«Победителей в информационной войне быть не может»

Профессор Наталья Клушина — о жизни в Интернете, о СМИ и о пропаганде

У председателя стилистической комиссии Международного комитета славистов, доктора филологических наук, профессора кафедры стилистики русского языка факультета журналистики МГУ Натальи Клушиной дел невпроворот: то она оппонирует докторские диссертации, то выступает с докладами на конференциях, организованных ведущими российскими университетами, то участвует в программах различных радиостанций, а еще вместе с коллегами выпускает журнал «Актуальные проблемы стилистики», читает лекции, консультирует дипломников. Только успела поучаствовать в научной конференции «Интернет-стилистика» в Университете Карла и Франца в Граце (Австрия), как новое приглашение: выступить на пленарном заседании научной конференции «Коммуникация в поликодовом пространстве» в Санкт-Петербургском политехническом университете, где «Вечёрка», улучив момент, пообщалась с главной дамой российской стилистики, чтобы узнать из первых рук, как отличить аутентичную информацию от фейковой, влияет ли Интернет на сознание человека и есть ли победители в информационной войне.

Интерпретации без достоверности

— Наталья Ивановна, недавно вся страна отмечала 70-летие Победы, в шествиях «Бессмертного полка», охвативших 9 Мая всю страну, участвовали более миллиона россиян. И что мы видим на следующий день в Сети? Фото выброшенных на свалку плакатов, разбросанных возле мусорных баков георгиевских ленточек — якобы дело рук «бюджетников», которых чуть ли не насильно привезли на автобусах, чтобы создать массовость движения, пустить пыль в глаза... Так подано 9 Мая альтернативными интернет-ресурсами. Как к этому относиться: как к эпизоду информационной войны или как к одному из вражеских пропагандистских трюков?
— Мы хотим верить, что Интернет — наш помощник, который облегчает нашу жизнь. Но мы не задумываемся, какого качества информация к нам поступает из Сети. А сегодня основная проблема — размывание категории достоверности. Мы ведь привыкли, что информация, которая к нам поступает из СМИ, априори достоверная, проверенная, обладает какой-то степенью истинности — не случайно опросы показывают, что российский читатель доверяет печатному слову. Кстати, если взять западные СМИ, то они тоже ориентируются на этические принципы, например, максимы Грайса (в них, в том числе, говорится о том, что информации должно быть ровно столько, сколько необходимо, чтобы раскрыть какую-то идею и объективно отразить факты). Мы же видим не просто факты, а интерпретацию того или иного события, которую и западные СМИ, и российские поворачивают в нужную им сторону. К сожалению, сейчас никто не заботится о достоверности, поэтому в Интернете есть и фейковая информация, и вбросы, и передергивание, и замалчивание фактов — все это находится в едином поле Сети, и в результате читатель путается: ему трудно отличить достоверную информацию от недостоверной.

— Получается, что Интернету нельзя доверять?
— Нельзя. Ведь вся информационная война ушла в Сеть. А за умы молодежи, людей с открытым сознанием сейчас идет борьба. Потому мы считаем, что молодежь в первую очередь надо обучать основам медиаграмотности.

— То есть уметь отличать достоверную информацию от фейковой?
— Каждый раз после моих выступлений, где я говорю, что надо обучать молодежь критически оценивать информацию, в том числе в Интернете, мне отвечают: вы сами рубите сук, на котором сидите! Вы, журналисты, сами создаете политические тексты и заряжаете массовое сознание, а с другой стороны — объясняете, как надо от этого защищаться?!

Понимаете, каждая страна пытается выстроить свою информационную безопасность, защитить свое пространство, в том числе и интернет-пространство, которое сегодня самое открытое. И если в газете редактор решает, что напечатать, а что нет, то в интернет можно выложить все что угодно.

И тут главное, чтобы молодежь понимала, что сейчас много возможностей дискредитировать наши национальные идеи, этические, нравственные позиции, разрушить наше мировоззрение изнутри. Например, только одно слово «колорады», запущенное украинскими СМИ, перечеркивает в сознании украинского народа всю нашу общую историю, дискредитирует победу над фашизмом. А сколько таких слов-снарядов было выпущено по украинскому народу?

Поэтому не только мы, но и любая другая страна выстраивает информационную безопасность. Медиатекст обязательно включает какую-то идеологическую позицию, но, поскольку любой человек имеет идеологические взгляды, хорошо бы, чтобы они консолидировались на благо нашего общества, чтобы страну не разрушили, как в перестройку, в том числе с помощью СМИ. То есть СМИ — это в какой-то степени оружие, которое может быть не только разрушительным, но и созидательным.

