«О время, погоди!»

5 декабря исполнилось 210 лет со дня рождения Федора Ивановича Тютчева

В одном из писем поэта есть такие слова: «Странное дело! Россия как государство — гигант, как общество — младенец». Далее он выражает надежду, что младенец возмужает и поумнеет. Но надежда его пока не сбылась, зато знаменитые слова «Умом Россию не понять, аршином общим не измерить» — по сей день не утратили актуальности.

Мне было лет 17, когда я прочитала стихотворение Федора Тютчева — короткое, в четыре строки. Вот оно:

«Когда пробьет последний час природы,

Состав частей разрушится земных:

Всё зримое опять покроют воды,

И Божий лик изобразится в них!»

Если до прочтения этих строк я, подобно почти всем 17-летним беспечным идиотам, жила в вечности, то после сразу стала смертной. Такого ужаса перед величием и жестокостью божественного проекта, в котором все сущее обречено на исчезновение, я не испытывала больше никогда.

Федор Иванович Тютчев — поэт, сочетающий лирику с философскими размышлениями и прозрениями, порой даже пророчествами. Им восхищались Толстой, Тургенев, Некрасов. Сам же он не слишком ценил свой талант.

Современники вспоминают о нем, как о человеке чрезвычайно рассеянном, витающем в облаках. Он мог взять у швейцара чужую шубу, забыв свою. А однажды, приехав на какой-то великосветский раут в сильный мороз, сбросил свою шубу на руки нищему бродяге, приняв его за швейцара. Наутро, правда, полиция отыскала эту шубу на другом конце города и вернула владельцу.

Так же небрежно он относился и к своим стихам: писал на каких-то случайно найденных листочках, впопыхах, потом эти листочки бросал где попало, ронял на пол… Жена подбирала, складывала, хранила.

О женах нужно сказать особо. Обе были немки, красавицы немыслимые — Элеонора Петерсон, затем Эрнестина Дернберг, с которой прожил до самой смерти. Известна лишь одна «патриотическая» любовь Тютчева — Елена Денисьева.

Если серьезно, то немецкие жены вовсе не означают пристрастия Тютчева ко всему западному. Просто жизнь складывалась так, что много лет он провел за границей — после окончания Московского университета служил в русской дипломатической миссии в Мюнхене и Турине — более двадцати лет.

В Петербурге бывал наездами, осел более-менее прочно лишь после 1844 года, когда его не слишком удавшаяся дипломатическая карьера закончилась.

Остановимся на адресах, с которыми связаны долгие годы его жизни.

Шлейф великой княгини

Зимний дворец

Тютчев бывал здесь, поскольку состоял на придворной службе.

Вот что рассказывает об этом в своих мемуарах его сын от Елены Денисьевой Федор Федорович Тютчев:

«Дорожа своей придворной службой и ключом камергера лишь постольку, поскольку они открывали ему доступ в высшие, а потому и наиболее интересные сферы, Федор Иванович в остальном держал себя вполне независимо. Нередко участвуя в дворцовых церемониях, Тютчев, когда они ему в достойной мере надоедали, преспокойно покидал свое место и возвращался к себе домой, не заботясь о том, какое впечатление произведет такое самоволие.

Раз, неся при каком-то торжестве шлейф одной великой княгини, кажется, Елены Павловны, Федор Иванович, заметив кого-то из знакомых, остановился и заговорил с ним, в то же время не выпуская шлейфа из рук, что, разумеется, произвело замешательство в кортеже и остановку шествия…»

Бывал Федор Иванович здесь и у своей дочери Анны Федоровны, которую, после ее переезда из Германии в Россию, устроил фрейлиной при императрице Александре Федоровне, супруге Николая I. Тютчев шутил по этому поводу, что при дворе у него есть «свои представители».

«Продлись, продлись, очарованье…»

Кирочная ул., дом №14

По этому адресу жила Елена Александровна Денисьева — женщина, которой Тютчев посвятил цикл стихотворений, называемых критиками «психологическим романом».

