Михаил Шемякин: Слабостей у меня — вагон и маленькая тележка

Знаменитый художник рассказал «Вечёрке» о хороших и плохих привычках, о вкусовых пристрастиях и об отношении к дуракам

Михаил Шемякин живет во Франции, куда перебрался из Америки, чтобы быть поближе к России и наведываться в обожаемый им Петербург, но чаще чем раз в полгода не получается. Старается обязательно приезжать на вернисажи художественно-аналитических выставок из серии «Воображаемый музей Михаила Шемякина. Антология форм». На открытие экспозиции «Метафизическая голова» в сентябре приехать не смог — приехал в октябре. Выставка — по традиции — в декабре должна была полностью обновиться и работать до мая. Но в декабре экспозицию «Метафизиче­ская голова» пришлось свернуть (временно, до 20 января), чтобы развернуть другую — «Художник и театр», организованную в рамках Третьего международного культурного форума... И снова Михаил Михайлович в городе на Неве, в своем фонде на Садовой, 11. На вернисаже один посетитель шепнул другому: «Что-то Шемякин зачастил в Питер», а в ответ услышал: «Шемякина много не бывает»…

При моих интересах велосипед в каких-то случаях удобнее автомобиля. Да и для здоровья полезнее.

Велосипед посадил на диету

— Михаил, мы давно знакомы, встречаемся всякий раз, когда вы приезжаете в Петербург, а когда встречаемся и общаемся под диктофон, «для газеты», обычно говорим на какие-то высокие темы — о современном искусстве, о судьбе России. Еще — о ваших выставках, о судебных разбирательствах по поводу фальшивок под Шемякина. И ни разу не говорили о Шемякине как о человеке. Ваш друг Владимир Высоцкий перечислил все, что он не любил, в песне, которую так и назвал — «Я не люблю». Чего не любит, категорически не принимает Шемякин?
— Жирную пищу.

— Так, еще.
— Очень соленую пищу.

— Сара (жена Мих. Шемякина. — Прим. авт.) посадила на диету, что ли? (Сара присутствовала при беседе, но участвовала в ней только отдельными репликами. — Прим. авт.)
— Велосипед посадил меня на диету. Мы же с Сарой готовимся к «Тур де Франс». (Смеется.) Когда едешь на велосипеде, а тем более по сильно пересеченной местности, а то и вообще в гору, нужно быть в очень хорошей форме, а не пыхтеть, как это происходило раньше со мной. Думаю, по мне заметно, что я возвращаюсь к своему нормальному весу... 

(Сара: «Миша похудел очень. И помолодел!»)

Мой обычный вес — 59 — 60 кг. Это как раз тот вес, что нужен для занятий спортом, велосипедным в том числе. А к спорту, как вы знаете, я никогда не был равнодушен. 

— Так, что еще кроме жирного и соленого не любит Михаил Шемякин? 
— Я понимаю, куда вы клоните. Глупость человеческую не люблю! Много чего не люблю, но прежде всего — глупость. Она страшнее жирной пищи, страшнее пересолов. Мне понравился заголовок статьи нашего нобелевского лауреата Жореса Алферова: «Мир погубит не атом, не рак, а жадный дурак». Точнее не скажешь. Глупость ведет к необдуманным поступкам — человеческим, политическим, приводит к войнам. К уничтожению природы. Глупость порождает жадность. А жадность — основной двигатель в разрушении нашей планеты. Невозможно остановить алчного предпринимателя; сколько ему ни говори: прекратите выпускать пластиковые мешки, они гибельны для планеты, — не прекратит. Он, дурак, будто бы живет на планете другой, он свято верит: все умрут, а я останусь!  Бессмысленно взывать: прекратите излишне рьяно бурить скважины! «Как «прекратите»?! Это же — нефть, это же газ! Это деньги!» Ура! Первая буровая скважина в Антарктиде! Что это, если не человеческая глупость? Чему радуетесь, дураки?! Когда я прочитал об этом, пришел в ужас. Вы о последствиях подумали? Я представил себе белоснежные снега, льды — в мазутных пятнах, разводах, лужах, озерах, малых и больших. Через некоторое время, не дай бог, случится какая-нибудь авария и — экологическая катастрофа! Что, опять — «после нас хоть потоп»? (Кстати, слова эти ошибочно приписывают королю Людовику ХV — они принадлежат его фаворитке маркизе де Помпадур.) А все потому, что мы бездумно спешим набить карманы! И атмосферу загрязняем выхлопными газами опять же только потому, что автомобилестроителей и торговцев машинами, так же как и торговцев оружием, невозможно остановить. Деньги, деньги, деньги! Ну просто затмение разума какое-то! Глупость! Так что, повторюсь, для меня самый страшный порок, страшнее всех остальных — глупость. Будем продолжать разговор в том же духе? Опять ведь выйдем на глобальные темы. Впрочем, уже вышли.

