«Мы можем облететь вокруг Марса и Венеры!»

О жизни, о перспективах полета на Марс и вообще о том, есть ли у человечества судьба за пределами Земли, — мы побеседовали с популяризатором космонавтики Александром Хохловым

На нашу встречу накануне Дня космонавтики Александр приходит, одетый в ярко-синюю куртку с эмблемами. Я спрашиваю, что на них изображено, — оказывается, на груди — символ 14-й экспедиции на МКС, а на плече — шеврон из старого культового сериала «Звездный путь» (Star Trek). Александр имеет отношение к обоим символам. 14-ю экспедицию он сам курировал из ЦУПа в подмосковном Королеве. А «Звездный путь»... Девиз его героев, космических исследователей: «Наша цель — смело идти туда, где не ступала нога человека». Александр реализует этот девиз. Например, он мечтает об экспедиции на Марс. Пока это остается далекой перспективой. Но он уже побывал на «земной марсианской станции» — созданной в штате Юта.

Александр Хохлов мечтает о серьезной экспансии человечества в космос.

Эмблема экипажа.

Аппендицит на околоземной орбите

— Я родился в Пензе в 1980-м. Мое поколение еще мечтало в детстве стать космонавтами. Те, кто родился позже года на три-четыре, уже этого не восприняли — началась перестройка, и было не до того. А мы успели по инерции помечтать.

Больше всего в детстве я любил читать. Главная любовь была к космической фантастике. Лет с девяти я уже мечтал полететь в космос. Главной книгой для меня была «Незнайка на Луне». А дальше уже пошло много фантастики: Рей Брэдбери, Кир Булычев, Иван Ефремов…

Но вот историческую литературу по космонавтике в Пензе было найти трудно, ее было мало. В школе я пытался узнать, как стать космонавтом. Сейчас с этим проще: трудно, но можно в Интернете найти информацию. А у нас в детстве никакой информации не было. Единственное, что я смог выяснить из журналов, — что нужно стать либо инженером в ракетно-космической корпорации «Энергия» в Королеве, либо сделаться военным летчиком.

У меня, из-за того что я много читал, была небольшая близорукость. В летчики меня не взяли бы. Я понял, что нужно становиться борт-инженером. Требования к ним меньше. Поэтому, когда окончил Пензенский технологический институт, устроился в РКК «Энергия». Зарплата у инженера в «Энергии» не позволяет снимать нормальное жилье — приходилось снимать маленькую комнатку, потом получилось устроиться в общежитии. Конечно, это было тяжело с бытовой точки зрения. Финансовые возможности долго не позволяли завести семью. Но я был настроен, что пробьюсь.

«Хэб», где поселилась экспедиция, имитировал жилой марсианский модуль.

В диаметре «Хэб» — 8 — 9 метров, но расположиться там можно вполне комфортно.

Сначала работал четыре года на заводе, делал космические корабли. Потом, обзаведясь связями, узнав, что и как, перешел в Центр управления полетами. Занимался техобслуживанием МКС, системами жизнеобеспечения. Даже сидел в сменах — сутки через трое. Ездил в Хьюстон на три месяца, участвовал в тренировках.

В 2005-м, как только появилась возможность подать заявление в космонавты, я сразу это сделал. И оказался первым в списке. Тогда был момент, когда вообще никто не хотел идти в космонавты. Требования по здоровью и тут были очень серьезными. Зрение у меня было на грани годности, но были и другие проблемы. Мне даже пришлось лечь в больницу...

— Зачем это нужно было?
— Раньше космонавтам обязательно вырезали аппендикс и оперировали, чтоб предотвратить паховую грыжу. Сейчас настолько хорошая профилактика, что уже не боятся: вдруг на орбите у кого-то случится аппендицит. Если есть предпосылки, то это поймут заранее. Поэтому такие операции перестали делать. Но все равно многие ребята из тех, что попали в отряд космонавтов, проходили и через одну, и через две операции… Одного парня заставили удалить миндалины. У него что-то было не в порядке. Жить ему это не мешало совершенно, но сказали — нужно удалить.

Мне это, к сожалению, все равно не помогло пробиться. В отряд меня не взяли.

Квадроциклы на Марсе, возможно, будут ездить не на бензине, а на метане.

Венец всех технологий

— Как вам кажется по опыту работы: у нас космическая система с советского времени сильно изменилaсь?
— У нас сейчас все несколько странно. При СССР все было централизованно. Всем занималась «Энергия». И было намного удобнее работать. А сейчас Центр подготовки космонавтов принадлежит Роскосмосу. «Энергия» — акционерное общество. Институт медико-биологических проблем — это часть Академии наук. Отдельно — Центральный научно-исследовательский институт машиностроения. Получается, что над одним проектом работают люди из совершенно разных организаций. Но их взаимодействие не налажено, возникают проблемы. От одной системы ушли, а к новой еще не пришли.

Правда, в январе сообщили, что Роскосмос из Федерального космического агентства превратят в госкорпорацию. А это значит, что решили вернуться к централизации.

