По порядку все планеты назовет любой из нас…

В этом году петербургская Ночь музеев была посвящена теме космоса — как-никак в апреле минуло ровно полвека с того дня, когда Юрий Гагарин отправился в неведомое.

В этом году петербургская Ночь музеев была посвящена теме космоса — как-никак в апреле минуло ровно полвека с того дня, когда Юрий Гагарин отправился в неведомое.Ночь музеев не очень подходит для созерцания, она слишком бурлит жизнью — даже тихие маленькие музейчики наполняются какой-то несвойственной им горячечной энергией. Наши корреспонденты, которые провели бессонную ночь наедине с искусством, уверяют, что ничуть не устали.

Включить дефлекторы! Огонь из фазеров!

Старые добрые ЭТАЖИ превратились в космический корабль инопланетного происхождения

Вход забит ждущей толпой. Такого не видели летные училища. Видимо, заворожило название программы этого вечера: «Космическая Одиссея-2011. Космос. Как добраться?» Действительно, как?

Заходишь внутрь и попадаешь в центрифугу: по узким лестницам вверх и вниз мечутся люди. Огромные очереди в туалет. «На первом этаже закрыто, там женщина без трусов заперлась и сидит!» — «Не врите, мы-то все видели, что заходила она в трусах!» Страсти подогреваются сидром, который тут раздается бесплатно. 

Наизусть знакомые ЭТАЖИ превратились в космический корабль инопланетного происхождения. Телевизоры, висящие на лестнице, показывают старую фантастику вроде «Барбареллы» с Джейн Фондой, и на все этажи раздаются тревожные крики: «Включить дефлекторы! Огонь из фазеров!» 

Коридоры стали тоннелями, уходящими в неизвестных направлениях, да еще заставленные какими-то металлическими инсталляциями. В черной будочке, похожей на походный складной туалет, люди увлеченно пишут какие-то «письма космонавтам». 

— А что, оно правда отправится в космос, на МКС, что ли? 

— Про это мне не сообщали, — честно отвечает девушка из персонала. 

На третьем этаже, где раньше было кафе «Зеленая комната», теперь танцпол. Вместо того чтоб танцевать, юнцы стоят и вдумчиво слушают космические звуки. Играет группа с названием, которое я в общем гуле так и не разобрал. Впрочем, какая разница — играет-то клево. На стене за спиной у девушки-солиста разворачиваются огромные психоделические пейзажи юпитерианских лун. 

Мимо крадутся совсем уж невообразимые серебристые тени — это «Странствующие куклы господина Пэжо», пришедшие сюда развлекать малышей. Но, кажется, с наплывом хипстеров даже странствующим куклам не сладить. 

Решаешь, что для тебя этого всего многовато, выходишь в огромную лоджию на крыше вдохнуть свежего воздуху. Там тоже тусуются. Огромный надувной шар — это инсталляция художника Алексея Богданова «Белое солнце», и при нем даже есть своя планета Земля — выложенная из тысячи с чем-то зеленых и красных яблок. 

Если кто-то неугомонный заберется по лестнице на самый верх — тут-то ему и откроется, что ЭТАЖИ — это действительно замаскированная ракета, причем воткнутая носом в землю. Здесь, на пятом этаже, явно расположены двигатели: все заполнено дымом, грохотом, и вокруг торчат какие-то трубы и приборы. Это работает интерактивная выставка «Пролом»: здесь выставляются люди, которые дарят металлолому новое рождение. «Пролом» — еще и потому, что пришлось сломать стену, чтоб внести некоторые исполинские экспонаты. 

Огромный бывший трансформатор превращен творческой фабрикой в какое-то подобие органа с трубами. За ним диджействует голый молодой человек, раскрашенный под черно-белого робота. 

— Я думаю, раз моя фамилия — Яковлев, — значит, мой предок был какой-нибудь Джакоб, типа как из сказок братьев Гримм, — объясняет мне, перекрикивая грохот, куратор выставки и владелец «Jacob’s Machines» Виталий. — И мне от предка передалась любовь к вещам, к хорошим вещам, которые послужили человеку. Вот все эти огромные старые трансформаторы — они же работали на нас столько лет. Мы выражаем свою благодарность к ним, давая им новое рождение. У нас большие планы! Мы хотим достать списанный истребитель — не спрашивайте откуда — и тоже сделать из него кое-что новое. В кабине будет диджейский пульт, а на крыльях будут танцевать девушки. Те самые крылья, которые несли на себе ракеты, смерть, — они будут нести любовь... 

