Олег Малов: Не надо делать к юбилею потемкинскую деревню

И. О. ректора Петербургской консерватории рассказал «Вечёрке» о своих планах

Олег Малов: Мне не надо трудоустраивать родственников и друзей

19 августа Министерство культуры РФ опубликовало приказ о назначении исполняющим обязанности ректора Санкт-Петербургской консерватории профессора этого вуза Олега Малова. Он — известный пианист, заслуженный артист России.
Напомним, что его предшественник Сергей Стадлер был окончательно уволен с должности ректора 15 июля, а врио главы вуза на месяц оставался завкафедрой общего фортепиано Дмитрий Часовитин. Чтобы утвердиться на посту ректора, Олег Малов должен в ближайшее время пройти процедуру выборов.
Сегодня мы публикуем интервью вновь назначенного и. о. ректора Консерватории Олега Малова, данное специально для «Вечернего Петербурга».

Фото: Вячеслава КОЧНОВА

— Олег Юрьевич, Минкульт назначил вас на «расстрельную» должность. Трое из четверых ваших предшественников ушли не по доброй воле и со скандалом. Вам не страшно?
— Прежде всего я удивлен, что вы называете эту должность расстрельной. В смысле воздействия на человека, который ее занимает, она имеет свое и отрицательное, и положительное влияние. Отличие моего положения от положения моих предшественников в том, что я к этой должности никогда не стремился и никогда ее не добивался. Мне эту должность предложили в Минкульте, предварительно узнав о моем представлении об этой работе.

У меня в связи с назначением на должность и. о. ректора Консерватории нет никаких карьерных амбиций, так как у меня уже есть и звания, и ученая степень. Мало того, мне не надо трудоустраивать родственников и друзей. Поэтому я полагаю, что у кого-то могут существовать подозрения — зачем он за это взялся? Некоторые люди любят искать какой-то второй и третий план, а их в данном случае нет.

Дело было так: очень уважаемые мной люди, музыканты, спросили меня: «Можешь ли ты поработать на Консерваторию, которой обязан всем в своей жизни? Потому что мы считаем, что ты можешь с этим справиться». Что я мог ответить? Я преподаю здесь уже 39 лет, я знаю здесь все и всех, и меня все хорошо знают. В факте многолетнего знакомства и совместной работы есть предпосылка к тому доверию, которое должно существовать между руководителем такого вуза, где работают выдающиеся специалисты-музыканты, и коллективом. Потому что ректор в данном случае — это не человек, который кем-то командует, а человек, который создает условия для нормальной творческой работы.

Что касается расстрельной, как вы выразились, стороны ректорской должности, в ситуациях, связанных с хозяйственной деятельностью вуза, я рассчитываю на помощь людей, о которых никогда не скажу «они меня подставили» или что-то в этом роде. Во-первых, потому что я им доверяю, во-вторых, потому что я знаю меру их квалификации. Ну и потом, я никому не передоверяю право своей подписи. А для того чтобы ректор понимал, что он подписывает, необходима серьезная юридическая служба. Мои предшественники недооценивали весомости этих проблем, полагая, что в творческом вузе бюджетные вопросы вторичны. Но получилось так, что эти «вторичные» вопросы, будучи нерешенными или решенными вне рамок законодательства, очень скверно повлияли и на творческую атмосферу, и на учебный процесс.

— Ваши первые шаги на новой должности?
— Во-первых, формирование ректората, то есть управляющих структур. Когда в Минкульте был разговор о моих планах, я сказал, что собираюсь сократить число проректоров с семи до трех. Останутся проректор по научной работе, проректор по учебной работе и проректор по административно-хозяйственной части.

Кроме того, как в своей профессии, так и в других я чрезвычайно плохо отношусь к дилетантам. Поэтому я понимаю, что для приобретения профессиональных навыков администратора, для умения работать с документами я должен потратить определенное количество времени. Может быть, на некоторое время сократить свою исполнительскую деятельность, которую в связи с новой должностью прекращать не собираюсь — как и деятельность преподавательскую. Тем не менее я понимаю, что административные дела нельзя кому-то передоверять, потому что в противном случае ты не сможешь отвечать на конкретные вопросы, когда тебе их будут задавать.

— Я понимаю, на какую ситуацию вы намекаете. Олег Юрьевич, скажите, пожалуйста: а что теперь будет с ремонтом здания Консерватории?
— Насколько мне известно, этим летом — впервые за многие годы — в здании вуза никаких ремонтных работ не проводилось. Я проведу серьезную инвентаризацию с привлечением экспертов-инженеров, чтобы определить направление первоочередных работ. При этом надо честно признаться, что провести реконструкцию здания за год — нереально. Ни с точки зрения сохранения учебного процесса, ни с точки зрения подготовки документации и проведения согласований. Нет ни малейшего смысла делать к юбилею потемкинскую деревню.

— А что происходит с консерваторским парком роялей? По моим сведениям, Консерватория располагает только двумя концертными роялями «Stainway», которые в музыкальных вузах развитых стран стоят в каждом учебном классе…
— Три только на сцене, два в камерном зале — уже пять. Это те, которые я хорошо знаю. Вообще же должна происходить постоянная ротация инструментов: со сцены — в учебные классы, из учебных классов — в ремонт. На днях я подписал согласованный документ, где мы указываем количество инструментов — новых роялей «Stainway» и «Fazioli», — которые Минкульт, надеюсь, предоставит нам, что особенно актуально в связи с грядущим юбилеем. Это будут серьезные концертные инструменты.

— Олег Юрьевич, скажите, пожалуйста: какая судьба ожидает сдавшего вам дела Дмитрия Часовитина и будет ли связана с Петербургской консерваторией дальнейшая карьера Сергея Стадлера?
— Дмитрий Николаевич Часовитин в настоящий момент — заведующий кафедрой общего курса фортепиано. Что я могу сказать о Стадлере? Сергей Валентинович проработал в должности ректора три года, не занимаясь непосредственно педагогической деятельностью. До него и Владислав Чернушенко, и Сергей Ролдугин, и Александр Чайковский — все преподавали. Сергей Валентинович не преподавал, он пытался концертировать, где это только возможно, в качестве солиста и дирижера. Если вы помните его первые интервью, там были выражения наподобие «я пришел расчистить авгиевы конюшни» и т. п. На последней пресс-конференции в начале августа он говорит: «Это моя Консерватория!» Я даже не знаю, в каком состоянии можно такое сказать, ну сказал хотя бы «наша Консерватория»… Признаться честно, я не очень хочу знать, где и чем будет заниматься Сергей Валентинович дальше, потому что вопрос о его увольнении был принципиально решен министерством 29 марта — без малого полгода назад — и у него было время подыскать себе новое место работы. Я спрашивал на днях замминистра культуры об иске Стадлера против Минкульта, он мне ответил, что в министерстве о подобном иске никакой информации не имеется. Недавно меня в том же Минкульте что-то спрашивали о Стадлере, и я вынужден был ответить, что я с ним незнаком. Представьте, это чистая правда. Я думаю, что в лицо он меня знает, я тоже в лицо его знаю, но при этом мы незнакомы. За три года он мне один раз подписал бумагу, но мы ни о чем с ним ни разу не говорили. И это не только со мной, так у Стадлера было со многими. Он не создал в вузе, с моей точки зрения, отношений коллегиальности — он полагал, очевидно, что, будучи лидером, должен своей деятельностью поднимать авторитет Консерватории.