Онкологи против рака: один-ноль в пользу медиков
Технологии лечения страшной болезни совершенствуются. Но проблема в финансировании
По мнению международных экспертов, за последнее время в противостоянии раку достигнуты огромные успехи — новые методики лечения, новые лекарственные препараты появляются едва ли не каждый год. Так, на состоявшемся в конце мая в Чикаго Международном конгрессе Американского общества клинических онкологов (ASCO) были представлены результаты сразу нескольких тысяч научных исследований. Однако, несмотря на обнадеживающие результаты экспериментов, говорить о победе над раком преждевременно. Один из ведущих американских онкологов Дерек Рагаван заметил: «Если сравнивать ход «военных действий» против рака со Второй мировой войной, то сейчас медицина находится где-то на этапе 1943 года, преодолев три четверти пути. До капитуляции осталась одна четверть».
О новых методиках лечения злокачественных опухолей и о том, какие проблемы борьбы против рака характерны для России, в том числе для Петербурга, читателям «ВП» рассказывает профессор Владимир Михайлович МОИСЕЕНКО (на фото), директор Санкт-Петербургского клинического научно-практического онкологического центра в Песочном, главный химиотерапевт города.
— Кажется, что Санкт-Петербург платит какую-то страшную дань раку. У нас заболеваемость выше, чем в среднем по России, — в год выявляется около 20 тысяч новых больных. Почему показатели настолько высоки?
— Действительно, заболеваемость растет. Это связано с тем, что растет общая продолжительность жизни, а Петербург — город, где очень много пожилых людей. Большинство онкозаболеваний все-таки связано с возрастом: чем старше человек, тем выше риск. Есть и другая цифра: у нас заболеваемость в 2 раза ниже, чем в Северной Америке, Западной Европе, и более чем в 2 раза чаще по сравнению с нами заболевают раком японцы. Причина все та же — там намного выше продолжительность жизни. Но… Во-первых, по некоторым видам рака у них снижается заболеваемость — прежде всего потому, что проводится активная профилактическая работа. Например, много внимания уделяется пропаганде правильного питания, богатого витаминами и микроэлементами, с обязательным включением свежих овощей и фруктов (это позволило снизить заболеваемость раком желудка и толстого кишечника).
Во-вторых, при общей более высокой заболеваемости раком европейцев и северо-американцев смертность от злокачественных опухолей у них почти такая же, как у нас. Главная тому причина — там заболевание гораздо чаще, чем у нас, выявляется на начальных стадиях развития, и немалую роль в этом играют программы скрининга. Они направлены на раннее выявление рака молочных желез, шейки матки, толстого кишечника, предстательной железы. Есть экспериментальные разработки скринингов и по другим локализациям, например скрининг на раннее выявление рака легкого с помощью низкодозной компьютерной томографии, но эта программа дорогостоящая и проводится только в группах высокого риска.
— У нас же ведь тоже в поликлиниках установлены маммографы, но можно ли говорить при этом о полноценном маммологическом скрининге?
— Проблема не только в закупке оборудования — скрининг требует огромной организационной работы, необходима целая инфраструктура: нужно знать, сколько людей какого возраста на данной территории проживает, нужно организовать их вызов на обследование (в других странах обычно рассылают открытки-приглашения или звонят по телефону), нужно, чтобы отслеживалась регулярность этих обследований. То есть нужно создавать базу данных и иметь персонал, который все это будет контролировать. Затем — при обнаружении подозрений на опухоль — надо четко знать, в какое лечебное учреждение направить человека, а там его должны быстро принять.
Конечно, менталитет наших людей таков, что далеко не все граждане пойдут на скрининги, надеясь на традиционное русское авось. Так что население к этим программам еще готовить нужно.
Как, например, организован скрининг на выявление скрытой крови в анализе, извините, кала (на рак толстой кишки). Волонтеры ходят по квартирам, вручают баночки с инструкцией: куда нужно завтра принести эту баночку с анализом. И люди делают это. У нас и представить себе такое пока невозможно.
Или еще пример. В Голландии очень развиты маммографические скрининги — там даже на железнодорожных вокзалах самых маленьких городков (я видел это в Утрехте) созданы маммографические центры. Многие жители Утрехта ездят на работу в Амстердам, и по дороге женщины могут зайти в этот центр и сделать снимок. Если что-то в этом снимке насторожит медиков, женщину пригласят на прием к врачу.
