Николай Цискаридзе: Всю жизнь стою на сцене в центре

Знаменитый танцовщик рассказал, как полюбил выступать в нашем городе, поделился воспоминаниями и похвалил Волочкову

В воскресный вечер, выйдя из своей петербургской квартиры, народный артист России, звезда Большого театра Николай Цискаридзе направился в особняк Нейдгарда. Здесь была устроена встреча с балетоманами, во время которой Николай Максимович ответил и на несколько вопросов «Вечёрки».

 

— Многие артисты перед ТВ-камерами признаются в любви питерскому зрителю, а за кулисами говорят, что наш зритель, в отличие от московского, от грузинского, прохладен…
— Возможно, это связано с климатом, но в Питере зрители не очень любят чрезмерные эмоции на сцене, они их не воспринимают. А в Москве про такую балерину могут сказать: «Ой, смотри, холодная какая!» Если артист не чувствует этой грани, не стоит даже выходить на сцену. Я в Питере очень много работал и поначалу понимал, что я — инородное тело, поэтому ходил на спектакли, наблюдал и старался этому научиться. И сейчас я люблю выступать перед петербургской публикой, столько лет в поезд сажусь… Вообще люблю Питер, у меня здесь есть квартира, так что могу приехать в любой момент и жить столько, сколько вздумается. А вот Тбилиси я люблю, если так можно выразиться, издалека и говорю об этом честно. Правда, люблю этот город, где родился и вырос, но мне там хорошо два дня, а дальше мне хорошо в Москве и в Питере. 

Эйфман меня побаивался

— Несколько лет назад Борис Эйфман поставил для вас концертный номер «Падший ангел», по сути небольшой одноактный балет… Как вам работалось с выдающимся петербургским хореографом? 
— Борис Яковлевич рассказывал: его предупредили, что я весь из себя такой капризный, и он меня побаивался (улыбается). Я, правда, очень несговорчив, от меня получить «да» сложно. Но если я сказал «да», то я отдаюсь проекту, режиссеру, продюсеру. А с Эйфманом был интересный момент еще и в том, что я все время просил: «Борис Яковлевич, хоть сегодня не меняйте, я научусь тому, что вы поставили, а там посмотрим». А он так боялся, что мне неудобно, что начинал что-то придумывать дальше. 

— Борис Эйфман в интервью «Вечёрке» признался, перефразируя песню Высоцкого, что в области балета мы не впереди всех…
— Классический балет наш останется все равно самым сильным, потому что у нас самая сильная школа. Но мы отстаем в модерне, или современном танце… Здесь сильная школа классического балета не помогает. Чтобы вы умели хорошо танцевать классический танец, вы должны в определенных позициях держать руки, ноги, корпус, много лет должны работать в определенной системе координат. Но это все нельзя делать в современном танце… Все равно что специалисту по японскому принести текст на китайском и попросить его перевести, оценить на том основании, что, мол, и там и там иероглифы.

 

— Вы не хотите попробовать себя еще и на драматической сцене?
— Я всю жизнь избегаю концертов. У меня практически нет концертной программы, мало сольных номеров. Терпеть не могу танцевать вырванные кусочки из балета. Мне легче станцевать целиком спектакль, чем маленький кусок. 

Так случилось, что в балете с «китами» работал с детства. В чем счастье и несчастье моей жизни: мне профессию передавали самые великие люди. Я всю жизнь стою на сцене в центре. И пусть это не прозвучит нескромно, я умею привлекать к себе внимание. Даже если выйду на сцену с очень известными артистами, а мне поставят задачу: «Ты должен сидеть и пить чай». Поверьте, весь зрительный зал будет сидеть и смотреть, как я пью чай. Я заставлю на себя смотреть. У меня еще очень ровная балетная выправка, я невольно буду выглядеть на фоне всех драматических актеров очень стройным. Но в драматическом спектакле я же еще должен открыть рот, произнести какой-то текст — а это уже совсем другая профессия. Так что мне нужен режиссер, которому бы я поверил, который бы волей своей и талантом объяснил мне необходимость участия в этой роли, в этом спектакле… 

Зачем звезде балета ТВ-шоу?