Одно из самых известных стихотворений «денисьевского» цикла — «Последняя любовь»:

«О, как на склоне наших лет

Нежней мы любим и суеверней…»

Их отношения, «беззаконные» в глазах общества в то время, длились 14 лет. У них было трое детей — дочь и два сына, записанные Тютчевыми. Однако они все равно считались незаконнорожденными и не имели дворянских прав.

Сегодня никому и в голову бы не пришло упрекать женщину за роман с женатым мужчиной. Кроме жены, разумеется. Однако жена Федора Ивановича красавица Эрнестина (святая женщина!) как раз относилась к его роману на стороне с необыкновенным пониманием. И, что удивительно, любовь к молодой девушке ничуть не мешала привязанности Тютчева к жене, которую он называл своим «земным провиденьем».

Дом на Кирочной, в котором разыгрывались все эти страсти, по сей день стоит на своем месте — маленький, в два этажа, выкрашенный в какой-то непонятный цвет, он выглядит довольно неказистым и провинциальным, но обладает неизъяснимым очарованием.

Мы были там с фотокором ранним утром, в окнах еще горел свет, в некоторых не были задернуты шторы и можно было подсмотреть за происходящим внутри. На втором этаже, судя по мебели и цветам, жилые квартиры. На первом окна зарешечены — жилконтора.

«Бедный папа совсем оборвался»

Невский пр., дом №42

Большой красивый дом стоит напротив Гостиного двора. Одна из мемориальных досок, висящих на фасаде, извещает, что это дом Армянской церкви Святой Екатерины, построенный архитектором Юрием Фельтеном в 1771 — 1775 годах. Вторая доска лаконично гласит: «В этом доме жил и работал выдающийся русский поэт Федор Иванович Тютчев». Даты, к сожалению, не указаны.

А жил он здесь почти 18 лет — с 1855 по 1873 годы, до самой смерти.

Нынче в доме театральная касса, что вполне соответствует витающему здесь духу поэта.

Есть и частные квартиры, давно превращенные владельцами в апарт-отели. Так, на одном сайте я нашла объявление о том, что находящаяся в этом доме на втором этаже трехкомнатная квартира сдается посуточно. 3500 за сутки — и ни в чем себе не отказывайте. Страшно подумать, сколько стоила бы сегодня квартира, где Федор Тютчев жил со своей семьей — 14-комнатная, «очень красивая, очень большая, очень удобная», «с паркетными полами», как писал он жене. Смущало лишь одно — высоковато: 78 ступеней. Все же решили нанять и не прогадали.

До этого он мыкался по всяким гостиницам и очень неважным съемным квартирам: Эрнестина Федоровна, предоставляя мужу свободу действий, не вмешиваясь в его отношения с Денисьевой, подолгу жила то в Овстуге, то за границей. Без нее за поэтом некому было следить, некому было и заботиться о нем. Елена Денисьева, похоже, сама была не от мира сего. Так или иначе, свойственная Тютчеву «безбытность» дошла в эти годы до предела.

В январе 1853 года, когда поэт на три недели приехал в Овстуг, Эрнестина Федоровна пришла в ужас от его вида и написала своей падчерице Анне: «Не забудь... отложить достаточно денег для того, чтобы бедный папа мог немного приодеться по возвращении, он ужасно оборвался».

И решилась-таки осесть в Петербурге.

«Они уходят, как последние карты пасьянса»

Последние годы жизни Федора Ивановича омрачены потерями. Елена Денисьева умерла в 1864 году от чахотки. И еще несколько потерь пришлось ему пережить на склоне лет: умирают сын, брат, дочь Мария…

Поэт мучительно остро чувствовал мимолетность бытия человеческого на земле. Об этом писал во множестве стихотворений и в письмах.

Вот горькие строки из письма 1871 года жене Эрнестине, написанные после похорон одной их общей знакомой: «При всем желании нельзя избежать чувства все возрастающего ужаса, видя, с какой быстротой исчезают один за другим наши оставшиеся в живых современники. Они уходят, как последние карты пасьянса… И каждая новая смерть — как бы последнее предостережение, предшествующее окончательному уничтожению…»

Федор Иванович Тютчев умер в 1873 году в Царском Селе. Похоронен на Новодевичьем кладбище в Петербурге.