— Одна из разрабатываемых вашим центром тем — наследственные раки. У вас открыта лаборатория молекулярной онкологии, где делается ДНК-анализ на генные мутации. Что это может дать в плане ранней диагностики?
— Мы обследуем больных с подозрением на наследственный характер заболевания. И если у пациента выявляется мутация, вызывающая повышенный риск онкозаболевания той или иной локализации, приглашаем на обследование и его здоровых родственников. Пока что такое обследование проводится на хозрасчетной основе, но в ближайшее время, надеюсь, оно станет бесплатным.
В наших планах — открытие центра наследственных раков, и начать мы планируем с населения Кронштадта. Будем выявлять людей с высоким риском развития онкозаболевания и наблюдать за ними. Кронштадт выбран не случайно. Это фактически изолированный небольшой город, где одна больница, одна поликлиника. Там проще организовать процесс и отслеживать его эффективность. В дальнейшем мы планируем распространить наш опыт на другие районы. Сегодня сомнений нет, что наследственность является важнейшим фактором риска развития рака. Мы предполагаем, что люди из группы риска будут периодически обследоваться, и таким образом возрастают шансы выявить онкозаболевание на ранней стадии. А ранняя стадия — это отличные прогнозы на успешное лечение и долгую жизнь.
— Но если пациентки, имеющие ту же мутацию генов, что, например, и Анджелина Джоли, захотят последовать ее примеру и в профилактических целях удалить органы, наиболее подверженные риску?
— Такая мутация, как у Джоли, есть примерно у 10% больных раком молочной железы (так называемая BRCA-мутация). Наличие этой мутации у здоровых означает чрезвычайно высокий шанс развития рака в течение жизни. Для женщин это означает высокий риск онкозаболевания женской половой сферы, для мужчин — повышенный риск развития рака поджелудочной и предстательной желез. Риск заболеть при такой мутации в течение жизни составляет 80 — 90%.
Что же касается отношения к профилактическим операциям (удаление молочных желез, яичников), то с позиций профилактики все сделано правильно. Хотя, безусловно, найдутся люди, которые скажут о судьбе, о том, что предначертанное все равно сбудется, что есть и другие локализации рака и другие болезни, от которых тоже умирают. Как поступить в конкретном случае — решает сам пациент с участием специалистов.
— Есть ли новые методики в лечении злокачественных опухолей? Или врачи по-прежнему используют для химиотерапии яды, созданные для химического оружия в Первую мировую войну?
— Лечение онкозаболеваний, как мы знаем, включает три составляющие: хирургическую, лучевую и лекарственную. И как раз самое прогрессивно развивающееся направление — лекарственное. Это связано с достижениями молекулярной биологии и все большим пониманием механизмов развития опухоли.
Прежде всего это таргетные (точечные) препараты, действующие целенаправленно на определенные опухоли, вызванные теми или иными конкретными генными мутациями. Результаты лечения очень высокие. Правда, и стоимость лечения крайне высока. И еще один серьезный минус: «работают» они только при определенных опухолях, вызванных конкретными мутациями. Так что пациентов, которых можно пролечить именно такими препаратами, приходится отбирать. Например, при раке легкого таргетную терапию можно назначить лишь 7% больных. Для остальных 93% используется стандартная химиотерапия.
Есть и другие таргетные препараты, действующие при иных локализациях опухоли, но и тут — с учетом мутаций — они подходят максимум полутора процентам больных. В целом направление очень перспективное, но говорить о том, что оно уже сейчас может заменить стандартное лекарственное лечение, пока преждевременно.
Есть и другое перспективное направление лекарственной терапии — препараты для коррекции иммунной системы человека. Дело в том, что опухолевые клетки в организме человека ведут себя так, что наша иммунная система их не видит, принимает за свои, здоровые. И не уничтожает их. Опухолевые клетки между тем множатся и множатся. А препараты иммунотерапии помогают организму «проснуться» и распознать врага. И тогда собственная иммунная система начинает убивать опухолевые клетки. Результаты — потрясающие. Отмечу, что огромный плюс препаратов иммунотерапии в том, что они действуют при раках разной локализации: легких, почек, меланомы, мочевого пузыря, молочных желез, шеи, головы. Правда, и эти лекарства помогают далеко не всем пациентам, и теперь ученые ищут маркеры, которые бы свидетельствовали о том, будет действовать иммунотерапия при лечении конкретного пациента или нет.
