Не простое украшение
Художник-график Нина Казимова рассказала, сколько информации о человеке может сообщить экслибрис
Нина Казимова — член Санкт-Петербургского союза художников, действительный член Академии народного искусства, участница более 300 национальных и международных выставок, в том числе 39 персональных. Участвовала в работе четырех Всероссийских конгрессов экслибриса (Вологда). Лауреат, призер и дипломант 20 конкурсов графики и экслибриса в России и за рубежом. Ее работы находятся в собраниях ведущих музеев и библиотек страны. Включена в Библиографическую энциклопедию современного искусства экслибриса. Перечисление всех достижений художницы могло бы занять половну газетной площади. Поэтому ограничимся констатацией: основной жанр художницы — экслибрис, авторская книга, лубок. Ею исполнено более 450 офортов, в том числе 234 экслибриса и шесть авторских книг, три из которых — цельногравированные. И начнем беседу.
Книжный знак становится гербом
— Нина Ивановна, вы известнейший не только в нашем городе, в России, но и в мире мастер книжного знака. А как возник интерес к экслибрису?
— Помнится, еще в 1972 году в Вологде была выставка местного художника Владимира Николаевича Корбакова, и там в его каталог был вложен экслибрис. Это был первый живой экслибрис, который я держала в руках, у меня он потом дома висел в рамке. А когда я уже сама занялась этим увлекательным делом, то оказалось, что экслибрис-то работы Бурмагиных, Николая Васильевича и Генриетты Николаевны, мужа и жены, можно сказать, признанных классиков экслибриса, и не только в Вологде.
— Вам не кажется, что экслибрис — это одновременно и формула человека, и формула книги как таковой? Ведь в нем изображение и текст сконцентрированы не только на относительно малом физическом пространстве, там еще добавляется и символическое пространство.
— Да, мне нравятся символические изображения в экслибрисе. Ведь в какой-то степени книжный знак становится гербом человека. Никакое другое произведение искусства не дает такой мощной совокупности самой разной информации, не вызывает столько интереса. Здесь переплетено все — и личность заказчика, и личность художника, и техника, и содержание, и время создания, и повод, по которому он сделан. Потом у экслибриса начинается своя жизнь, он попадает на выставки, на конкурсы, его могут обменять, кому-то подарить, на что-то наклеить, повесить на стенку и т. д. А при современных технологиях и вовсе скопируй в любом копи-центре, выбрав необходимый масштаб, оттиражируй — и можешь украсить им всю свою библиотеку.
— А с чего начинается работа над экслибрисом? Надо перевести ощущения от личности в зрительные образы…
— Во-первых, я иду от композиции имени и фамилии. Скажем, короткое имя, длинная фамилия или интересное сочетание каких-то букв. А можно ограничиться инициалами. Или город подключить, где человек живет. Есть так называемый гласный экслибрис, когда сама фамилия говорящая. Сейчас работаю над экслибрисом для девушки, которую зовут Елена, и у меня идет внутренняя отсылка к Елене Прекрасной.
Никакая работа художника не пропадет
— Вы делали экслибрисы, не будучи лично знакомой, для очень известных людей. Давайте начнем с нашего премьера Дмитрия Медведева. Вы же для него целых два книжных знака сделали?
— Да, мне было предложено, разумеется, через посредников, сделать Дмитрию Анатольевичу экслибрис с портретом Чехова, он любит его творчество. Чехова я делала по известной фотографии, этот экслибрис понравился, и мне сразу же предложили сделать второй, уже шрифтовой, с инициалами Д.М. Получилась интересная монограмма из симметричных букв. И он тоже был сразу принят с одобрением.
— В вашем послужном списке есть книжные знаки еще и для известных московских художников — Зураба Церетели и Никаса Сафронова, а делать экслибрисы для коллег всегда особо ответственно. Мне показалось очень удачным решением сделать экслибрис для Зураба Константиновича на фоне карты Москвы…
— Этот экслибрис я делала не столько для Церетели, сколько для искусствоведа, который собирался издавать книгу своих статей, а экслибрисы должны были стать иллюстрациями к ним. Для того же издания мне было предложено сделать экслибрис и Никасу Сафронову. В результате издание так и не вышло, а экслибрисы остались. Я считаю, что никакая работа художника, даже если она и отложена в долгий ящик, не пропадет напрасно. Придет время — и именно она окажется крайне востребованной.
— Вы очень много сделали книжных знаков для различных музеев, библиотек, университетов… По заказу или по вдохновению?
— Начну с любимого. Для Эрмитажа, где мои работы бывали на выставках, например, мною сделано целых 5 экслибрисов. Я считаю, что сделать экслибрис для музея такого уровня просто почетно, без всякого заказа. Один, особо любимый, был сделан, когда открыли вход с Дворцовой площади, и мне интересно было сделать этот роскошный дворцовый фасад в сочетании с деревьями. Вообще-то существует хорошая традиция на открытиях выставок дарить экслибрисы. Например, когда в Музее Набокова открывалась моя выставка, всем дарился мой экслибрис, посвященный Музею. С удовольствием делала экслибрис для Русского музея. Причем у них не было ни одного собственного книжного знака, кроме давнего экслибриса, сделанного еще для библиотеки Александра III. Я выполнила экслибрис в чехонинском стиле, ведь работы мирискусников мне ближе всего по духу. Мне очень нравится работать и со шрифтом, и с изображением.
— У вас довольно много сделано и для зарубежных институций?
— Да, верно. Вот, в отличие от России, в Италии у экслибриса очень интенсивная жизнь. И университеты, и библиотеки проводят много конкурсов. Да и Восточная Европа не отстает. С Польшей у меня связана приятная и, кстати, показательная история. Я делала экслибрис к 90-летию Публичной библиотеки в Варшаве. И вот приходит письмо из польского интерната от одной из воспитанниц. Оказывается, интернат коллекционируют экслибрисы библиотек польских городов, и она, узнав про мой экслибрис из каталога, попросила его прислать. Конечно, я тут же послала. Это было очень трогательно.
Подсказал Пушкин
— Наша любимая бумажная книга уходит в прошлое. Экслибрис, конечно, останется как артефакт, но, боюсь, уже без своей прямой функции — указывать на владельца книги...
— Да, это проблема. Но пока есть библиотеки с бумажными книгами, и экслибрис при них будет жить. А если говорить об электронных носителях, то там экслибрис можно использовать как заставку в своей электронной библиотеке. И потом сейчас развивается компьютерный дизайн. Хотя и в компьютерном дизайне сделать шедевр совсем не просто. Я знаю, что в Испании при университетах развивается именно это направление. Экслибрис новыми технологиями только обогатится.
— Нина Ивановна, к Новому году вы всегда делаете перфеличе, этим красивым итальянским словом называется новогоднее поздравление. Что будет на этот раз?
— На этот раз со мной произошла абсолютно мистическая история. На Год лошади, естественно, должно быть соответствующее изображение. И я все думала, как бы сделать что-то на основе нашего Медного всадника, где грядущий конь попирает уходящую змею. И вдруг совершенно случайно в своей собственной библиотеке натыкаюсь на книгу Абрама Эфроса «Рисунки поэта» («Академия», 1933), и она открывается на странице 293, где репродуцирован рисунок Пушкина — Медный всадник, но — без Петра. Представляете? Видимо, еще не было строки «За ним несется Всадник Медный на звонко-скачущем коне…», и наш гений отправил Петра пешком догонять несчастного Евгения. Так что идею перфеличе в этом году «подсказал»… Пушкин.