— Наталья Ивановна, а что ответить тем, кто считает, что журналистика должна быть свободной, без всяких идеологических накруток?
— Журналистика и есть свободная, но она не может быть безыдейной. Если, допустим, журналист не согласен с официальными установками, пожалуйста, иди работать на «Эхо Москвы», канал «Дождь», в «Новую газету». Все равно есть возможности заявить о своем мнении, просто ты должен выбирать те СМИ, чья позиция тебе ближе. Но в любом случае, если твоя точка зрения не совпадает с официальной, это не должно идти в ущерб государству. Да, для журналистики определяющей чертой должна быть свобода слова, и я понимаю свободу слова как разные возможности для передачи своей точки зрения. Но свобода слова не должна нарушать законы общественной жизни: нигде, не только в России, нельзя раскрывать гостайну или глумиться над государственной символикой. И с этой точки зрения в России все условия для развития свободной журналистики есть.

Размываются авторитеты

— Ну хорошо, вы говорите, что нельзя доверять всей информации в Интернете — надо относиться к ней критически, уметь сравнивать. А как можно научиться фильтровать информацию в Интернете?
— Вообще это одна из главных проблем, ведь в Сети много избыточной информации, в которой можно утонуть. И понятно, что, если хочешь получить более или менее объективную картину происшедшего, надо уметь сравнивать, сопоставлять информацию, взятую из разных источников. Надо научиться отделять интерпретацию от голых фактов, которые могут подаваться по-разному различными СМИ. И Интернет, если им умело пользоваться, предоставляет большие возможности для установления непредвзятых фактов. Приведу пример. Я всегда сопоставляю информацию россий­ских СМИ об Украине с тем, что пишут украинские сайты. И когда разворачивались события в Славянске, по ленте 

УНИАН прошла новость о том, что Игорь Стрелков расстрелял взятых в плен украинских солдат. Меня эта новость потрясла. Она переворачивала представления о военной морали, о справедливости. И конечно, работала против восставшего Донбасса. Но когда я стала обсуждать эту информацию со студентами и вернулась в архив агентства, то там я прочла, что эта новость… постановочная! Но кто будет перечитывать вчерашние новости?! Прочитав газету, мы в лучшем случае почистим на ней селедку, а не будем перечитывать, как Льва Толстого. Петербургский профессор Владимир Иванович Коньков правильно отметил основные черты текстов СМИ — они утилитарны и необратимы. А вот Интернет позволяет вернуться к прошедшему. И этим надо уметь пользоваться.

Есть и еще одна проблема — в Сети размываются все авторитеты. Какой-нибудь блогер наберет больше подписчиков, чем великий философ нашего времени. Поэтому мы ориентируем студентов, аспирантов на научные авторитеты: есть определенные авторы, которые пишут сами, дают пищу для раздумий, а все остальное — это может быть интерпретация, подражание... Ведь проблема авторства в Интернете тоже не решена — новые идеи мгновенно обрастают интерпретациями, и уже непонятно, кому они первому пришли в голову. То есть креативность в Сети очень быстротечна.

— И все-таки: влияет Интернет на наше сознание или нет?
— Мы настолько привыкли к Сети, она настолько вошла в наш быт, что мы уже не представляем жизни без Интернета. Не случайно австрийский профессор Бранко Тошевич как-то заметил, что в первую очередь, когда мы приходим домой, мы открываем холодильник и включаем компьютер. Наше общество погрузилось в интернет-реальность, и пока мы не можем сказать, насколько сильно это влияет на сознание, — видимо, поймем лет через пятьдесят. Но то, что это влияние есть, — несомненно. Например, раньше, когда существовало линейное письмо, мы выписывали каждую буковку, думали, как складывать слова, а сейчас технологии Интернета, такие как копипастинг например, формируют другое восприятие текста и другое восприятие жизни — скорость, быстрота, фрагментарность вытесняют вдумчивость, целостность и глубину. И как это повлияет на нас, мы не знаем. Моя дипломница, к примеру, привыкла к тому, что, когда она пишет слова, автокорректор дописывает их за нее. И однажды оставила брату записку: «Дай ки мя», а потом очень удивилась, когда ее любимый Барсик остался голоден, ведь брат не понял, что в записке была просьба дать киске мясо.

Однако некоторые психологи считают, что Интернет — то же, что и папирус, от которого мы когда-то перешли к бумажным носителям, а теперь к электронным. Здоровый мозг со временем приспособится.