В отличие от нашей системы в Америке действует конкуренция. Есть НАСА — администрация, которая озвучивает основные идеи и выдает финансирование. А подрядчики — частные фирмы. «Боинг», например, или «Локхид Мартин». Они могут какие-то проекты прорабатывать сами, без участия НАСА.

— И какая система эффективней: наша или американская?
— Обе по-своему эффективны. Тут просто разные подходы. У американцев — конкурсный: они, например, сейчас создают новый пилотируемый корабль для полетов на МКС: не один, как «Шаттл», а сразу два: «Дракон» от «SpaceX» и «Boeing CST-100» от «Боинга». Это для страховки. Если одна компания не справится, будет еще корабль. Минус тут в том, что тратится вдвое больше средств на одну цель.

А у нас сейчас не может быть настоящего конкурса. В основном они похожи на профанацию. Все специализированны и занимаются каждый своим, конкуренции почти нет.

— Вы сказали, что и в космонавты при наборе никто не хотел идти...
— Вот в прошлом десятилетии только летавшим космонавтам давали хорошие деньги — 300 тысяч долларов за полет. 50 тысяч — за выход в космос. А у тех, кто готовился на Земле, была обычная инженерская зарплата. Так что мотивация была нулевая.

Все дело в приоритетах. Деньги у нас вкладываются куда-то не туда. Космос — это высокие технологии, а с высокими технологиями у нас большие проблемы. Нужно уже начать переходить от нефти и газа на электронику и сложные системы. В Китае, в Америке, в Европе все это развивается. Космос — междисциплинарное пространство. Это венец, совокупность всех наук и технологий — физики, химии, биологии, баллистики, материаловедения, программирования… И сейчас наша космонавтика, к сожалению, отстает. Она осталась во вчерашнем дне. Сейчас на орбите — всего один наш серьезный научный аппарат «Радиоастрон».

На Западе есть миллионеры, которые увлечены космосом и в него вкладываются. Если бы хоть один из наших миллиардеров тоже увлекался не футболом или шубами, а космосом, ситуация могла бы быть намного лучше.

«Еще бы небо оранжевое — и как на Марсе!»

— Жить в Королеве было тяжело, я понял, что с жильем улучшений не предвидится, и в 2010-м переехал в Петербург, к жене. Попытался еще раз пройти конкурс в космонавты — и также безуспешно. Думаю, что попробую и еще раз. Я уже на границе допустимого возраста, но сделаю это просто для себя, чтобы знать: сделал все, что мог.

Сейчас я работаю в ЦНИИ робототехники и технической кибернетики, в отделе, который делает «Кактусы» — гамма-высотомеры для спускаемых аппаратов корабля «Союз».

— Ну а как речь зашла о Марсе?
— В Штатах сотрудник «Локхид Мартин» Роберт Зубрин занимался марсианским проектом, который компания хотела предложить НАСА. Это оказалось не востребовано, но Зубрин основал Марсианское общество. В 2000 году они построили в Канаде, на арктическом острове Девон Марсианскую арктическую исследовательскую станцию флеш-лайн (FMARS), а в пустыне штата Юта в 2002 году Марсианскую пустынную исследовательскую станцию (МDRS) — как имитаторы будущей инопланетной базы. Канадскую базу они пока законсервировали — ее труднее эксплуатировать, туда можно попасть только самолетом, и финансирования им не хватает. А в Юте она работает.

Я про это прочитал в газете. И сразу стал думать, как туда попасть. Живут там с осени по весну десять команд, каждая смена обычно — по две недели.

Очень симпатичный «Селеноход» — ну прямо герой «Звездных войн».

Решил собрать российскую команду. Долго не получалось. В России очень мало энтузиастов, которые хотят лететь на Марс и готовы тратить деньги, чтоб эту мечту приблизить. Наконец, я связался со своими знакомыми — специалистами по космической технике, которые участвовали в конкурсе по созданию частного лунохода «Google X Prize». Они тоже захотели поехать в Юту со своим «Селеноходом» — испытать его там. В 2012 году мы вшестером подали заявку, и нам выслали приглашения. Оказалось, Роберт Зубрин и Марсианское общество были очень рады первой команде из России.

Место оказалось достаточно отдаленным от всего, только маленький городок Хэнксвиль рядом. Жаркие дни и холодные ночи. Вокруг — горы, холмы. Только небо сделать оранжевым — и ты как будто действительно на Марсе. Там, конечно, другая геология, но эти красные глины очень похожи на марсианскую почву. И еще на Марсе более острые камни, потому что нет выветривания. Территория эта — то, что у нас называется заказник, поэтому где угодно там ходить и ездить нельзя.

— Жизнь какая-то есть… инопланетная?
— Мы видели птиц, ящериц. А у следующей после нас команды к шлюзу приползла гремучая змея. Им пришлось вызывать заместителя шерифа, который эту местность курирует, проверяет внешнее оборудование, привозит воду. При этом по правилам с ним контактировать нельзя: его называют «призраком». К нам «призрак» тоже приходил — прочищать засорившуюся канализацию.

