гоголевской «немой сцены» в «Х-лестакове» актеры выносят зрителям зеркала — мол, смотрите, «над кем смеетесь»… Нет ли в этом морализаторства? 

— Этот финал, мне кажется, связан не с моралью. Это не означает, что мы направляем зеркало в зал  с единственной целью — вот смотритесь в него. Это действительно было бы слишком прямолинейно. Думаю, в этом финале велика метафорическая составляющая. Все эти разбитые зеркала связаны с душевными отражениями, которые могут быть цельными, а могут быть раздробленными. Думаю, что это скорее нечто чудесное…

— Как детский калейдоскоп?

— И это тоже.

Хороших фильмов много быть не может

— В кино сейчас есть какие-то планы?

— Нет, мне ничего не предлагают. Я скучаю без кино, но не могу же ходить и всем режиссерам об этом рассказывать. Мечтать — я ни о чем не мечтаю: это неправильное распределение энергии внутри себя. Надо ждать предложения режиссера, ждать и делать установку, что к тебе сами подойдут и предложат. Я, конечно, посмотрю, кто ко мне подойдет и с чем, но буду рад соединить свои фантазии с фантазиями режиссера. Это не означает, что так надо действовать всем. Кому-то будет органичнее ходить и себя предлагать, и я знаю актеров, которые так и делают. Надо просто как можно больше соответствовать самому себе.

— Как вы оцениваете состояние нашего кинематографа?

— Я не могу сказать, что «дело швах». Я бы не делал такого рода обобщений — «все ушло, разрушилось». Нужно разбирать каждый отдельный случай, просто хороших фильмов много быть не может.

Максим Суханов родился 10 ноября 1963 года в Москве. В 1985 году окончил Театральное училище им. Б. В. Щукина, принят в труппу Театра им. Евг. Вахтангова. Сотрудничает с Театром «Ленком», Театром им. К. С. Станиславского, Театром им. Вл. Маяковского. Продюсер, педагог, композитор. Лауреат Государственной премии, Премии Олега Табакова, кинопремий «Ника» и «Золотой овен», театральных премий «Чайка» и «Золотая маска». 

Избранная фильмография: «Страна глухих», «Женщин обижать не рекомендуется», «Дети Арбата», «Театральный роман», «Мама», «Лимита», «Знаки любви»,«20 сигарет», «Богиня: как я полюбила», «Утомленные солнцем-2», «Святитель Алексий», «Борис Годунов».