Музей взяли штурмом

Ни один сторонник классического искусства не пострадал

Дворец Матильды Кшесинской, где ныне находится Музей политической истории России, захватило современное искусство. Но нам повезло: эти муки длились всего пару часов…

В выходной день, без пятнадцати четыре, освещаемая лучами желтого октябрьского солнца, от стен Петропавловской крепости отделилась группа молодых людей и девушек — человек пятнадцать, не больше. Шли они скорым шагом, без лишних разговоров. Тишину их рядов нарушали лишь ритмичные хлопки в ладоши. Через двадцать минут процессия достигла здания музея. 

Двое парней, что покрупнее, решительно рванули двери на себя. Толпа, стуча каблуками и шаркая кедами, рванулась мимо опешившей вахтерши направо по коридору, в сторону Белого зала. На самом деле она бы уже звонила в полицию, если б с утра ее не предупредили о готовящемся «мероприятии». А так вахтерша просто еще раз сверилась с программкой, лежавшей на столе. Там красным карандашом была обведена дата, напротив которой значилось: «Акция «Штурм государственного музея» на закрытии 11-го фестиваля «Современное искусство в традиционном музее». Вахтерша глубоко вздохнула, печально покачав головой: «Все в игрушки играют. Доиграются». 

Толпы я уже не застал. Да и была ли толпа? Музей молчал, эхо моих шагов гулко звучало в его коридорах, лишь откуда-то сверху доносилось буханье современных ритмов зарубежной попсы. Ажиотажа «захват» явно не вызвал. Я проследовал в зал. Из акустической системы, работавшей весьма громко, неслись хиты позапрошлого лета. В помещении царил полумрак, в котором молодежь бродила туда-сюда маленькими группками, притом некоторые из них распространяли запах дешевого алкоголя. Да, так и есть: на столе чай, кофе, крекеры и пара пластиковых стаканчиков со следами красноватой жидкости. Мда-а-а… Я ожидал чего угодно, но вот только не банальных посиделок «с поводом». 

Если обыгрывать тему захвата, было бы шикарно, если б организаторский состав нацепил портупеи, фуражки и сапоги, развесил по стенам плакаты с лозунгами. Но вместо этого… Ход моих мыслей сбил нагловатый паренек, материализовавшийся из-за чьих-то сутулых спин, сорящих псевдополитической лексикой.

— Хотелось бы узнать ваше мнение относительно политической ситуации в нашей стране! — затараторил он. 

— Что, простите? — Я даже закашлялся. Это, значит, у них вместо приветствия. На шее у парня висит бейдж, но пустой, без бумажки с именем. Парень не унимался:

— Не может быть, чтобы вам было все равно! Вы не похожи на равнодушного человека! 

— Стабильность — это все, что нужно моей стране, — выжал из себя я. Может, теперь отстанет? Нет.

— А как же борьба за свободы личности? Как же право выбора? Вот, например, как вы относитесь к марихуане? Не считаете ли вы, что ее легализация… 

Терпение кончилось. Собирая по карманам последние крохи любезности, я решил прервать его словоизлияния:

— Это все, конечно, очень интересно, но, поскольку вы, как я понимаю, имеете отношение к составу организаторов данного МЕРОПРИЯТИЯ, то не могли бы вы мне что-нибудь подробно рассказать об акции? И представьтесь, пожалуйста, а то у вас бейдж сломан. 

— Ой, — сказал паренек. 

Назвавшись Сергеем, он весьма сбивчиво попытался объяснить, что толком о сути происходящего ничего сказать не может, сам ничего не организовывал, просто «следовал сценарию»: то есть «поддерживал своими наводящими вопросами тематическую беседу». 

— Вот та девушка в светлом плащике что-то точно знает! — Буркнул он и торопливо двинулся в сторону выхода.

Девушка «в светлом плащике» — Яна Кличук, куратор проекта. От нее я постарался добиться ответа на простой вопрос: какую цель они преследовали этой акцией, которая, по ее словам, — тоже искусство.  

