Михаил Пиотровский: К Петербургу надо относиться как к живому существу

Директор самого великого музея России вспомнил, каким был город его детства, объяснил, почему считает примером петербуржца Николая Рериха и почему именно в Петербурге борьба добра и зла происходит в наиболее острой форме

— Михаил Борисович, мы в редакции решили сделать интервью к 310-летию со дня рождения города с настоящим петербуржцем. И все без исключения согласились, что если брать у кого-то интервью о Петербурге, то, конечно, у Михаила Пиотровского. Потому что вы для нас — пример настоящего петербуржца.
— Спасибо.

— А кто для вас пример истинного петербуржца? Быть может, кто-то из современников или из прошлого?

— Церковь на Сенной — таково мое ощущение — должна быть восстановлена. Она сразу изменит, осветит и освятит весь этот Сенной район, который ведь не Бог весть какая красота. Достоинство его не в красоте, а в такой особой, не совсем здоровой атмосфере, связанной с Достоевским.

«Из древних чудесных камней сложите ступени грядущего…»

— Это очень широкий круг, тут можно было бы перечислять бесконечно. Но вот мы как-то, собравшись в очередной раз во Всемирном клубе петербуржцев, решили, что это Николай Рерих. Хотя он большую часть своей жизни провел вне Петербурга, разумеется. Но, рожденный Петербургом и ставший человеком мира, Рерих внес, по-моему, петербургский настрой во все, что он делал. Этот настрой ощущается и в его освоении красоты русской истории, русского искусства. Ничего лучше, чем его ладья Старой Ладоги (знаменитая картина «Заморские гости» из цикла «Начало Руси. Славяне»), по-моему, нет, если говорить о символах истории, о том, откуда пошло государство российское. В этой картине — все его отношение к истории России и понимание хода истории вообще. Помните его слова: «Из древних чудесных камней сложите ступени грядущего»?

И его знаменитая идея о защите памятников культуры во время войн, на основе которой был принят Пакт Рериха, — это ведь тоже очень петербургская по духу идея. И в этом смысле Декларация прав культуры Дмитрия Лихачева продолжает идеи Пакта Рериха. Это особое, интеллигентное и очень петербургское отношение ко всяким сложным проблемам.

Петербург — город дворянской интеллигенции. Хотя, казалось бы, Петербург — город военный, но военные петербургские — это гвардия, знающая и пишущая стихи.

Город моего детства — это город без крестов и флагов

— Каким вы помните Петербург (Ленинград) вашего детства и вашей юности? Насколько он изменился сегодня?
— Слава Богу, еще пока не сильно изменился, пока на грани. Город моего детства — это большое строительство. Сейчас мы все очень ругаем романовскую идею «вытрясти» все внутри старых домов и сделать там отдельные квартиры. Но ничего лучше-то не получилось, а это-то хоть как-то получилось. Сохранить внутреннее пространство исторических домов в то время было невозможно. Как? Это сейчас могут при желании сделать миллионеры. А так все-таки расселили коммунальные квартиры, сделали отдельные. Я сам живу в таком доме на Литейном. Тогда было очень много таких «переделываемых» домов, и мы, мальчишки, там лазили и очень много чего интересного, с нашей точки зрения, находили — какие-то старинные вещички, монетки, запонки…

Помню строительство гостиницы «Ленинград» и споры о том, какой высоты она должна быть. И, кстати, как известно, тогда хватило ума запретить строительство высотного варианта гостиницы, ее «срезали», чтобы она не нарушала «небесную линию».

Город моего детства — это город без крестов и флагов. Конечно, Петербург — не Москва, где без церквей вообще ничего нельзя представлять, но все-таки и у нас тоже много церквей. И вот стояли все эти церкви без крестов. И флагов тоже не было. Флагштоки кругом, город стоит на ветрах и — никаких флагов, кроме одного-двух. А сейчас посмотрите — какая красота! Я немножко причастен к возвращению в город флагов, потому что мы одними из первых подняли флаг — над Эрмитажем, доказали, что имеем на это право.