Федор ДУБШАН 

Как пройти в аптеку... 

Узнать, как пройти около полуночи в аптеку, было нетрудно — хвост очереди тянулся от Большого проспекта к дому 16 — 18 на 7-й линии. Старейшая в Петербурге «Императорская аптека «Доктор Пель и сыновья» впервые участвовала в акции. Запускали небольшими партиями, внутри аптеки было не протолкнуться. Спасибо сотрудницам — помогли, я бы сама прорваться сквозь толпу даже с бейджем прессы ни за что не решилась…

Старинный антураж залов (бережно отреставрированных после пожара и проливки здания в 2005 году) и таинственного подземелья, где «фармацевты» готовили снадобья, а на стенах проступали грифон и «тайные знаки», вполне соответствовал духу петербургской ночи. За окном лестничной площадки чернела «Башня грифона» — до недавнего времени место паломничества горожан и гостей города — она также была испещрена цифрами в странном порядке и, говорят, творила чудеса, исполняя желания… Но жители двора взмолились и упросили жилищников двор закрыть и знаки замазать.

Среди посетителей, плотным потоком поднимающихся по лестнице аптеки, я заметила мужчину с крошечным котенком на руках. На вопрос, что подвигло взять с собой на акцию такого малыша, петербуржец, представившийся Андреем, пояснил, что котенка упорно предлагал всем желающим прогуливающийся вдоль очереди гражданин маргинального вида. «Вот я и пожалел котенка и взял себе», — сказал Андрей. Я предложила назвать малыша Пелем. «Скорее Пелей — это девочка», — ответил сердобольный гражданин.

...и в библиотеку

Вопрос «Как пройти в библиотеку?» для Санкт-Петербурга в Ночь музеев часа этак в два —три ночи весьма актуален. Целый ряд библиотек принимал участие в музейном вечере до 23.00, в том числе и единственная в городе библиотека для слепых на Петроградской стороне. Тут уж можно было почувствовать — что значит, не видя, читать по Брайлю, искать информацию в Интернете на слух, а с помощью рельефного глобуса, закрыв глаза, определять материки и очертания стран. Библиотека с трудом вмещала всех желающих.

Библиотека имени Лермонтова на Литейном — в старинном особняке Мусиных-Пушкиных — встречала полумраком и таинственным светом свечей. Но, впрочем, далее было светло, и даже в библиотеку записывали без паспорта всех желающих. Среди стеллажей я обнаружила уютно устроившуюся в кресле и читающую молодую женщину, рядом спала ее дочка: «Вот, не успели добраться домой, путешествовали по музеям, но ночь в библиотеке — это запомнится». А я тем временем попала к астрологам-библиотекаршам. И мне на полном серьезе предложили испытать судьбу: запустить руку в прозрачный сосуд и вытянуть свернутое в трубочку предсказание. Оно гласило: «Прежде чем о чем-то мечтать — подумай, а вдруг сбудется…» Потом я смотрела в самом красивом зале библиотеки до начала пятого утра «Москву — Кассиопею» и «Отроков во Вселенной» — лет тридцать, а то и больше не видела этих фильмов…

В предрассветных сумерках самые стойкие все еще, сверяясь с картой, стремились попасть в очередной музей. В переходах Музея Арктики и Антарктики на скамеечках дремали молодые люди, у Музея Достоевского стояла очередь, последний бесплатный автобус, развозивший посетителей, пронесся в сторону ЭТАЖЕЙ — там на крыше очень хорошо майским утром встречать рассвет.

Галина Артеменко, фото автора

Вокзал — несгораемый ящик разлук моих, встреч и разлук!

Центральный музей железнодорожного транспорта в Ночь музеев приготовил сюрприз для своих посетителей: там открылась выставка французских фотохудожников Аллы Александровой и Кристины Шпиц «Стоп-кран или Nostalgie du voyge». 

