Минобр работает над единым учебником истории для школьников

«Во Франции учебников по истории много, однако нет такого, чтобы в одном из них Жанна д’Арк была героиня, а в другом — ведьма»

Еще в феврале на заседании Совета по межнациональным отношениям Владимир Путин высказался о едином учебнике истории России. По мнению главы государства, учебники для школы должны быть написаны хорошим русским языком, не иметь внутренних противоречий и двойных толкований, а для их создания должны быть привлечены специалисты Минобразования, Российской академии наук, Исторического и Военно-исторического общества.

«Формальные нравоучения здесь абсолютно неприемлемы и неэффективны, а порой даже и контрпродуктивны, — подчеркнул Владимир Владимирович и развил свою мысль: — Нужно на конкретных примерах показывать, что судьба России созидалась единением разных народов, традиций и культур».

И вот на днях министр образования и науки Дмитрий Ливанов уже другому Владимиру Владимировичу — в эфире программы «Познер» — пообещал, что такой учебник будет создан за год. «Очень важно, чтобы в этой работе был слышен, был усилен голос именно ученых-историков, не политиков, а ученых, потому что история — это наука, и как наука она имеет свои законы», — поделился Дмитрий Ливанов.

«Вечёрка» расспросила доктора исторических наук, члена комиссии при президенте РФ по противодействию попыткам фальсификации истории в ущерб интересам России Наталию Нарочницкую о том, каким должен быть единый учебник истории.

— Недавно на заседании Всероссийского исторического общества много говорили о том, чтобы была некая единая концепция российской истории, — рассказала Наталия Алексеевна. — Не обязательно это должен быть один учебник, но не должно быть принципиальных, мировоззренческих расхождений в трактовке. Во Франции, например, учебников по истории много, однако нет такого, чтобы в одном учебнике Жанна д’Арк была героиня, а в другом — ведьма. И Робеспьера с пьедестала никто не сбрасывает, хотя он сознательно проводил революционный террор, и памятник Дантону по-прежнему стоит на бульваре Сен-Жермен... Есть такие темы, трактовка которых со временем меняется, но в учебниках, особенно в школьных, не делается акцент на прежней трактовке, они никогда не дают диаметральных трактовок для детских умов. Потому что, чтобы самостоятельно оценивать историю страны, нужно иметь кругозор, начитанность, общую гуманитарную эрудицию, а это все свойственно более старшему возрасту. Создание подобного учебника истории у нас, когда в последнее десятилетие в исторической науке наблюдались разброд и шатание, — дело непростое. Но главное понимать, что растаптывать собственную историю нельзя, что в учебниках должен присутствовать карамзинский дух. То есть все, что нами сотворено, — это наше, и у нас не должно быть комплекса неполноценности. Потому что в мире нет историй стран, которые бы не были написаны кровью, не были бы с ошибками, взлетами и падениями, грехами и заблуждениями, экспериментами — это абсолютно общечеловеческое качество истории, и наша совершенно ничем не отличается от других. Но если человек не уважает историю собственной страны, то он не может быть гражданином.

— Но это не значит, что он не может критиковать какую-либо трактовку исторических событий...
— Конечно, человек может и не признавать каких-то драматических страниц отечественной истории, тем более, что столько мифов тиражировалось в нашей истории! Если верить тому, что 15 миллионов сидело в лагерях, то не было бы такого количества мужчин, которых призвали в армию «под ружье». А эти факты зафиксированы. Это не значит, что репрессий не было, но пора остановиться и не подливать безудержно масло в огонь, не должно быть демонизации собственной истории.