Одно из событий, которое особенно запомнилось, — это уничтожение церкви на Сенной площади в 1961 году. Это случилось, когда, казалось, уже миновали времена уничтожения церквей. Но тогдашнее руководство города посчитало, что вестибюль метро «Сенная площадь» должен быть построен именно на месте храма. Церковь не удалось защитить. И это невосполнимая потеря. Сейчас ставится вопрос о восстановлении церкви Спаса-на-Сенной. И, на мой взгляд, это единственное, что нужно восстанавливать. Я не считаю, что все уничтоженное надо восстанавливать. Уничтожено — уничтожено. Все! Другое дело, что нужно восстанавливать то, что связано с какими-то важными психологическими моментами в жизни общества. Так, без сомнения, после войны необходимо было восстановить разрушенные пригороды, потому что это было нужно для возрождения нации. Но церковь на Сенной — таково мое ощущение — должна быть восстановлена. Она сразу изменит, осветит и освятит весь этот Сенной район, который ведь не Бог весть какая красота. Достоинство его не в красоте, а в такой особой, не совсем здоровой атмосфере, связанной с Достоевским.

А так Петербург, в общем-то, почти такой же. Самые страшные изменения в городе связаны даже не с архитектурой. Это — огромное количество автомобилей, которые загаживают город. Эти «тараканчики», которые стоят повсюду и из-за которых города не видно. Иногда в какой-нибудь выходной день их нет, и вдруг ты видишь, какая же красота вокруг! Но, знаете, это все исправимо. Обратима даже ситуация с новыми ужасными зданиями, построенными в центре города в последние годы. Все эти монбланы-авроры сами обвалятся.

На самом деле все не так страшно. Это не значит, что нужно сидеть сложа руки и ничего не делать. Бороться нужно.

— У нас в обществе в последнее время появляется обостренная злость, переходящая в призывы к начальству. Надо найти способ, как нам общаться цивилизованно, крутить так и сяк, поворачивать и найти не то чтобы консенсус, но какие-то правила, по которым можно всем жить. Ведь для одних кощунство — одно, для других — совсем другое.

Необходимо постоянное «сопротивление материала»

— Недавно Александр Сокуров в интервью нашей газете сказал, что не отказывается от градозащитной деятельности. Но посетовал, что чувствует падение интереса общественности к защите города. Может быть, это оттого, что борешься-борешься, а результатов нет?
— Общественность — вообще вещь такая… колеблющаяся. Интерес общественности к той или иной проблеме то поднимается, то опускается. Тут многое зависит от пиара, от выступлений журналистов. Исходить нужно не из этого. А из того, что есть твой внутренний, абсолютный, эстетический долг. И ты не можешь молчать, потому что свербит, потому что противно, мурашки по коже и глаза бы не глядели. У нас в городе полно градостроительных ошибок. Вот я вечно привожу в пример дом Зингера, который мне не нравится идеологически, и Спас-на-Крови, который мне не нравится эстетически. Или известные у нас торговые дома Адмиралтейства. Что-то построили зря, а что-то напрасно не построили. Так происходило в истории всегда. Должна все время идти борьба, необходимо постоянное «сопротивление материала». И не надо в этой борьбе преувеличивать свою роль. Надо просто бороться, ныть, говорить, уговаривать, приводить аргументы, интригу какую-то заводить… А роль тех, кто строит, — делать так, как они хотят, исходя из их интересов. В результате из этого столкновения что-то получится. Ну а что именно получится — решают не люди, а город. Ведь наш город — это, безусловно, совершенно живой организм. К нему так и надо относиться — как к живому существу. И понимать, что он сделает так, как ему нужно. Вот видите: и Наполеона на Москву направил, и правительство услал, и башню «Газпрома» не дал построить…

Возвращается психология доноса

— В последнее время Петербург часто называют «столицей мракобесия». К «мракобесию», в частности, относят и доносы в прокуратуру по поводу выставки братьев Чепмен в Главном штабе. Чем, на ваш взгляд, вызваны эти процессы — ведь для Петербурга подобное никогда не было характерно?
— Значит, так! Кровавое воскресенье было в Петербурге. Октябрьская революция была в Петербурге… Петербург — место очень обостренное, очень нервное место. «Умышленный» город, в котором все «нервности» сильнее, чем в других местах. Здесь все время такая борьба между разными силами происходит в очень острой форме. Борьба добра и зла, образованности и необразованности, культуры и бескультурья. Вспомним блокаду. Ведь и тогда город как некая сила культуры, интеллигентности противостоял абсолютному бескультурью Дьявола. Поэтому, на мой взгляд, именно блокада стала одним из главных символов войны, а даже не Сталинград. Потому что культура победила.

Мракобесие — это существующие во всем мире реакции. Здесь, в Петербурге, они оказываются более острыми, потому что не стушевываются деньгами, как в Москве. Вот мы сейчас как раз провели на Юридическом форуме круглый стол, посвященный кощунству. Что такое выставка братьев Чепмен? Это метафора. Если ты сказал: «Я поставил на этом крест» или «Это моя Голгофа», это не значит, что ты оскорбляешь Христа. Протесты — от непонимания, от низкого уровня культуры. Многие люди считают, что раз им что-то непонятно — значит, это плохо.