Геолог за работой.

— Чем вы там занимались?
— У нас в основном была образовательная программа. Мы связывались каждый день с ЦУПом (роль которого играло Марсианское общество), писали отчеты в блоги… Геолог наш, Петр Романов, брал пробы. Мы ходили в имитациях скафандров. Они в основном были предназначены для трудностей: тяжелые, душные, ограничивали видимость. Шутили, что, поскольку сложные марсианские условия не воссоздать, воссоздали сложные земные.

Очень страдали от обезвоживания. От низкой влажности сохли глаза. Выпили весь запас изотоников для восстановления солей. Раньше там была система по регенерации воды… Потом она сломалась, и денег на ремонт не нашлось.

— На самом Марсе какие были бы самые большие опасности?
— Посадка и старт корабля. Все системы жизнеобеспечения обычно дублируются, но попытка взлета и посадки есть только одна. Может быть, конечно, и несчастный случай, может разбиться стекло скафандра… Могут быть пылевые бури, ограничивающие обзор. Затруднен теплоотвод, поскольку атмосфера очень разрежена. Повышенная радиоактивность.

— Тут я не могу не спросить про воду и жизнь на Марсе…
— Вода там точно есть и сейчас — в арктических шапках. А раньше были океаны и моря. Что касается жизни, я думаю, ее там нет. И очень надеюсь, что нет. Потому что это опасно. Мертвый Марс намного приятней лично мне, как человеку, который хочет туда полететь. Мы же не знаем, что может получиться из нашего контакта.

— Что вы ели на вашем «Марсе»?
— В основном варили супы из сушеных овощей. Мяса почти не было: немного бекона. Причем он оказался просроченный, поскольку закупались продукты на все команды в один момент. Я доложил командиру, Коле Дзись-Войнаровскому. Он говорит: «Выбрасывай!» А я положил обратно в холодильник. Через неделю: «Доставай!» Съели, потому что по мясу уж очень скучали. Еще было мясо наподобие корма для собак, сублимированное. Мы его добавляли в суп. Из сладкого — шоколад, какао.

Свежий десерт из зелени, собранной в оранжерее «Green Hab».

Огромное количество арахисового масла. Мы сначала радостно за него принялись, но после одной баночки оно нам надоело и так и осталось. Не приучены мы к нему. Мы шутили, что это еда для американцев.

— А психологически как вам это все далось?
— Половина экипажа друг друга знали несколько лет, а другая половина — присоединилась впервые. Интересно было посмотреть, как меняются отношения с людьми. Шероховатости возникали, но небольшие, работали слаженно. В длительной экспедиции нам, возможно, было бы тяжело вместе, нужно было бы тщательней подбирать команду. К концу экспедиции стало уже возникать ощущение, что мы где-то на другой планете. Плюс еще ощущение — все-таки чужая страна.

«А дальше-то когда?»

— Есть все-таки шанс, по-вашему, что мы хотя бы увидим полет на настоящий Марс при нашей жизни?
— Маленький шанс есть. Достаточно вспомнить, что Советский Союз, начиная космическую программу, был страной, разрушенной войной. Прошло десятилетие — и мы уже сделали баллистические ракеты. Иногда происходит такая концентрация усилий. Может быть, лет через двадцать туда высадится экспедиция, год поработает — и вернется обратно на Землю...

— А какая лично у вас сейчас мечта?
— Я думаю, что реально отправить пилотируемый корабль на облет Венеры и Марса в 2021 — 2023 годах. В это время будет очень выгодное расположение планет. Корабль сможет за 600 дней облететь планеты и вернуться на Землю без промежуточной посадки. Основной целью тут будет изучение влияния на людей факторов дальнего космоса. Идею предложил первый космический турист миллионер Деннис Тито. Американцы его не поддержали, но идея очень красивая. Мы с командой энтузиастов участвовали в международном конкурсе на лучший проект этого полета. Всего участвовало более тридцати команд, выиграла японская. А моя команда вышла в полуфинал. На подготовку у нас есть шесть лет. В советское время такую экспедицию могли подготовить — почему сейчас нет?

Тут придется сотрудничать с европейцами: нам нужна их электроника, потому что наша не выдержит такого полета. Такое сотрудничество сейчас под вопросом из-за политики, но все-таки возможно. Необходимо пять миллиардов долларов: при нормальном финансировании шанс успеть есть. И я сам полетел бы. Это риск. Но риск — дело благородное.

Испытания «Селенохода».

***

Ближайшие интересные космические события

 В июле мы наконец увидим, как выглядит вблизи Плутон. 

 Аппарат «Dawn» исследует карликовую планету Церера. 

 Все ждут, проснется ли аппарат «Филы» на комете Чурюмова — Герасименко. 

 Китайцы собираются делать свою орбитальную станцию.

 Американцы готовят полет корабля «Орион» для облета Луны или путешествия к одному из астероидов. 

 В 2019 году, вероятно, российский аппарат сядет на Луну. 

Все расписано до 2020 года, остальное — очень нескоро.