«Отпустите нас сегодня пораньше, а то к бомбёжке опоздаем!..»

«Лениздат» выпустил книгу блокадных дневников, куда вошли записки восьмерых ленинградцев

Авторы этих строк — 13-летняя Зина Кузнецова, которая борется за себя и жизнь погибающей матери. Преподаватель ремесленного училища Константин Мосолов, ведущий дневник со своим маленьким сыном. Цензор Софья Неклюдова, вынужденная прочитывать чужие письма и телеграммы. Дознаватель комендатуры Владимир Кузнецов, отлавливающий в городе диверсантов. Главный инженер 6-й ГЭС Лев Ходорков. Лектор политотдела 42-й Армии Владимир Ге. 16-летний боец противопожарного полка Боря Капранов. И заведующий райздравотделом Кировского района Израиль Назимов...

— Дневники и воспоминания блокадников и защитников города, наравне с другими экспонатами, стали приносить к нам с первых дней открытия Музея обороны в 1989 году, — рассказывает один из составителей этой книги и старший научный сотрудник музея Ирина Муравьёва. — Рукописные, перепечатанные, фотокопии, ксерокопии. Прошло 25 лет, а эти уникальные документы продолжают и продолжают к нам поступать: вместе с сотнями писем они хранятся в рукописно-документальном фонде и иногда экспонируются на выставках.

По словам Ирины, держа в руках такой дневник, невольно задумаешься: а хотел ли автор, чтобы эти строки стали достоянием гласности? Имеем ли мы право на публикацию? Но скоро убеждаешься: автор хотел, чтобы дневник был прочитан! Более того, некоторые фразы — порой прямые обращения к возможному читателю — указывают на то, что писались они даже не для себя, а для родственников, близких, потомков.

Детские истории занимают в книге особое место.

«Дома меня заставала горькая картина, — пишет 13-летняя Зина Кузнецова. — Мама почти всегда лежала в полузабытьи. Я доставала свой сбережённый паёк и скорей старалась положить ей в рот. Масло разогревала и тоже ей в рот лила. Она через некоторое время оживала и узнавала меня».

Есть там и такие жутковатые строки: «Когда я простаивала у магазина, со мной часто стояла женщина. Она меня уговаривала пойти к ней. Говорила, что у неё тепло. Есть мулине, книги. Дома у коптилки я читала Зощенко, Робинзона Крузо… На все уговоры этой женщины я не соглашалась. Что-то настораживало. Я очень боялась её взгляда. Глаза у неё блестели, когда она смотрела на меня…»

Лев Ходорков руководит крупнейшей в Ленинграде ГЭС. Немцы обстреливают её каждый день. Из дневника, где он всё подробно фиксирует всё, что происходит, видно, как его заботит, чтобы станция работала. Чтобы выработала лишний киловатт, который поступил бы на хлебозавод, на водную станцию, в жилые квартиры: «Сильный мороз. Заморозили паропровод и водяной экономайзер… У начальника цеха собрались ИТР. Даю указание, что делать… В соседней комнате умирает кочегар. Мы не прерываем своих занятий… Всё мёрзнет. Надо спасать оборудование».

В дневнике Владимира Васильевича Кузнецова рассказывается о работе гарнизонной комендатуры. Эта сторона военных будней — очень редкая страница дневников или воспоминаний. Кузнецов говорит о борьбе с дезертирством и воинскими преступлениями. Сталкиваясь ежедневно с действиями, попадающими под строгие наказания — тюрьму и штрафроты, автор не озлобляется, не становится непробиваемым, наоборот, он даже пытается понять причины поступков. «За всё время это первый настоящий дезертир,— пишет он. — Все остальные — это всё-таки не трусы. Это были пьяницы, влюблённые, тоскующие по семьям или нежелающие служить там, где они служили».

Дневничок цензора Софьи Неклюдовой больше похож на сборник блокадного фольклора — трагическое здесь соседствует с комическим. Женщина записывает для себя слухи, байки или выписывает строки из просмотренных писем.

«Кинематографисты на трудовых работах по укреплению города: «Отпустите нас сегодня пораньше, а то к бомбёжке опоздаем!»

«Самая большая в мире библиотека, наверное, — те миллионы книг, которые сгорели в ленинградских буржуйках».

«Утром 1-го мечтала подольше поваляться в кровати, почитать, отдохнуть, но нахальные немцы (совсем обнаглели) без предупреждения как трахнули снарядом в дом 27, аж дом наш заходил и кровать моя стала заниматься утренней зарядкой».

«В одном доме зажигательная бомба упала... в бочку с водой».

Есть в этих, таких разных, дневниках и общее: это скрупулёзное описание продуктовых норм. Цифры человеческих потерь... И почти в каждом зафиксирован день 15 апреля 1942 года, когда по улицам пошёл первый после страшной зимы трамвай. «От волнения чуть не заплакал, — напишет Ходорков. — Только мы можем знать, что это такое — в Ленинграде трамвай...»

Книга вышла тиражом две тысячи экземпляров. В ней 600 с лишним страниц записей и рисунков восьмерых блокадников. Она поступила в петербургские книжные магазины.