— Многие поклонники вашего таланта недоумевают: зачем вы подписываетесь на участие во всех этих телевизионных реалити-шоу? Это ведь чистый шоу-бизнес…
— За это хорошо платят, а артисты тоже хотят есть (улыбается). Все началось с того, что, когда организовывались первые «Танцы со звездами», меня очень долго уговаривали, деньги платили, но в итоге все-таки не уговорили. А когда готовилось следующее шоу «Танцы на льду» и меня опять стали уговаривать, то я стал опять говорить про свою занятость, но вдруг услышал: «Но там же в жюри будут Игорь Бобрин, Елена Чайковская, Наталья Бестемьянова, Ирина Моисеева, Андрей Миненков», и вдруг я спросил: «А что, я смогу с ними со всеми познакомиться?» — «Конечно, вы будете вместе в жюри работать, мало того, они все именно вас выбрали. Там по контракту должен быть один человек из балета, и фигуристы сказали, что на Цискаридзе они согласны». Я удивился: «Да? Они действительно знают, кто я?» И когда я попал на это шоу, то понял, что это очень увлекательно. Очень хорошая атмосфера, и ребята все приятные. 

 

— Как думаете, почему для миллионов простых россиян сегодня слово «балет» ассоциируется с именем Анастасии Волочковой?
— Потому что Настя — человек талантливый и очень яркий. Она много лет отдала классическому балету. Почему нет?! В 90-х годах я приехал в Петербург и впервые увидел Настю на сцене — красавица, танцевала потрясающе, была великолепна. Она очень одаренный человек. Но есть такое понятие — Судьба, и у каждого она складывается по-своему. У Насти был очень сложный момент, которого я бы не пожелал никому: скандал с Большим театром, когда Настю просто уничтожали. Против нее работала гигантская информационная машина… И когда кто-то мне начинает говорить что-то дурное про талант Волочковой, то могу поставить видеозапись, где она танцует не просто хорошо, а очень хорошо. Это было, но, к сожалению, в прошлом. В какой-то момент Настя стала даже не артисткой, а именем нарицательным. 

— Но ведь не только у Волочковой, но и у вас самого затяжной конфликт с нынешним руководством Большого театра? Ваши резкие высказывания наделали немало шуму… Как вы расцениваете недавнее открытое письмо деятелей культуры, искусства, политики и науки в защиту Цискаридзе в связи с ситуацией в Большом?

— Как артист я — штатный работник Большого театра, тут меня никто не тронет. Но я еще и педагогом работаю в течение семи лет, я совместитель, могу только на полставки работать. И когда они у меня хотели забрать эти полставки, это все было незаконно, было все демонстративно, потому что я единственный посмел сказать все, что о них думаю по поводу нынешней ситуации в Большом театре. В принципе это была «мстя». И тогда много народу стало возмущаться: все шито белыми нитками. Разумеется, никакого отношения к появлению этого открытого письма я не имел. Но мне было приятно, что все это началось. Меня ни на открытие не пригласили, ни премьеру «Спящей красавицы» не дали станцевать… Но когда меня все-таки пустили на сцену, я танцевал то ли третий, то ли четвертый спектакль — так танцевальная Москва мне сделала такой выход, вот поверьте, я со времен Плисецкой не слышал такого ни-ког-да! Чтобы человек всю вариацию танцевал под аплодисменты. Я сам не ожидал такого единения, с залом происходило что-то невозможное. А когда я закончил танцевать, начались уже и крики: «Браво! Молодец!» Москва показала, как она относится ко мне. И честно говоря, мне после этого абсолютно все равно: что бы они ни делали… 

Справка

Николай исполнил ведущие партии во всех основных спектаклях классического репертуара: в «Лебедином озере», «Щелкунчике» и «Спящей
красавице», в «Раймонде», «Баядерке», «Сильфиде», «Жизели», а также в современных балетах, создал несколько балетных моноспектаклей. Ролан Пети специально для Цискаридзе написал роль Германна в «Пиковой даме», поставленной на сцене ГАБТ. Занимается педагогической деятельностью в МГАХ и в Большом театре.