От Тимофея ЧЕРНОВА:
— Стою на остановке, автобуса нет, трамваи мимо чешут, жарко, пыльно. Рядом дамы, приятные во всех отношениях, начинают возмущаться: вот, мол, набрали этих, всяких, не знают ни слова по-русски, руль держать не умеют, только что ездили на своих ослах, а теперь на автобусах тут ездят, как на ослах…
Гиря моего чувства справедливости всем своим весом начинает тянуть меня в сторону этих самых, как их. Автобус не приходит, потому что они не знают русского? Ну вот одна знаменитая певица, как выяснилось, тоже русского не знает, но к автобусу и трамваю это явно не имеет отношения, ведь так? И в конце концов, мы же интеллигентные люди, что за пещерный национализм? Оппонирую я дамам, правда, исключительно про себя. Дамы еще довольно долго (благо автобуса все нет) рассуждают на тему культуры, о том, почему в водители маршруток не идут «наши», проявляют чудеса осведомленности — в частности, в экономике и финансах. Как ни странно, им удается слегка поколебать равновесие моей гири — то ли оттого, что я заколебался (пардон) ждать этого автобуса, то ли оттого, что дамы, даром что давно перешагнули бальзаковский возраст, уж больно хороши и элегантны… Автобус в итоге приехал, и по дороге на работу, а также на работе я нет-нет да и обращался мыслями к утреннему разговору. Нет, нет и нет. Мое чувство справедливости, мое интеллигентное происхождение, наконец, нравственный закон внутри меня не позволяют мне думать так, как эти дамы.
Вечером того же трудного дня возвращаюсь с работы — иду мимо магазина, из которого буквально мне наперерез вальяжно выходит гражданин. С виду такой, про которого судачили те дамы. Гражданин (какой-то смежной страны, а может, уже и нашей) открывает зубами пробку бутылки и смачно плюет ею прямо мне под ноги. На лице гражданина играет довольная улыбка, меня он просто не замечает, настолько счастлив, приникнув к содержимому пивной бутылки. Ах ты, да я щас из тебя фарш для кебаба сделаю, да я щас позвоню Витьку, он из тебя шаверму нарежет! Интеллигентность меня стремительно покидает, и гиря справедливости мгновенно переваливается на противоположную сторону. Ну, как вы догадались, все это я выкрикиваю исключительно про себя. Брезгливо обходя валяющуюся пробку и булькающего гражданина.
Идти с бьющей по башке, болтающейся то туда то сюда гирей не очень удобно. Я хотел, чтобы она остановилась. И она остановилась. Аккурат возле бабушки, видом своим и возрастом не оставляющей сомнения в принадлежности и к «титульной» нации, и к истинно петербургскому происхождению в пятом поколении. Старушка присела возле клумбы и, озираясь, стала быстро-быстро выкапывать из нее кустики петуний и совать их в мешок. На лице ее играла улыбка — близнец той, что у любителя пива. Мысли о культуре, кебабах, маршрутках, ослах и снова о культуре, качнувшись вправо, качались влево и обратно. Пока не исчезли совсем за ненадобностью.