Художницы поделили между собой стены. На двух — фотоработы Кристины Шпиц: лирические, черно-белые снимки вокзалов, поездов и усталых пассажиров; а на двух других — яркие, красочные, ироничные инсталляции Аллы Александровой, которая к железнодорожной тематике относится без пиетета, а главным героем (или героиней) ее коллажей и инсталляций стал длинноногий красный заяц-безбилетник. Но посмотреть спокойно эту выставку не удалось: нас то и дело отвлекали разные вокзальные обитатели. Вот красавица — торговка пирожками (пирожки у нее были с капустой, мясом, печенью и яблоками — на любой вкус, и такие, что пальчики оближешь!). Строгий милиционер в форме забытого образца, влюбленная парочка — узбек и его юная невеста, которые все теряли друг друга в толпе, а потом находили и, расталкивая посетителей, бросались друг другу в объятия. Симпатичная школьница с гвоздиками, с аппетитом поедавшая пирожки. Венечка Ерофеев, старательно закусывающий уже которую бутылку одним бутербродом. Улыбчивая буфетчица, щедро разливавшая по стаканам не какой-то там портвейн «777», а настоящее французское шампанское! И все это сопровождалось пением вокзальных музыкантов. Вот на такой ретровокзал попадал каждый, пришедший в музей этой ночью. 

В этой вокзальной суматохе вести беседу было непросто, но, перекрикивая общий шум, фотограф Кристина Шпиц рассказала нам, что же здесь происходит и как все это родилось:

— Эта выставка называется «Nostalgie du voyge», потому что это наша ностальгия по железной дороге, ведь теперь мало кто ездит на поездах, все летают, а у нас во Франции ездят на скоростных электричках: только сел — и уже приехал. А вот как раньше, когда люди садились в поезд, обустраивались, доставали еду, наливали водочку, долго ехали и смотрели в окно, — такого уже почти нет. И мы скучаем по таким путешествиям. Но это также ностальгия по тому времени нашего детства — по 70-м годам, по Советскому Союзу, по себе самим.

— Кристина, вы ведь актриса и ленинградка, как же вы стали художницей и француженкой?

— Да, я 10 лет проработала в Театре «Суббота» и, живя в Ленинграде, не была знакома с Аллой Александровой, хотя мы жили рядом: я у Финляндского вокзала, а она на «Чернышевской», ходили по одним улицам, ездили на одних и тех же электричках в Комарово, а встретились только в Париже, в Сорбонне, где обе проходили курс истории искусств. И выяснилось, что мы обе занимаемся фотографией, и вот с тех пор мы вместе создаем проекты и вдохновляем друг друга. 

— Где вы делали ваши железнодорожные снимки?

— Это Московский вокзал, Витебский и только на одном снимке — парижский вокзал. Когда наша выставка проходила в Париже, то ко мне подошла женщина, показала на один снимок, и сказала, что она уже 30 лет как уехала из Ленинграда, но помнит это место — лестницу на Витебском вокзале. Я спросила ее, как же она узнала, и она ответила: «а там все так же не хватает плиток в полу». 

Виктория АМИНОВА, фото Натальи ЧАЙКИ

На Венере, ах, на Венере, у деревьев синие листья...

Космическая тема, заданная в эту ночь всем музеям города, обернулась для Музея Анны Ахматовой в Фонтанном доме праздником авангарда и абсурда. Казалось бы, какое отношение имеют Анна Андреевна и Серебряный век к космосу? Но каждый, кто побывал этой ночью в музее, мог убедиться — связь есть.

Тихий уютный сад музея преобразился. Странные цветные шары, как будто прилетевшие с других планет, повисли среди деревьев. По аллеям бродили Пьеро и Коломбины на ходулях. В одном углу сада демонстрировали старинные немые фильмы с Верой Холодной, а в другом, на эстраде под громким названием «Числокосм», расположились участники II Международного фестиваля Велимира Хлебникова. Вот уж кто был связан с Космосом, как говорится, напрямую. В своих произведениях он довольно точно описал Интернет и Живой Журнал, предсказал катастрофу 1917 года. 

