Михаил Мун: Коллективное расчесывание разума — дело приятное
В «Википедии» про Михаила Муна (а раз о тебе есть статья в свободной энциклопедии, значит, ты персона известная) написано забавно: «радиоведущий». И только во вторую очередь написано, что «в первую очередь он известен как игрок «Что? Где? Когда?». Обладатель «Хрустальной совы»
И о чем вовсе не написано в энциклопедии, так это о том, что главная работа Михаила Муна — «коммерческий директор компании, которая занимается импортом химического сырья». Но мы-то все равно не об этом спрашивали — а о том, что, где и когда. Тем более что недавно наблюдали игру команды Андрея Козлова, в которую входит наш собеседник. Тогда, напомним, победили знатоки. Дина МОШКАЛО, Телекомпания «Игра-ТВ»
— Михаил, вы сколько лет в игре?
— Понятно, что я не сразу начал играть в телевизионном клубе. В спортивное «ЧГК» попал на первом курсе, в 1991 году. А в телевизионный клуб — в конце 1997-го.
— Для вас игра «при Ворошилове» и игра с нынешним ведущим, Борисом Крюком, чем-то принципиально отличаются?
— Конечно, передача — очень авторская. Ведущий «ЧГК» — это, при всем уважении, не ведущий, допустим, «Поля чудес», где есть формат. «Что? Где? Когда?» в первую очередь отражает личность ведущего и личности знатоков. Потому Ворошилов и говорил: это игра не про ответы на вопросы, это игра про людей.
И Владимир Яковлевич, и Борис — тоже участники игры, но я бы сказал, что при Ворошилове это была больше игра против Ворошилова: он брал на себя роль раздражителя, элемента давления. Борис, как мне кажется, старается быть посредником между знатоками и какими-то другими агентами давления — зрителями, вопросами, турнирной ситуацией. Он только направляет эту силу, не беря на себя роль самой силы.
— У команд разный характер. Какой характер у вашей?
— У Андрея Козлова довольно оригинальный подход, который он даже навязывает нам, игрокам команды.
Как он говорит, когда вопрос задан, ответ на него уже существует — у ведущего, в ноосфере, в коллективном бессознательном команды. И в определенном состоянии командного резонанса мы способны этот ответ вытащить в сознательное. И чтобы этого состояния достичь, Андрей использует определенные психологические методы — проще говоря, стремится ввести команду в состояние сильного стресса.
— Да? Уж кто на взводе, так это капитан Андрей Козлов…
— Стресс — не в смысле нервного напряжения, а в смысле давления. Игра, наверное, это на 20% размышление и на 80% — концентрация. Это доказывается тем, что знатоки, когда не сидят за столом, а либо стоят рядом, либо смотрят игру дома, берут вопросы гораздо чаще. За столом мешает ответственность… Телекамеры — в меньшей степени, к ним привыкли.
Сконцентрированная команда выигрывала бы со счетом 6:3 — 6:4, а так обычно выигрываем со счетом 6:5 либо проигрываем 5:6. На грани. У экрана телевизора я возьму 80% суперблицев, а за столом — 10%, а то и меньше.
— Как члены команды сыгрываются? Вы же из разных городов…
— Ну, каждый в команде с большим опытом игры. Другое дело, что надо притереться.
Мы встречаемся обычно за день до игры, в пятницу, проводим небольшую командную тренировку, примерно три игры. Это скорее оргмомент: настроиться друг на друга — кто-то чуть громче кричит, кто-то недостаточно четко формулирует. А день игры посвящаем психологической настройке, отработке концентрации. У нас есть традиция, Андрей ее неоднократно озвучивал: собираемся вместе, обедаем и идем смотреть какой-нибудь боевик. Чем глупее, тем лучше.
До того как я стал играть в команде Козлова, практиковал обратное: до последнего момента сидел в номере гостиницы, читал какую-нибудь скучную ерунду вроде дамского романа, полностью разгружая органы чувств, чтобы они, согласно моей гипотезе, в нужный момент обострились. Андрей идет от обратного: загрузить органы чувств, при этом не напрягая интеллект. Серьезных научных исследований этих методик не проводилось — а жаль: интересно узнать, что эффективнее.
— Как брать вопрос? Вот сама техника…
— Вопрос в «ЧГК» — это не загадка мироздания. Мироздание говорит с нами на том языке, на котором ему вздумается. А человек пишет вопрос для того, чтобы его можно было взять. При этом пара «вопрос — ответ» должна являть собой небольшое произведение искусства. «Кто написал «Евгения Онегина»? — Пушкин» — это не пара, потому что реакция на такое: «Ну и что тогда?» А если так — значит, наверное, ответ не верен. Ищи другой.
Или, например, если в вопросе какое-то слово кажется неестественным — наверное, в нем ключ.