Михаил Шемякин подарил Русскому музею свои фотоработы.

Взаимопонимание с мыслящей улиткой

— Если я правильно понял, вы в 70 лет впервые сели на велосипед?
— Нет, нет. Просто в последнее время мы с Сарой сделали привычкой езду на велосипеде почти ежедневно. Я увлекся. Для меня это даже не столько спорт, сколько иная, ранее не испробованная возможность наблюдения природы, открытия каких-то новых достопримечательностей — замков (во Франции их превеликое множество), архитектурных доминант, памятников да и просто интересных строений. Мы живем в интереснейшей местности — вблизи города Шатору. И теперь ежедневно благодаря велосипеду знакомимся с тремя-четырьмя замками. 

— Михаил, но автомобиль предоставил бы вам значительно больше возможностей для знакомства с окрестностями Шатору, и не только с окрестностями…
—  Одно другого не исключает. Но из окна машины никогда не увидишь, что у тебя под колесами, например, улитка. В последнее время я часто спасаю улиток. После того как я многое узнал, читая, об этих удивительных моллюсках, я проникся к ним большущим уважением. Что такое улитка для человека? Для кого-то —  брюхоногий моллюск, для кого-то — слизняк, для кого-то — ингредиент; бросил в кипяток, поварил сколько-то времени — вот тебе и суп. Оказывается, улитки — существа мыслящие. Оказывается, они спасают друг друга. Сейчас, когда я вижу ползущую по дороге улитку и понимаю, что ее вот-вот может машина раздавить, слезаю с велосипеда, беру в руки и отношу за обочину. Иногда мы с улиткой побеседуем…

— По-русски? По-французски?
— По-русски, по-русски. Вы смеетесь, а они, улитки, — удивительно любопытные существа. Одну, виноградную, я нашел на дороге в Шатору, на проезжей части. Машины едут, а она себе ползет! Еще чуть-чуть — и конец ей был бы! Я на руке привез улитку домой. Она, высунув глазки, с любопытством маленького ребенка смотрела туда-сюда — на лестницу, на потолок, на люстру. Это было так удивительно!

Разъезжая на велосипеде, я очень много фотографирую. Собираю полевые цветы для гербария. У меня громадное собрание сушеных листьев, из них я делаю коллажи. Исподволь готовлюсь к выставке довольно любопытной — танцующих листьев, которая будет называться «Гербариум».

— Когда и где планируется устройство экспозиции?
— Думаю, в Русском музее. Когда? Через пару лет, не раньше. Любой моей выставке предшествует большая, серьезная подготовительная работа. 

Режим нечеловеческий, но мы выдерживаем

— Как вы выстраиваете свой день? При таком обилии дел на сон должно оставаться в лучшем случае часа два-три…
— На сон времени мало остается. Поэтому говорить о моем рабочем дне очень сложно. Правильнее говорить о рабочей ночи, которая плавно переходит в рабочий день. Во всяком случае, когда нас с Сарой спрашивают, как мы переносим постоянную смену часовых поясов, отвечаем: без особых проблем. Мы же действительно — то в Америку, то из Америки, то сюда, в Россию, в Ханты-Мансийск (еще недавно, при прежнем, здравомыслящем, губернаторе округа), то на Кавказ, в Кабарду — на родину моих предков, теперь еще и в Воронеж, где я теперь преподаю в Академии искусств. У многих людей возникают проблемы с перестройкой организма. Кому-то надо два дня приходить в себя, отсыпаться. А у нас с Сарой все нормально. Но в любом случае режим, по которому я живу, смело можно назвать не совсем человеческим. Но мы выдерживаем. Сару, правда, жалко. Бедняга, выпала ей такая судьба…

Быть супругой Шемякина — это тяжелый крест. Не каждая бы женщина выдержала. Но Сара — достойный потомок американских первопроходцев, которые с ружьями на плече шагали рядом с кибитками, ели что придется… (Сара: «Ну да, ежиков ели».)

