Пенсне без стеклышка
Уже заглавие — «Поклонница», — появившееся на экране в вензелечках, показалось тревожным
1889 год. Писатель Антон Павлович Чехов (Кирилл Пирогов), приехав в Петербург, томится шумной бездарностью литературной тусовки с одной стороны и казенной твердолобостью цензурных чиновников — с другой.
Как-то средь шумного бала он замечает единственное человеческое существо: молодую женщину Лидию Авилову (Светлана Иванова). Лидия скромна и умна, да вдобавок начинающая писательница и при этом боготворит Чехова. Между двумя литераторами завязывается так и не случившийся роман: у Чехова — чахотка, а у Лидии — тупой ревнивый муж-инженер (Олег Андреев), малахольный брат-толстовец (Артем Яковлев) и дети.
Но она все-таки становится последней музой и другом гибнущего писателя.
Роман, возможно, не случился не только из-за внешних обстоятельств; нет оснований думать, что Чехов разделял эти чувства. Мемуары Лидии Авиловой, по которым и снят фильм, часть публики сочла не вполне достоверным рассказом. По поводу того, что были знакомы, дружили, переписывались, — спору нет. А вот остальное...
Впрочем, и сам фильм «Поклонница» похож больше не на историю действительного романа, а на фантазию расчувствовавшейся поклонницы о романе с кумиром. Тем более что сам Антон Павлович в своей дружеской критике отмечал излишнюю сентиментальность стиля Лидии Авиловой.
Уже заглавие — «Поклонница», — появившееся на экране в вензелечках, показалось тревожным. И за жуткие фортепианные наигрыши, которые должны навеять лирическое настроение на зрителя, — за них композитору Игорю Корнелюку Чехов спасибо не сказал бы.
Не сложилось. Да, конечно, это именно фантазия, мечта: вот все окружение — тупые, черствые люди или вообще скоты, а вот — она и он. Она — тонко чувствующая, трепетная, несчастная, он — ироничный, ранимый, замкнутый, немножко нелепый. Где-то здесь психология, в общем, и заканчивается.
Начинается — романтика: вот они едут в экипаже, вот несутся на санках, вот прощаются на вокзале... Чуть-чуть похоже на те чужие фотоальбомы, которые нам показывают в гостях, и мы смотрим, чтоб не обидеть хозяев.
Кроме того, как и всякая утрированная романтика, в какой-то момент «Поклонница» становится фарсом. Уж слишком сгущены краски, слишком густо наложен грим. Пенсне Чехова и борода Толстого так навязчиво напирают на зрителя, что талант Кирилла Пирогова и Ивана Краско оказывается вроде бы и ни при чем. А без них и пенсне, и борода кажутся фальшивыми, реквизитными.
Интересно, конечно, что сам Чехов тут получается как бы своим собственным фельетонным персонажем. Может быть, конечно, в этом есть какая-то извращенная справедливость — насмешка над смешливым молодым Антошей Чехонте. Но поздний Чехов, автор «Чайки», наверное, заслуживает какого-то более серьезного разговора.
В какой-то момент в фильме нам показывают мхатовскую репетицию «Чайки». Станиславский говорит «Нине Заречной», читающей монолог про львов, орлов и куропаток: «Зачем вы переигрываете?» Вопрос, конечно, с философской точки зрения интересный — учитывая, что мы видим спектакль, который ставится в спектакле, который показан в фильме. Но он, вопрос этот, вдруг становится ключом ко всей «Поклоннице». И, замирая от собственной наглости, тихонько повторяешь эти слова: «Зачем вы переигрываете?»