Вообще надо помнить, что практически не существует одинаковых опухолей! Каждая — индивидуальна, что подтверждают проведенные расшифровки полного генома опухолей. Отличается даже геном опухоли и ее метастазов в организме пациента, да и в самой опухоли есть участки с разными геномами — в иных образованиях насчитывали до двухсот разных мутаций.
— Будет ли когда-нибудь побежден рак?
— В плане создания таблетки, которую проглотил — и все как рукой сняло? Думаю, нет. По крайней мере в будущем, о котором имеет смысл говорить. Но к концу XXI века новые технологии позволят перевести рак из неизлечимого заболевания с относительно коротким сроком выживания в неизлечимое хроническое заболевание с долгой продолжительностью жизни. Ну, по типу гипертонии, сахарного диабета. С ними при правильной коррекции можно ведь теперь жить до глубокой старости.
— Как вы оцениваете уровень оказания онкологической помощи в Петербурге?
— Сейчас в клиниках достаточно хорошая оснащенность. Есть вся базовая химиотерапия. Для некоторых редких форм рака закупаются импортные препараты. Проблемой остается лучевое лечение. Лучевых установок на город не хватает, и если какой-то ускоритель выходит из строя, появляются большие очереди. Но в целом уровень оказания помощи — как в обычной клинике в Европе (в специализированных европейских онкологических клиниках он, конечно, выше).
— Какие советы вы можете дать горожанам перед сезоном отпусков?
— Напомню известную истину, которую наш народ почему-то упорно игнорирует: загорать — не полезно! А если вы получили солнечный ожог, то считайте, что нанесли урон здоровью. Так что в часы наибольшей солнечной активности (примерно с 11 до 16 часов в наших широтах) не сидите на пляже, а если уж сидите, то под хорошим тентом.
Теперь что касается южных стран. Мы — северные люди, и наша кожа беззащитна перед южным солнцем. Поэтому старайтесь не загорать и обязательно пользуйтесь солнцезащитными кремами с высоким фактором защиты. И особенно не полезен отдых в южных краях зимой, когда кожа совсем не успевает перестроиться с холода на жару. Из-за дальних поездок в райские тропики стали фиксироваться случаи меланомы у детей (тогда как раньше этот недуг у детей встречался крайне редко). Так что рекомендую отдыхать в наших широтах.
Меры профилактики онкозаболеваний
1. Полное прекращение курения. Курение провоцирует возникновение не только рака легких, но и злокачественных опухолей головы, шеи, молочных желез, поджелудочной железы, пищевода, мочевого пузыря. А те, кто курит сигары и трубки, сами себе устраивают рак нижней губы, рак глотки.
2. Снизить потребление спиртных напитков.
3. Потреблять достаточное количество фруктов и овощей. Очень полезна средиземноморская диета, основанная на употреблении овощей, фруктов, оливкового масла, рыбы и морепродуктов. Допускается бокал (не бутылка!) красного вина.
4. Здоровый образ жизни, спортивные занятия.
5. Борьба с лишним весом.
6. Избегать длительного пребывания на солнце.
7. Представительницам прекрасного пола рекомендуется ежегодный осмотр гинеколога.
Меры, направленные на раннее выявление онкозаболеваний
✓ Для женщин — регулярное (хотя бы раз в год) посещение гинеколога, сдача анализа на рак шейки матки. УЗИ молочных желез (для тех, кому не исполнилось 40 лет) — хотя бы раз в 2 года. Маммографическое обследование раз в 2 года для женщин от 40 до 50 лет, старше 50 лет — ежегодно. К счастью, опухоли все-таки не возникают за две недели. От появления первых злокачественных клеток до клинических проявлений недуга проходят годы.
✓ Для мужчин старше 50 лет — анализ на ПСА (простатоспецифический антиген) каждые 1 — 2 года.
✓ Сдача анализа кала на скрытую кровь — после 50 лет, с периодичностью 1 — 2 года.
✓ Многие люди боятся колоноскопии (ее делают при подозрении на опухоли кишечника). Сейчас можно сделать так называемую виртуальную колоноскопию (когда на основе компьютерной томографии идет реконструкция кишечника). Но если опухоль найдут, придется делать колоноскопию обычную.
✓ Следить за состоянием родинок. При выраженных изменениях обращаться к врачу.
