Михаил Шемякин: Мою натурщицу называли белой ведьмой

Вышедшая только что в серии «Авангард на Неве» книга «Круг Шемякина» — это огромный, увесистый, шикарно изданный том на 600 страниц, с фотографиями, иллюстрациями...

Она — о жизни в Ленинграде 60-х, не всем известной, а той, что таилась под корой официоза. И о людях, которые, живя в толще советской действительности, формировали эту жизнь. Об этом самом круге, наконец.

На днях в Колонном зале Корпуса Бенуа книгу после семилетнего труда представляли общественности. И они пришли — ее персонажи. Кажется, половина андерграундной общественности Петербурга, Москвы и Парижа. Те, кто дожил, и, быть может, здесь были и те, кто ушел. Во всяком случае, кажется так, если слушать председателя. Он рассказывает о художниках, сумасшедших и колдунах. Он — в черных сапогах и галифе, в странных очках, в вечной своей фуражке, как офицер неизвестного войска, гражданин нездешней реальности. Как сейчас принято говорить — визионер. Художник и скульптор. Михаил Шемякин.

Его перу принадлежат 120 портретов членов этого самого «круга Шемякина», рыцарей круглого стола его величества Андерграунда. Поэты Виктор Кривулин и Владимир Уфлянд, которого Бродский считал своим учителем. Скульптор Эрнст Неизвестный. Коллекционеры запрещенного нонконформистского искусства. Люди вовсе неизвестные — натурщицы, например. Кое-кто из великих членов «шемякинского круга» тоже вспомнил прошлое.

— Великий Игорь Стравинский, увидев хоть и юношескую, но уже гениальную работу Шемякина, сказал: «Оказывается, в России еще есть художники», — рассказал композитор Сергей Слонимский. — И после этого все мы бросились смотреть выставку Шемякина и писать восторженные отзывы, которые, понятно, потом попали в обкомы. Шемякин был нашим кумиром. И XXI век, в котором, к сожалению, зощенковский персонаж стал хозяином жизни и чиновником высокого ранга, — хочется, чтоб его освещал лучезарный гений Шемякина.

— Книга замечательная и неисчерпаемая, — это поэтесса и художница Ася Векслер. — Она много весит — чисто физически. Тяжеленькая. Но дело в том, что она еще и весомая. За ней чувствуется та благодарность жизни, с которой только и можно жить на свете. Нам повезло учиться в одном классе в СХШ, совпасть во времени. Мы помним друг друга детьми, хорошо знаем. И теперь, оглядываясь назад, воспринимаешь нашу учебу на третьем этаже Академии художеств как наш лицей со своим смуглым отроком — им был Миша. Он был очень смугл, совершенно неулыбчив — и он был особенным среди нас. Я помню его наброски, всегда не карандашом — пером и чернилами, без поправок. Они были сделаны одномоментно и намертво. Видеть их было удивительно. Конечно, среди нас не было ясновидящих, и никто не знал, как сложится жизнь...

А поэт Михаил Мельников-Серебряков наградил Шемякина орденом за освобождение авангарда с изображением Царя-освободителя Александра II: «Тот освободил российских крестьян — а Шемякин освободил многих от лишних забот и ложных представлений о современном искусстве».

Впрочем, сам Михаил Михайлович настаивает, что он не автор, а лишь соавтор этой книги. Начала работу над ней искусствовед Любовь Гуревич, редактором и инициатором выступил Исаак Кушнир, издатель серии «Авангард на Неве».

— У этой книги были свои предтечи, — рассказала Любовь Гуревич, — и первым был альманах «Аполлон», который сам Михаил Шемякин создал в Париже в 1977 году. Эта книга, где он поместил работы своих друзей, стихи своих знакомых поэтов, была первым, пожалуй, обзорным трудом неофициального ленинградского и отчасти московского искусства. И для многих это была первая публикация картин и стихов. Это свойство Шемякина — думать не только о своем творчестве, но и постоянно беспокоиться о творчестве тех, кто его окружает. Потом, в 1980-х, вышло два огромных тома. И целые страницы там были посвящены творчеству его круга. Я не знаю другого художника, который в свой альбом помещал бы и картины друзей. В 1991 году Шемякин открывал свой памятник Петру I в Петропавловской крепости. После этого он не пошел отмечать с отцами города, а повел в «Асторию» друзей молодости. В «Астории» были шокированы, потому что многие из друзей не отличались от бомжей. А я после этого стала хорошо к Шемякину относиться и сразу согласилась, когда мне предложили эту работу.

Уже в процессе мне открылось, насколько широк этот человек, насколько много он вмещает. Он давал мне все новые и новые имена. Пришлось писать не только о художниках — о поэтах и даже о музыкантах, что вообще не входило ни в какие мои рамки. Я говорила: я не столь широка! «Ничего, растянем», — был ответ.

— «Круг Шемякина» — о моих друзьях, многие из которых уже покинули этот свет, — поделился сам Михаил Шемякин. — Несколько человек ушли совсем неожиданно — а я мечтал вручить им эту книгу. Моя бывшая супруга Ребекка Борисовна Модлина скончалась во Франции. Недавно умер Костя Кузьминский, наш бунтарь-анархист, который занимает в книге большое место. Неожиданно свалился богатырь Костя Кузьминский. Но мне говорили, что дожить до 76 лет при том образе жизни, который он вел, — это фантастика, чисто физиологический феномен. Надо его в мединституте показывать уже после смерти… (Мрачно пошутил скульптор. — Прим. авт.) Это просто записки о моих друзьях, одноклассниках, о художниках, поэтах, музыкантах... Я их очень хотел включить, потому что без этого получился бы и не «круг Шемякина». А круг действительно был странный. История про то, как травили мою натурщицу, объявив ее белой ведьмой (эта новелла есть в книге), — такие странные истории происходили сплошь и рядом. Коммуняки жили отдельно, своими парадами и маршами. А мы умели в своем нищенском миру создать полубезумную обстановку. Это был параллельный мир. Очень богатый и насыщенный. И книга — это памятник тому времени.