От Геннадия Дорошева: Не в этой ли бесхитростной ситуации — испытание человечности?
— Сегодня в метро опять… В вагон зашла женщина и, окрашивая свой монолог восточной мелодикой (я дремал и глаз не открывал), стала просить денег на лечение дочери. Знакомый голос по традиции предлагал всем, кто сомневается, проверить справки. Сразу вспомнилось, как недавно в подобной ситуации (может, и женщина была та же?) один из пассажиров подошел к просящей милостыню и очень уверенно стал предлагать свою помощь. Дескать, он врач одной из больниц, где ребенку смогут помочь бесплатно. Шум поезда заглушал диалог, но суть была ясна: женщина явно не была заинтересована в этом предложении и спешила удалиться.
Или вот наблюдение. Напротив одного их соборов в центре стоят с кружками в руках возрастные дамы (причем иные, судя по их виду, явно не православного вероисповедания). Когда какая-то старушка — видно, совсем простодушная — попыталась встроиться в их ряд, я, проходя мимо, услышал немало перлов российской словесности, сполна оправдавших место действия — площадь.
Конечно, о бизнесе нищих известно давно, еще Брехт его выразительно показал в «Трехгрошовой опере» (опираясь на более ранний источник — «Оперу нищих», написанную аж в XVIII веке). Но как часто ловишь себя на том, что не можешь не подать, даже если разумом и понимаешь эту бизнес-основу. И сложно сказать, что в большей степени тобой движет: ухищрения «профессионалов» или жалостливость? Сердечное или же прагматичное следование евангельской фразе «рука дающего да не оскудеет»?
Одно могу сказать. Стараясь давать милостыню, хоть сколько, я неосознанно определяю ее размер тем «профессиональным» инструментарием, которым обладает нищий. Чем больше справок он готов предъявить, тем формальнее становится милостыня. С другой стороны, в Купчине, где я живу, обитает юродивая. Молодая, судя по всему, девушка в косынке, кофточке, юбке и чуть не в лаптях. Продавщицы магазинов, куда она заходит погреться, называют ее Катей. Она денег не берет. Кричит: «Да не надо мне!» — и убегает. Наверное, поэтому однажды я и сунул незаметно от самой Кати ей в карман некоторую сумму (превысившую другие мои скромные пожертвования). Иногда я вижу, как она заходит, например, в аптеку, начинает там плакать, а аптекарши успокаивают ее, сажают в уголок да следят, как бы кто не обидел. Не в этой ли бесхитростной ситуации — испытание человечности?