Есть вопросы, в которых сразу понятен ход размышлений: например, надо перебирать оперы или французских королей. Бывают вопросы, от которых поначалу берет оторопь. В недавней игре нашей команды был детский вопрос: «Антонина не умеет плавать, Николай работает на лесоповале, а где работает Евгения?» У меня на первой секунде была паника — я не понимал что делать. Слава богу, что у Алены Александровой мозг сработал в правильном направлении: надо превратить Антонину в Тоню, Николая в Колю — и тогда становится очевидно: Тоня — тонет, Коля — колет, а Женя тогда женит, и работает она в загсе.
Что забавно — телезритель, допустим, сразу догадался и посмеивается: простой же вопрос, вот дураки-то.
Вопросы «ЧГК» на самом деле — некий метаязык, овладев которым, ты на 70% решаешь проблему взятия вопроса.
— Мы, зрители, тоже отгадываем. Но, может, редакция игры специально подбрасывает вопросы полегче, ради нашего самоуважения?
— Владимир Ворошилов в своем основополагающем труде (он же издал две книги по «ЧГК») писал, что для успешной игры в «Что? Где? Когда?» достаточно знаний средней школы. Эта игра вообще не про знания.
— А еще говорят, что спортивное «Что? Где? Когда?» гораздо сложнее телевизионного. Что это вообще такое — спортивное «ЧГК»?
— Это немножко другая игра. Ну как в автомобилестроении: на том же шасси построили автомобиль для другой цели. Цель телеигры — показать столкновение. Это искусство, потому что искусство — в первую очередь «про человека». Личность ставится в крайне некомфортные условия, чтобы под этим давлением ушло все наносное и человек стал таким, какой он есть. Прямой эфир не обмануть. Если ты сосредоточишься на том, чтобы держать свое лицо, маску (мы же все носим маски в обыденной жизни), — ты не сможешь играть, ты будешь только транслировать маску.
Спортивное «ЧГК» тоже интересно. Да любая интеллектуальная деятельность приносит удовольствие: у нас в процессе эволюции образовался разум, и он все время чешется, а игра предоставляет еще и такую услугу, как коллективное чесание разума, что многократно приятнее.
Но спортивное «ЧГК» — это не искусство, это именно спорт. Попытка выявить, какая из команд… не скажу «умнее», потому что хорошие игроки не обязательно умнее плохих игроков... Выявить, кто лучше играет вот в эту конкретную игру.
Если команде Козлова сыграть на чемпионате мира в спортивное «ЧГК» — она будет очень далека от первого места. Лет восемь назад мы бы еще поборолись, но в последние годы спортивная игра стала все больше уходить в абстракции, в такую «игру в бисер». Типичный вопрос нынешней спортивной игры: три икса расположены на игреке, несут на себе три альфы, какое слово в вопросе заменено? При этом есть негласная договоренность: иксами и игреками называют существительные мужского рода, альфы — женского…
— Ох, зачем такие сложности?
— Потому что пакет вопросов в спортивном «ЧГК» должен ранкировать, допустим, 60 команд. Вопрос телевизионного «ЧГК» не должен сепарировать команды, ведь играет всего одна. Поэтому если в спортивном «ЧГК» дать командам вопросы из телевизионного, то на большую часть вопросов либо ответят почти все, либо, наоборот, не ответят почти все — не удастся качественно определить, кто выиграл.
Я периодически хожу разминаться в спортивное «ЧГК», но тут я не столь эффективен, как в вопросах «человеческих». Хотя это дело привычки. Просто другой язык. Вы когда-то учили французский, но не практиковались — и забыли, а поживете в языковой среде — опять заговорите. Если команда сильных игроков в спортивное «ЧГК» сядет за телевизионные вопросы — тут команда Козлова их обыграет. Потому что это наш язык.
— Как вы радиоведущим стали? Потому что футбол любите?
— Шесть лет назад заработало «Радио Зенит», и один из знатоков, Леша Блинов, зная, что я активный болельщик, предложил: давай посотрудничаем. Появилась передача с моим участием, «Игра головой». Я задаю вопросы, слушатели отвечают по СМС, а ведущие в студии не дают заскучать.
Параллельно я приходил гостем-болельщиком в передачу «Футбольное обострение» Феди Погорелова, потом он поехал в Америку на год учиться, я его подменял и прижился. Федя, вернувшись, себе другую передачу придумал, а я продолжаю вести «Обострение».
— Что интересного умный человек находит в футболе?
— Смотрите, игра — неотъемлемая и, наверное, базовая потребность человека. При этом важное свойство игры — в том, что человек всегда понимает, что это не имеет отношения к реальности. Сели мы с вами за шахматы, и вдруг загорелся дом — понятно, что мы бросим игру. Но пока дом не горит — сидим и играем, хотя у нас есть и более важные дела, можно было бы лишнюю копеечку заработать. Нет, сидим, играем. Потому что нравится. Как в известном эксперименте с крысой, которой вживили электрод в центр удовольствия в мозге, и она постоянно жала на кнопку, чтобы этот центр стимулировать, не пила не ела.