— Министр образования Дмитрий Ливанов считает, что учебник истории должен вызывать доверие в обществе, а значит, написан специалистами — учеными-историками, а не политиками...
— В любом случае над учебником должны работать ученые-историки. Но мышление историка, безусловно, неотделимо от той аксиоматики, в которую он мировоззренчески входит — что есть добро и зло, что есть прогресс, что есть регресс, поэтому трактовки всегда будут отличаться. С христианской, православной точки зрения православная монархия — это высшая реализация христианской идеи. Другое дело, что для этого необходимо единство христианского идеала общества. Но в обществе нет единого мировоззренческого идеала — это невозможно, поэтому никто из реалистов это сейчас и не предлагает. С другой стороны, все доктрины всегда находятся во взаимодействии, и историкам нужно вдумчиво работать над учебником, который должен пройти экспертизу не двух-трех докторов наук, а авторитетных научных сообществ. А когда дают учебник на рецензию отдельным авторам, как это было еще десять лет назад, то это открывает простор для абсолютно волюнтаристских трактовок, и можно до того дойти, что мы вообще не достигнем согласия ни по одному вопросу — ни прошлого, ни настоящего, ни будущего — и нация в таком случае полностью рассыпается, потому что общие исторические переживания как раз и делают нас единым организмом: у нас есть общие интересы, мы представляем свое место в мировой истории.

— Наталия Алексеевна, а не получится ли так, что с введением единого учебника учителей лишат права на альтернативные учебные пособия?
— Думаю, в конечном итоге у нас будет не один учебник — а два-три, но они будут пронизаны единой концепцией. Просто для одних школ понадобится учебник с большей информацией, большим акцентом на тех или иных событиях, а для других учебных заведений нужно будет менее подробное учебное пособие, но в любом случае не должно быть принципиально различающихся оценок исторического прошлого страны. Сейчас много региональных учебников — с одной стороны, это вроде бы положительный момент, потому что ребята изучают свою малую родину, например, а с другой стороны, подумайте, какой простор для всяких непроверенных и, мягко говоря, своеобразных трактовок единства страны. Во Франции, скажем, это было бы невозможно, там вообще понятие «национальное меньшинство» запрещено — оно отсутствует, зато есть понятие «гражданской нации», все становятся французами. А мы не имеем права игнорировать ни наше общее гражданское состояние, ни наши культурные корни.

— Сейчас, спустя 60 лет после смерти Сталина, его личность вызывает ожесточенные споры: многие называют его диктатором, сравнивают с Гитлером, не могут простить чудовищные репрессии. Как, на ваш взгляд, должна освещаться в учебнике роль генералиссимуса?
— Я бы, например, повела параллель с французской революцией, потому что ничего нового здесь нет: после французской революции один за другим прежние соратники всходили на эшафот — Робеспьер, Дантон — все были обезглавлены ими же, собственно, придуманной гильотиной. Потому что эти революционные эксперименты освобождают огромный энергетический потенциал, но при этом платится очень дорогая цена, которая связана с пролитием крови, репрессиями, гибелью людей… Поэтому нужно настраивать школьников на то, что надо извлекать уроки, то есть лучше не доводить дело до революции, потому что она неизбежно производит на свет хоть короткий, хоть длинный, но обязательно репрессивный период. Другого не дано. Однако вычеркивать страницы из нашей истории не следует. Почитайте Библию — сколько всего испытал божий народ! И никто не вычеркивает эти страницы — все они чему-то учат. Я не сталинистка и прекрасно понимаю, что вся ностальгия по Сталину вызвана как раз этим топтанием собственной истории, глумлением над жизнью отцов. Не было бы этого, не было бы ностальгии. Я бьюсь об заклад, что и на Западе поэтому подхватили имя Сталина и делают из него чуть ли не главного злодея всех времен и народов, которого они никогда не делали ни из Кромвеля, ни из Робеспьера, заливших кровью свои страны, только потому что при Сталине была создана новая форма российского великодержавия, которая была оплачена жертвенной борьбой нашего народа против Гитлера, — вот это им ненавистно! А не репрессии, которые их не волнуют, — при Ленине репрессии были еще сильнее, но используя их, они могут развенчивать этот период. Нам надо уметь с достоинством нести бремя своей истории и не отрекаться от нее.