«Шаляпнутые» — это звучит гордо!
Музею-квартире Ф. И. Шаляпина на улице Графтио исполнилось 40 лет
11 апреля исполнилось ровно четыре десятилетия с того момента, как распахнул двери для первых посетителей новый музей города на Неве — мемориальная квартира великого певца Федора Ивановича Шаляпина на улице Графтио, 2. Впрочем, в 1975 году он так не назывался (а был просто «отделом истории русской оперы Ленинградского театрального музея»). И мемориального статуса иметь не мог: советская власть все еще не могла простить Федору Ивановичу нежелания вернуться в СССР в 1927 году из длительной гастрольной поездки — хотя уже было ясно, что на Родине ничего хорошего знаменитого певца не ждало… Заведующая Домом-музеем Шаляпина Марина Литюшкина и председатель Санкт-Петербургского шаляпинского общества Юрий Пономаренко
Нынче в квартире на Графтио собрались те, для кого Шаляпин — это их жизнь: сотрудники музея, в том числе те, кто стоял у истоков его создания. Всех их встречала гостеприимная хозяйка — заведующая Домом-музеем Шаляпина (таков нынешний статус музея) Марина Литюшкина.
Корреспонденту «Вечёрки» удалось побеседовать с некоторыми гостями и узнать о малоизвестных, а подчас и просто неизвестных страницах истории музея.
Федор Шаляпин в Германии. 1930-е годы.
Звонок от неизвестного спасителя
Основные факты истории дома №2 на улице Графтио (во времена Шаляпина она называлась Пермской) и музея в нем достаточно хорошо известны. Шаляпин приобрел сравнительно новый трехэтажный особняк, построенный в 1901 году петербургским архитектором Дмитрием Рябовым для своей второй, петербургской семьи. Ибо с 1905 года Шаляпин фактически живет на два дома: его первая, законная семья — неразведенная супруга Иола, урожденная Торнаги, и четверо детей — в Москве, а вторая, гражданская семья — Мария Петцольд, двое ее детей от первого брака и две общие дочери Федора Ивановича и Марии Валентиновны — в Петербурге.
В 1921 году в доме на тогдашней Пермской родилась самая младшая дочь Шаляпина Дасия. А в 1922 году из этого дома Федор Иванович со всей своей новой семьей уехал за границу — предполагалось, что ненадолго, на гастроли, а оказалось, навсегда.
В квартире на Пермской остался жить личный секретарь и просто друг Шаляпина Исай Дворищин, после революции работавший режиссером Мариинского театра, ставшего Театром оперы и балета им. С. М. Кирова. Квартира уплотнялась, превратившись в коммуналку, у Дворищина осталось всего две комнаты, где он жил с женой, дочерью и зятем и хранил огромное количество вещей и бумаг Шаляпина, которые Федор Иванович оставил в Петрограде. Ибо, уезжая за границу, он предполагал вернуться.
Отправив в 1941 году семью в эвакуацию вместе с театром, Исай Григорьевич остался в осажденном Ленинграде — и не пережил тягот блокады, скончавшись от голода в 1942 году. Однако шаляпинские раритеты чудом сохранились: кто-то позвонил в Театральный музей и рассказал о том, какие культурные ценности остались фактически бесхозными и могут погибнуть. Музей принял меры к сохранению: опечатал квартиру, часть бумаг и небольшие предметы перевезли в здание музея на площади Островского.
Кто был спасителем шаляпинских ценностей, осталось неизвестным. Впрочем, на этом неожиданные события и необычные совпадения в истории музея отнюдь не закончились…
Ираклий Андроников оказался невоздержан на язык
Вот что рассказала корреспонденту «Вечёрки» Нинель Семеновна Пляцковская, научный сотрудник Санкт-Петербургского музея театрального и музыкального искусства.