Футбол — просто одна из игр. Что в ней умники находят? Ну, все-таки это не крестики-нолики, где два хода и ничья, если не допускать глупых ошибок. В футболе есть место тому, чтобы проявилась личность. Есть место эстетическому удовольствию — футболисты могут делать с мячом то, чего не умеют делать обычные люди. Это игра ума, игра тренеров, которые подбирают футболистов таким образом, чтобы выпятить их сильные стороны и нивелировать слабые — идеальных футболистов ведь нет… Может, только Криштиану Роналду. Это еще и игра с оппонентом, столкновение воль, стратегий.
— Ну да, игра — и почему ж такие жуткие драки в болельщицкой среде?
— Есть целая субкультура околофутбольного хулиганизма, она выработала свой кодекс поведения. Например, дерутся чаще всего по согласованию сторон, в строгом соответствии с дуэльным кодексом. Такой бокс на свежем воздухе. Если я пойду, например, на матч со «Спартаком» в Москве и даже надену при этом розу «Зенита»… ну, может, какой-то дурак засветит мне в глаз, это тоже в правилах игры... Но чтобы я серьезно опасался за свою жизнь — нет.
— Возвращаясь к игре: есть ли определенно нелюбимые виды вопросов?
— Нелюбовь к тем или иным вопросам индивидуальна. Когда мы берем вопрос, происходит выброс эндорфинов, получаешь именно физиологическое удовольствие. Но секундное чувство паники, когда не понимаешь, как рассуждать, дает выброс адреналина или норадреналина, и это очень неприятно.
Лично у меня хуже всего идут вопросы, когда на стол выносят, извините, какую-то фигню: догадайтесь, как ее используют. Мне близки вопросы вроде «продолжите цитату такого-то», потому что это отношения «человек — человек», а когда выносят фигню — тут нет человека. Слава богу, у нас в команде Капустин: если нам дадут непонятный предмет, Капустин либо знает, как его использовать, либо покрутит в руках и догадается.
— Борис Крюк сказал про вас: это игрок не знаний, а феноменальный разгадывальщик. Но знания-то все равно нужны. Почитываете ли энциклопедию, скажем?
— Нет. Просто надо не выпадать из контекста. На работе сижу, скачал из базы пакет вопросов — поиграл. В одиночку мне играть тяжело, поэтому я либо беру вопрос за первую секунду либо сразу открываю ответ.
— А напомните какой-нибудь легендарный что-где-когдашный вопрос…
— «Про яму», например. Конец семидесятых или начало восьмидесятых, финал года, авторы вопросов — в студии. И одна тетенька себя повела неприятно — ну, единственная была против того, чтобы знатокам зачли ответ на какой-то вопрос, даже не ее. (Я не говорю, что дама сама по себе неприятный человек, — это мог быть побочный эффект прямого эфира.) Наконец, пришел ее черед задать вопрос: «Леонардо спрашивал: «Что растет тем больше, чем больше отнимают?» И от себя добавила: «Ответ начинается с конца, а кончается с начала».
Вопрос простой — но знатоки целую минуту тупят. Шизоидный образ мышления, когда ходишь по кругу и не способен из него выйти: «боже мой — я не знаю — что это может быть — я не знаю». Все вокруг уже догадались… На самом деле это отдельный формат просмотра «ЧГК» — наблюдать за игрой, зная ответ: оцениваешь, насколько игроки близки к истине. Так вот, минута истекла — а ответа нет. И Нурали Латыпов, отвечая, вдруг в последнюю секунду: «Яма». Потом родились версии, якобы знатоки знали ответ уже на первой секунде, просто дразнили телезрителя, — но это не так.
— Вы когда-то давно сказали, что не надо маленьких детей отдавать во всякие развивающие садики. По-прежнему так думаете? У вас, кстати, какой «состав детей»?
— Мальчик и девочка… Я считаю, что нельзя развивать детей дисгармонично. Когда ты ребенка куда-то мягко направляешь (о том, чтобы заставлять, и речи нет), надо понимать, делаешь ты это для него или для себя. Есть два полюса, куда очень многие родители впадают: гипертрофированное физическое развитие либо гипертрофированное сухо-интеллектуальное. Учите вы четырехлетнего ребенка брать интегралы — и зачем? Ребенок в четыре года не способен воспринимать абстракции, а эмоциональную сферу, способность сопереживать вы у него «подсушите».
— Вопрос от женской части редакции: на «Что? Где? Когда?» пары часто образуются?
— Я бы не сказал, что пар много или мало. Да, «ЧГК» — я имею в виду вообще движение — это большая тусовка, люди проводят много времени вместе, возникают симпатии, которые превращаются в отношения. Причем много пар из разных городов: в течение года люди могут встретиться шесть раз на турнирах, три часа поиграли, больше делать нечего — идут гулять. В общем, обстановка способствует. Но с другой стороны — люди-то умные, а интеллект на самом деле граничит с эгоизмом, и пары часто распадаются. Потому что… Да мы все люди непростые.