— Основная идея — это совмещение традиционного музея и современного искусства, — начала разъяснять Яна. — В обычном музее люди привыкли воспринимать все слегка отрешенно, никак не реагируя. В музеях часто даже кафе нет, чтобы там посидеть и обсудить увиденное. Мы хотели оживить это пространство, создать зону для неформального общения: отсюда и дискотека, и фуршет. Чтобы люди не забыли, для чего они сюда пришли, участники акции задают им вопросы, связанные с политикой. И для того, чтобы попасть сюда, нужно пройти через конкретный физический контакт, возможно, в дальнейшем, это станет традицией. 

— То есть, в музеи нужно будет обязательно врываться и устраивать каждый раз 1917 год? Как-то это не вяжется с адекватным восприятием жизни… 
— Нет, мы на семнадцатый даже не намекали! Это название вас наверно с толку сбило. Мы, скорее, намекаем на политическую ситуацию в стране! Отсюда и это шествие от Петропавловки к зданию музея, которое, кстати, никак не было согласовано и поэтому незаконно. Хлопки в ладоши — это воспоминания о том, что людям было запрещено что-то говорить, кричать, петь, они могли только хлопать. 

— Сначала вы говорите, что хотели «оживить» музей, теперь мы видим политическую подоплеку. Раз эта акция — разновидность современного искусства, то закономерен вопрос: должно ли искусство лезть в политику? 
— Ну, акция-то многослойная, в ней много смыслов. С другой стороны, каждый преследует какие-то свои собственные цели. 

— Можете со мной не согласиться, но создается впечатление, что политические споры, во всяком случае, в среде молодых людей, — скорее дань моде, тренду… 
— Отчасти так оно и есть. Когда мы собирали оргкомитет, то на нашу рассылку откликнулись люди, подчас далекие от искусства — им просто была интересна тема политики. В целом тема политики для каждого стала более насущной, чем пять лет назад, у каждого есть своя история, благодаря которой политика вошла в его жизнь. И это, кстати, одна из причин, по которой мы пригласили именно Омера Кригера для постановки этой акции: его искусство прочно завязано на работу в пространстве улицы, на движении, оно политизировано. Хотя я все же уточню: фонд «ПРО АРТЕ» политикой и политизированным искусством не занимается, в данном случае это получилось постольку поскольку. 

— Хорошо. И последний вопрос, мой любимый: что же такое современное искусство? Существуют ли в его мире каноны, табу, или же художнику все дозволено?
— Я не хочу говорить банальные вещи про «критический взгляд на себя со стороны». Но рамок каких-то точно нет…

— Хорошо. Давайте поставим вопрос ребром: фаллическое изображение на Литейном мосту получило премию «Инновация». С точки зрения здравомыслящего, культурного гражданина — это вандализм... 
— Вы смотрите на это событие через призму своего воспитания, а не как человек, разбирающийся в вопросе. Конечно, это произведение далеко не художественное, это стрит-арт, выражение мыслей. Оно может существовать.

— То есть, современному искусству закон не писан, и можно в следующий раз на Зимнем и на Медном всаднике нарисовать, и это тоже будет называться модным словосочетанием? Получается, нормы морали упразднены за ненадобностью? 
— Все же от задач зависит: группа «Война» хотела высказать свое «фи» ФСБ, они это сделали. 

— А на проходной ФСБ нарисовать слабо? Я бы посмотрел на них после первой же попытки. Но дело не в этом. Как мне кажется, искусство, перешедшее границы, теряет право называться таковым, это уже вандализм, оскорбление действием и так далее…
— Вопрос действительно сложный, здесь каждый случай индивидуален, нужно смотреть, разбираться. Но вот этот «привет» на Литейном не стоил того, чтобы давать за него премии, в том числе и государственные. 

Я, было, собрался уходить, и уже попрощался со своей собеседницей, но все же решил проверить свою догадку:

— Позвольте, а отсутствие в бейджах бумажки с именем-фамилией — это случайность или…
— Так и задумано! На самом деле они там есть, но только с обратной стороны.

— Простите?..
— Это подразумевает, что вы можете сами его перевернуть и прочесть, или же спросить у человека о его должности и так далее. Таким образом, мы даем понять, что нужно больше общаться, говорить друг с другом.

Стало быть, о такой штуке, как деловая этика, эти ребята не слышали. Или оно для них не существует. Все-таки современное искусство — порой такое искусство!