Пить, курить и говорить Гордон начал одновременно

А петербургских слушателей Александр обвинил в лености

Один из самых известных телеведущих страны, актер и режиссер, обладатель двух ТЭФИ и просто импозантный интеллектуал Александр Гордон на днях знакомил питерскую публику со своими любимыми стихами. 

Мероприятие проходило в рамках литературного вечера «Противоядие». Разговор со слушателями был очень личным: поэзия, воспоминания, близкие друзья и женщины — Гордон говорил много и откровенно. И хоть в итоге зрители пришлись ему не по вкусу, присутствующим было о чем задуматься.

— Добрался до вас в абсолютно «разобранном» состоянии, — признался Александр в начале встречи. 

После чего, достав бутылку коньяка и сигареты, сказал, что «вечер будет трудный и для меня, и для вас. Я вас буду пытать воспоминаниями, стихами и собой, а чужая жизнь очень скучна». Разлив свой «реквизит», Гордон подобрался к главной теме события, объяснив: «Я счастливый человек, потому что одно из главных везений жизни — это встречи с людьми. Я людей встречал много, и большая часть из них оказалась поэтами. И многие — великими поэтами».

Александр начал со своего становления в восприятии поэзии, попутно вспоминая об отце: «Я с отцом познакомился в девятнадцать лет. И это двойная радость для меня, что, во-первых, познакомился и, во-вторых, что не познакомился раньше. Потому что когда мы наконец сошлись, я выяснил: мой папа — это глыба такого масштаба, что если бы мы жили вместе, эта глыба меня бы успешным образом задавила. Первая с ним встреча заставила меня смотреть на мир по-другому, что я до сих пор и делаю». 

Постепенно переходя к теме знакомств с великими, Гордон увлеченно рассказал о том, как впервые попал на телевидение: «В двадцать пять лет мне приспичило с маленьким ребенком уехать в Америку навсегда, потому что тогда уезжали только навсегда, другого варианта не было, на дворе был 89-й год. Америка — это был самый авантюрный и сумасшедший период моей жизни. Я работал в пиццерии, и когда заказов не было, я ходил на берег океана рыбачить. И вместо денег приносил домой рыбу, у меня даже была отмазка для жены: «Я же принес рыбу, что тебе еще надо?» Однажды я, как обычно, стоял с удочкой, а со мной по соседству стоял негр, тоже рыбачил. Мы каждый натаскали гору этой рыбы, а у меня нет с собой ничего, куда ее сложить. И этот мужчина дает мне газету «Новое русское слово» и говорит: «На, заверни». Ну, я завернул эту рыбу и пошел домой. Прихожу и вижу — поверх чешуи — объявление в этой газете о том, что требуются сотрудники на первое русское телевидение. Я тут же, не снимая рыбы с объявления, позвонил, и меня приняли на работу. Вот так я оказался на телевидении». 

Одним из первых его интервью было с нобелевским лауреатом Иосифом Бродским. Александр признался: «Я не люблю Бродского, не в Питере на Васильевском острове будет сказано. Как поэта не люблю. Он замечательный философ, замечательный человек, но у меня другие поэтические пристрастия».

Оказалось, что Гордон застал в Америке и своего кумира детства и юности, известного поэта, фронтовика Александра Петровича Межирова, который в шестьдесят лет был выслан из СССР, и, по словам Гордона, это было для него равноценно приезду Пушкина в Нью-Йорк.

Дальше Александр вспомнил поэта и близкого ему человека Яна Яновича Гольцмана, сказав: «Это еще одна знаковая фигура в моей жизни. Самое тяжелое, что у меня было в моей жизни, — это поход с ним в мою родную деревню под Тверью. В пять часов вечера мы встали на лыжи, а в час ночи я услышал от него: «Не спать, а то замерзнешь». За это время мы прошли десять километров. На самом деле врагу не пожелаешь, но я бы прошел их с ним еще не один раз. Он был настоящим другом огромному количеству людей, мы все до сих пор его помним. За полгода до смерти он написал цикл стихотворений, и потом выяснилось, что он не просто все знал, он еще и все видел и нас к этому готовил». Зачитав несколько стихотворений Гольцмана, Александр сделал акцент именно на этих строках: 

Что терять, когда потерям счету нет?

Может, только порешив, что песня спета,

Напоследок излучаешь столько света,

Что кому-то и взаправду виден свет. 

Возвращаясь к теме семьи, Гордон рассказал: «Мой дядя был поэтом и жил в Одессе, прошел войну, имел две медали за отвагу. На его 80-летие мэр Одессы позвонил и спросил: «Измаил Борисович, что вы хотите в подарок на день рождения»? Дядя, недолго думая, ответил: «Потемкинскую лестницу». На что мэр сразу сказал: «Она ваша». Так что знайте: она немножечко и моя. А в общем, говоря серьезно о его творчестве, вспоминается случай, когда Борис Слуцкий, услышав его баллады, сказал, что лучшего о войне он не слышал ничего».

После каждого рассказа о важном для себя человеке Александр зачитывал несколько его стихов. В конце концов важный человек остался один — его отец. И тут он рассказал историю знакомства с ним, а точнее, как это сложилось: «Я поступаю в институт, и вместе со мной поступает курчавый еврейский мальчик Петя, который очень любит рассказывать анекдоты. А я терпеть не могу, когда при мне кто-то рассказывает анекдоты, я сразу начинаю в ответ рассказывать. Он обижается, приходит домой и говорит своей маме: «Ида, меня обидели, он рассказывает анекдоты лучше меня!» «Кто он-то?» — спрашивает мама. «Какой-то Гордон», — отвечает Петя, и тут Иду перемыкает, потому что она вспоминает моего папу и начинает догадываться, что я его сын. На следующий день Петя подходит ко мне и спрашивает: «Как зовут отца твоего?» С такой, знаете, библейской интонацией. Я ему отвечаю: «Гарри Гордон» и подтверждаю, что он родился в Одессе. Он мне на это заявляет: «А моя мама его знает». И тогда я говорю гениальную вещь: «Ну, тогда пусть и меня познакомит». Вот так и состоялось решение ехать знакомиться с папой. Петя сейчас, к слову, ведет интеллектуальное шоу на ТВ, где все облачены в золотые мантии, а он их тревожит. (Петр Кулешов и его передача «Своя игра». — Ред.)

Напоследок Гордон заявил, что присутствующие слишком ленивы, чтобы среагировать на его выступление. «Вам подавай что-нибудь отдельненькое», — с едким сарказмом сказал Александр. Причин на то не было, и почему телеведущий решил, что его холодно приняли, осталось загадкой. Зато до каждого из присутствующих дошла в тот вечер его основная идея: «Мне очень важно произносить все эти слова, потому что тогда мне кажется: что-то еще продолжается».