Научный сотрудник Театрального музея Нинель Пляцковская в комнате, где Исай Дворищин хранил шаляпинские раритеты
По ее мнению, история музея Шаляпина на улице Графтио длится не сорок лет, а более полувека. Потому что краеугольным камнем его истории надо считать событие, случившееся осенью 1953 года, когда в Театральный музей пришел знаменитый литературовед, писатель и мастер устного рассказа Ираклий Андроников, который приехал в Ленинград с очередными своими рассказами. К сожалению, музей не смог дать ему справку, на которую он рассчитывал, но Андроников оказался большим любителем итальянской оперы, а в фонотеке музея было отличное собрание записей…
После чего довольный Ираклий Луарсабович отправился в кабинет к директору музея Инне Карловне Клих выразить свою благодарность за доставленное удовольствие. И в беседе с ней проговорился, что после его выступления в Большом зале Филармонии ему сказали: с ним хочет встретиться некто по фамилии Синицын и хочет посоветоваться по чрезвычайно важному вопросу.
Андроников приехал к Синицыну на улицу Графтио — и поразился увиденному: огромная комната была буквально забита шаляпинскими реликвиями!
Бюст Марии Петцольд работы Шаляпина, сохраненный Исаем Дворищиным
Оказалось, Алексей Синицын был зятем Исая Дворищина. После войны Синицын с женой, дочерью Дворищина Софьей, вернулся в свои комнаты в коммуналке. А Театральный музей «забыл» о шаляпинских раритетах, которые сберег в блокаду! Софья Исаевна в 1963 году погибла под колесами автомобиля, а детей у них с Синицыным не было, тогда Алексей Федорович задумался о судьбе реликвий и решил попросить совета у Андроникова. А тот рассказал директору Театрального музея Инне Клих.
Директор музея едва ли не сразу поехала на улицу Графтио к Алексею Синицыну, и после этой встречи разом и бесповоротно для себя решила: здесь будет музей-квартира Ф. И. Шаляпина. Впрочем, зная официальное отношение к Шаляпину, Инна Клих предложила создать филиал Театрального музея — отдел истории русской оперы. И идеологи из Смольного наживку проглотили. Предстояло расселить 17 (!) семей из коммуналки — и это тоже было сделано. Но, как оказалось, не это было самым трудным в истории создания музея…
Зная характер Ираклия Луарсабовича, Инна Клих буквально заклинала его никому ни слова не говорить о создающемся музее Шаляпина, как бы он ни назывался. Потому что понимала: после одного факта, сообщенного ей Синицыным, слишком раннее обнародование информации о музее чревато немалыми проблемами. И как в воду глядела…
Ибо когда 29 февраля 1964 года в «Литературной газете» появилась-таки статья Андроникова под названием «Что хранится на улице Графтио», то первыми, кто откликнулся на нее, стала целая бригада… московских адвокатов! Представлявших интересы дочери Шаляпина от первого брака, Ирины Федоровны. Которая претендовала на отцовские вещи на правах наследницы. Ведь в 1927 году Шаляпин, после обнародования постановления Совнаркома о лишении его звания народного артиста, видимо, предчувствуя, что останется за границей, написал Ирине в Москву, чтобы та взяла из ленинградской квартиры необходимые ей вещи, что та и сделала. Об этом и поведал Алексей Синицын, предчувствуя: Ирина Федоровна не преминет истребовать остальное.
Но оказалось, что Дворищин, как секретарь Шаляпина, составил скрупулезную опись вещей, которые взяла Ирина Федоровна! И та собственноручно расписалась на документе, что получила все сполна и претензий не имеет. Этот документ сыграл решающую роль в суде, который оставил претензии дочери певца без удовлетворения. После сотрудники музея с большим трудом смогли получить от Ирины Федоровны лишь малую толику необходимых им вещей, в частности, программки его выступлений в частной опере Саввы Мамонтова в Москве. Ну а львиная доля ее наследия оказалась в Доме-музее Шаляпина в Москве, на Новинском бульваре, который он в 1910 году приобрел для законной семьи… Петербургский музей в квартире, связанной со второй семьей Шаляпина и «разлучницей» Марией Петцольд, Ирина Федоровна не жаловала.
Как только найдется равноценная замена…
Зато настоящими добрыми гениями музея на Графтио стали дочери Шаляпина от второго брака Марфа и Марина, а также их единоутробная сестра Стелла, дочь Марии Валентиновны Петцольд. Это их дар — висящий над камином в гостиной портрет Шаляпина работы Бориса Кустодиева, жемчужина и композиционный центр всей экспозиции.