— Михаил, машину Сара водит?
— Жена. Я не умею. Когда-то — не учился принципиально. Потом злоупотреблял алкоголем, страдал запоями. Я, слава богу,  понимал: если получу водитель­ские права, то одновременно получу и путевку если не для себя, то для кого-то другого — если не на кладбище, то в больницу. Пьяный за рулем — вы сами понимаете, к чему это может привести. Я знаю, что так же поступил и художник-абстракционист Серж Поляков, младший брат знаменитого гитариста Володи Полякова, с которым я работал. Когда Серж стал зарабатывать колоссальные деньги, он купил автомобиль, по-моему, даже Кандинского (это мне Дина Верни рассказывала), но принципиально отказался идти в школу водителей и завел себе шофера, потому что знал: может в любую минут сорваться и уйти в запой.

— Насколько я знаю, не только с запоями, а вообще с выпивкой давно покончено. Вы алкоголь не употребляете…
— …двадцать лет! Наверное, это интересно — самому водить машину, но я уже привык, что Сара великолепно управляет автомобилем, а я могу, открыв окошечко, фотографировать. А то и покемарить. Это вторая причина, по которой я не стал учиться. Есть и третья: элементарно нет времени.

Гофмановские персонажи Шемякина красуются в витринах популярного магазина.

Иногда так и хочется треснуть кого-нибудь по шее

— Пьянство помимо всего прочего отнимает время у творчества…
— Мы — что я, что Володя — пили от перегрузок. Когда понимали, что организм не выдерживает. Как нам казалось, давали мозгу отдохнуть. Мой опыт показывает, что можно и без этого. Беда в том, что мы оба были запойные.

— Сейчас в России идет интенсивная борьба с курением. А на обложке книги Александра Петрякова «Зазеркалье мастера», трижды, по-моему, переизданной, фотография, где Шемякин с сигаретой. Я, честно говоря, давно не видел вас курящим…
— Я не курю. Давно. Сара, сколько лет? Семь? (Сара: «Девять».) Вот: девять лет. Однажды я понял: курение это — глупость. Да, да, тот самый порок, который я не терплю в людях! Понял, что кто-то на мне делает деньги. Да еще при этом гробит мое здоровье. Вот я однажды и бросил сигарету и сказал себе: «Все, с куревом покончено!» Говорят, бросить курить очень трудно, приводят слова Марка Твена: «Нет ничего проще, чем бросить курить, я это проделывал тысячу раз!» Ничего подобного! Никаких «тысячу раз» не потребовалось. Я просто дал себе команду и вот уже девять лет в рот не брал сигарету, и нет никакого желания взять. И потом: не для меня — быть в зависимости от кого-то или чего-либо. Начинаю себя презирать.

— Покончили с тем, бросили это… Но ведь должна же быть хоть какая-то слабость. Сладкое, например.
— Нет, я не большой любитель сладкого. Ну, если разобраться, то слабостей у меня, как у каждого человека, вагон и маленькая тележка наберется. Иногда хочется кого-нибудь треснуть по шее. Сдерживаешься. Иногда из кровати не хочется вылезать. 

— И что же заставляет вас покидать ложе?
— Осознанная необходимость. Помните, как слуга будил великого философа Анри Сен-Симона: «Вставайте, сударь, вас ждут великие дела!»? По другой версии, так будили Фридриха Великого, когда он еще не был великим. Я же обычно сам себе говорю: «Вставай, парень, у тебя масса дел недоделанных». 

— И тогда последний вопрос: вы в себе миссионерство чувствуете?
— Это очень опасное чувство на территории России. Оно ведет к печальным последствиям. Поэтому если такая шальная мысль проскочит, я ее стараюсь выжечь… перекисью водорода.