Прочесть что-то в «звездной книге» пытались многие поэты Серебряного века. «Звезда Маир» сияла Федору Сологубу, о Венере, где «у деревьев синие листья» и «нету слов обидных или властных», мечтал Николай Гумилев, зловещий Марс вспоминала Анна Ахматова. И ничего удивительного, что вторую сценическую площадку, устроенную на крыше художественной галереи «Сарай», плотно заняли современные поэты.

Сказать, что Музей Ахматовой в эту ночь был переполнен, значит ничего не сказать. И каждый находил что-то для себя. Молодожены приехали в Шереметевский сад, можно сказать, прямо из-под венца. Выпили шампанского под старинными липами и отправились строить семейное счастье. А пожилая пара уютно устроилась на скамеечке перед шаром-экраном и смотрела старинные немые фильмы. В кустах стоял рояль. То есть это было пианино, на котором мог поиграть каждый желающий. А еще каждый желающий… мог поесть бесплатно. Если, конечно, угадает: строчки какого поэта написаны на табличке у выбранного блюда. 

Нина Попова, директор Музея Ахматовой, твердо уверена, что ночь в музее — это замечательная игра. 

— Ночью другой свет, другое состояние, и возникает гораздо более объемное, сложное измерение, чем днем, когда идет экскурсия, и все серьезно, буднично. Преодоление будничности — вот то, чего мы хотим добиться. Кроме того, это освоение пространства, примыкающего к музею. И еще — обратите внимание: стоит очередь — и ни одной бутылки пива нет. И так будет почти до самого утра.

Наталия ПЕРЕВЕЗЕНЦЕВА, фото автора

Про ботаников и футуристов

Ночной звонок: «Миша, ты представляешь, я у Планетария. Здесь такая очередь! Почти все юные. И пьянства нет. Все прилично. Миша, ты знаешь, у нас замечательная молодежь!»

Почему старый ворчун, мой приятель с Петроградской, вдруг подобрел? Не знаю. Но результат налицо — 60 музеев ломились от посетителей, большинство из которых вели себя прилично. 

…Ботанический музей и Ботанический сад также подготовили свои программы. Но все планы рухнули... Сотрудники обоих учреждений просто физически не смогли обслужить такое количество посетителей. Какого, к слову сказать, ни Ботанический музей, ни Ботанический сад не видели, наверное, со дня своего открытия. Толпы молодых людей вдруг заинтересовалиcь ботаникой и бродили — одни между засушенными и заспиртованными примерами растительного мира, другие — меж живыми представителями флоры пустынь и тропиков.

Экскурсоводы, пораженные нашествием, вести экскурсии просто забывали. И реагировали лишь тогда, когда их о чем-то спрашивали. Корреспондент «ВП» спросил, что это капнуло ему на нос в пальмовой оранжерее, и сотрудник Ботанического сада рассказала ему, что когда в девяностые годы прошлого века была реконструкция оранжереи, то архитекторы и строители забыли воссоздать систему отвода конденсата, которая до тех пор действовала добрых полтора столетия. В результате в часы росы среди пальм начинается настоящий дождь, что, собственно, для пальм очень вредно — они должны впитывать влагу, а не обливаться водой.

Космос же ждал посетителей за оранжереей. Там в газоны были воткнуты карточки с изображением растений с космическими названиями — «Космос», «Марс», «Юпитер» и т. д.

…Музей петербургского авангарда (Дом Матюшина) не стал утруждаться и готовить сотрудников для проведения ночных экскурсий. Но там можно было за дополнительные деньги купить аудиоэкскурсию. 

С космосом тоже не задалось. На первом этаже — персональная выставка авангардиста Сергея Карасика с его печатной графикой — эпитафиями непостроенному Сталиным Дому Советов, советскому противогазу и Казимиру Малевичу, как учителю не возросшей школы. А на втором этаже зрителей встречала постоянная экспозиция музея — посвященная Михаилу Матюшину. Одному из трех художников (другие два — упоминавшийся Малевич и еще не упоминавшийся Филонов), оставивших последователей своего учения... Вы знаете, в этот музей надо ходить днем и внимательно слушать экскурсовода, потому что с эпохой футуризма за одну ночь не разобраться. 

Михаил ТЕЛЕХОВ, фото автора