Об этом я много говорил и писал. Говорил я об этом и на прямой линии с Путиным, но меня сбили провокацией. И все-таки я сказал о том, что у нас в обществе в последнее время появляется обостренная злость, переходящая в призывы к начальству. Надо найти способ, как нам общаться цивилизованно, крутить так и сяк, поворачивать и найти не то чтобы консенсус, но какие-то правила, по которым можно всем жить. Ведь для одних кощунство — одно, для других — совсем другое. Если привести примитивный пример, то у нас черный цвет — цвет траура, а у китайцев — белый. А нам надо жить в едином мире, где каждый через секунду знает, что сделал другой.

Мы часто любим говорить о том, что 37-й год возвращается, репрессии. Так вот: никакие репрессии не возвращаются пока, слава Богу. А вот что возвращается, так это психология 37-го года — психология доноса: мне что-то не нравится, у меня есть законное право пожаловаться — я пойду в прокуратуру, пойду к начальнику, который наведет порядок. Вот это и есть абсолютно неинтеллигентное поведение. Интеллигент не донесет даже на убийцу.

К счастью, Петербург — как раз то место, которое может это выявить и остановить. Вспомним истории с постановлением Жданова об Ахматовой и Зощенко или судебный процесс над Иосифом Бродским. Какое было противостояние! Сколько в стране в те времена было репрессий, но именно эти ленинградские истории стали фактами культуры.

— В городских праздниках должна быть живость, но живость настоящая, не фальшивая. И конечно, массовые праздники должны охватывать весь город.

Мы всячески поддерживаем парады, а маскарады пусть ходят по Невскому!

— Михаил Борисович, грядет День города, массовые празднества. Какими, на ваш взгляд, должны быть массовые праздники в Петербурге? И, поскольку массовые гулянья нередко выплескиваются на Дворцовую площадь, когда будет принят окончательно ее регламент?
— Регламент Дворцовой площади существует, он не всегда очень уж выполняется, но в целом выполняется. Это результат нашей длительной борьбы. Теперь у нас на все спрашивают разрешения. Мы тоже понимаем, что в идеале нужно, чтобы все городские площади работали, что есть некие дни, когда людям надо быть на улице. Только не надо строить на Дворцовой десять тысяч сооружений! Мне нравится, когда на площади люди гуляют, катаются на роликах. Вот были первые теплые, солнечные дни, и такая прелесть была! Площадь была полна народу, люди ходили туда-сюда, как в Марракеше.

Со всеми музыкальными делами у нас довольно четко отработана схема: мы стараемся разрешать не более трех-четырех больших концертов в год, причем все знают, что надо заключить договор страхования третьих лиц, все знают, какая должна быть сила звука — все это измеряется. Мы всячески поддерживаем парады, а маскарады пусть ходят по Невскому.

Буквально недавно мы вынуждены были гонять с Дворцовой площади людей, которые стали приходить сюда делать зарядку. Я считаю, что это совершенно невозможно. Приходят люди, мягко говоря, не сильно спортивные, кладут какие-то свои пакетики и начинают два-три часа подряд что-то делать. Почему бы не пойти в Александровский сад? Мы, когда учились в школе, там делали зарядку. Были разные конфликты, наконец, мы решили отвести любителям зарядки уголочек ближе к Невскому проспекту. Приходите, занимайтесь, а мы вас будем снимать. И по итогам съемки решим, можете вы заниматься физическими упражнениями именно на Дворцовой или нет. Будете выглядеть красиво, интересно — тогда, пожалуй, разрешим. Это ведь вопрос эстетический. На площади могут быть флешмобы, которые происходят быстро.

А в городских праздниках должна быть живость, но живость настоящая, не фальшивая. И конечно, массовые праздники должны охватывать весь город. Я помню, как мы несколько лет назад на машины погрузили репродукции наших самых знаменитых картин и повезли в «спальные» районы. Все были в легком шоке, всем было интересно. Это было красиво, и в праздник был вовлечен весь город. И вода, вода — Нева, каналы — это важно использовать для городских праздников. Мне «Алые паруса» нравятся, потому что такой праздник может быть только у нас в городе — на Неве. А эстрадный концерт может быть в любом месте.

Сейчас мы обсуждаем, что будем делать к 250-летию Эрмитажа. Раскрывать подробности не буду, это пока секрет. Скажу только, что это будет праздник на Дворцовой площади, для всех.