Правда, в Ленинград из Лондона, где он находился в квартире Марфы Федоровны, портрет прибыл в очень плохом состоянии, будучи свернут в рулон красочным слоем внутрь. Потребовалась длительная реставрация, которая производилась в мастерских Русского музея. После этого Русский музей попытался оставить портрет себе, поскольку его авторское повторение, меньших размеров, уже находилось в его собрании. Директору Театрального музея Инне Клих потребовалось немало усилий, чтобы добиться выполнения воли дарителей. В 1968 году портрет Шаляпина оказался наконец в собрании Театрального музея, а в 1975 году занял свое место в квартире на улице Графтио. Правда, Инна Карловна этого уже не увидела, ибо ушла из жизни ровно за год до открытия музея на улице Графтио…
Пепельница Шаляпина из Парижа
Кстати, Марфа и Марина преподнесли еще один сюрприз, когда впервые приехали в Ленинград в начале 1960-х годов. Представьте себе, каким было удивление работников Театрального музея на первой встрече с дочерьми Шаляпина, когда те, упомянув о кустодиевском портрете, рассказали о том, что были и отдельные портреты каждой из них кисти того же художника.
Нинели Пляцковской удалось проследить их судьбу: портреты оказались в фондах Свердловской картинной галереи (ныне Екатеринбургский музей изобразительных искусств. — Прим. авт.). Еще в конце 1960-х Нинель Семеновна съездила туда. Директор галереи, по ее словам, оказался милейшим человеком, выразил готовность пойти навстречу — если Министерство культуры предложит равноценную замену этим портретам. Как нетрудно догадаться, портреты Марфы и Марины до сих пор на Урале, и даже не в экспозиции музея…
«Несвоевременные мысли» в дар музею
Можно много еще рассказывать о том, как прошел юбилейный вечер, что получил Дом-музей Шаляпина в дар.
К примеру, директор департамента культурного наследия Министерства культуры РФ Михаил Брызгалов подарил ему копию (увы, только копию — оригинал хранится в Музейном объединении музыкальной культуры) фотографии Шаляпина начала 1930-х годов и письма его дочерям Марине и Дасии от 2 февраля 1937 года, очевидно, в тот момент болевшим. Письмо, в духе Федора Ивановича, начинается словами: «Дочери мои глупые! Что же вы себя не бережете? Как вам не совестно лежать по кроватям? Я очень огорчен…» и оканчивает так: «Целую всех и даже собак»…
А председатель Петербургского шаляпинского общества Юрий Пономаренко преподнес, по его словам, «чемодан писем», в котором, в частности, переписка Ирины Шаляпиной с ее петербургским другом Марком Владимировичем Строгановым, потомком знаменитого графа и внуком адмирала Александра Зеленого, командовавшего ледовым походом Балтийского флота из Гельсингфорса в Петроград в 1918 году.
«Помнится, некая газета иронично обозвала энтузиастов, посвятивших себя жизни и творчеству гения земли Русской, «шаляпнутыми», — сказал Юрий Пономаренко. — Что ж, мы только гордимся таким прозванием!»
Здесь жил Шаляпин
Между прочим, из документов, переданных Пономаренко, следует, что Марк Строганов в 1949 году написал письмо маршалу Клименту Ворошилову, тогда заместителю председателя Совета министров СССР, в котором выражал свое недоумение, почему в СССР нет музея, посвященного великому российскому певцу, принесшему своей Родине всемирную славу. Ответ был, понятное дело, отрицательный (письма пока находятся в научной обработке и точному цитированию не подлежат). Можно лишь порадоваться тому, что «несвоевременные мысли» не вышли Марку Строганову боком, а заодно не поставили «черную метку» на идее создания музея Шаляпина.
…Как видим, подарки на юбилей — живые, даже веселые, не подернутые «пылью веков». Что не случайно: музей живет, растет и развивается. «Мы стараемся быть понятным современным петербуржцам, современным жителям России, — говорит Марина Литюшкина. — Мы ждем в гости и взрослых, и детей, и иностранцев, с каждым мы говорим на понятном ему языке».