— Мозг уже приспосабливается: мне, например, иногда лень писать слово «спасибо» или «пожалуйста», и я в эсэмэсках пишу «спс» или «пжл». И это очень удобно. Но не отразится ли это на русском языке — не превратится ли он со временем в язык Эллочки-людоедки?
— Язык некоторых людей может соответствовать языку Эллочки-людоедки. Но Эллочка была и тогда, когда не было Интернета. Этот типаж будет всегда. Другое дело, что мы можем общаться и как Эллочка-людоедка, можем в шутку сказать «упс!» или «вау!» — главное, чтобы это не был единственный регистр, который исчерпывает весь наш речевой запас. К сожалению, сейчас мы теряем стилистическое богатство, которое нам досталось еще с античных времен, например, теряем высокий стиль, который ныне не очень востребован. В итоге получается не трехмерная система стилей по Ломоносову (высокий, средний и низкий), а двухмерная. То есть высокий стиль уходит в ментальный запас, но он не вытесняется совсем, как об этом пишут некоторые ученые, отнюдь, и если понадобится, то мы его «достанем» и вспомним. Когда мы праздновали 9 Мая, то вспомнили высокую лексику, и то, что она не так популярна, может, и хорошо — высокий стиль не должен становиться привычным, повседневным.

СМИ должны помогать формировать идентичность

— Но вернемся к информационной войне. Как понять где правда, когда, как в случае обстрела Мариуполя, и ополченцы, и украинские силовики обвиняют другу друга в нарушении перемирия?
— У каждого есть своя идеология — взгляды, убеждения. У нас нет наднациональной истории — все события мы воспринимаем с определенных позиций, учитывая воспитание, культуру страны, ее традиции. И поэтому очень трудно убедить россиян в том, что наши СМИ дают лживую, неправдивую информацию, потому что мы живем в обществе, в котором и мы сами, и СМИ — часть нашего общества. Поэтому мы слушаем свои СМИ и формируем свою идентичность. А СМИ нам помогают в этом: дают аргументы, чтобы мы убедились в своей правоте или отстаивали свою точку зрения, подбрасывают общие идеи, которые нас могут объединить, и общие объяснения. То же самое происходит и в украинском обществе. Со стороны мы видим, как у них работает пропаганда, а украинцы, живя в своем обществе и доверяя своим СМИ, считают, что это нам промыли мозги. И в принципе общей правды трудно добиться, потому что каждый — член своего общества. На этом, кстати, и построены информационные войны: массы в основном верят своим СМИ. Поэтому мы учим студентов медиаграмотности, говорим им: если вы хотите узнать правду, исследовать спорный случай, то посмотрите различные интерпретации, уберите все оценочные суждения, очистите текст от авторского субъективизма, оценок, ярлыков, эмоций, и тогда можно найти рациональное зерно: был ли, к примеру, обстрел Мариуполя или не был, кто это сделал.

Плюс народная правда: когда в обход всяких СМИ молва несет информацию — кто-то что-то видел, узнал информацию от своего соседа, что-то произошло с его родственником, близким другом и т. д. — правда всегда пробивается...

— Вы правы: так я от одной жительницы полтавской деревни, с которой познакомилась в поезде, узнала то, что не сообщали СМИ. Например, что защитникам майдана давали наркотики: один ее сосед вернулся оттуда в деревню и умер, а второй сошел с ума… И все-таки хотелось бы спросить: кто может выиграть в информационной войне, есть ли в ней победители?
— Смотря кто и за что борется. Если мы боремся за умонастроения нашего общества, то тут мы выиграли: наше общество сплотилось вокруг наших идей, высокая поддержка президента и внешней политики — национальные СМИ здесь свою роль выполнили. Это была качественная журналистика, взвешенная, аргументированная, с доказательствами и документальными съемками, стилистически выверенный язык. СМИ всегда будут выполнять социальную роль и работать на благо общества. И это делают любые СМИ — никто не работает на какое-то абстрактное благо.

Кстати, и украинские СМИ выполнили свою задачу: зарядили русофобскими идеями и идеями отрицания советского прошлого умы украинцев. То есть каждое национальное СМИ свою задачу выполняет. Другое дело, что у каждого государства свои интересы, которые отстаиваются и дипломатическим путем, и в том числе через средства массовой информации.

— Сегодня ты можешь посещать те сайты, которые хочешь, читать посты любимых блогеров и совершенно не замечать, что твоим сознанием можно манипулировать...
— Думаю, специально такой цели — манипулировать сознанием людей — журналисты не ставят. Задачи у них другие: каждое национальное СМИ отстаивает свою идеологию и консолидирует общество на базе этой идеологии. Поэтому картина мира, которую, скажем, рисуют американские СМИ, будет противоречить той картине мира, которую рисуют российские СМИ.

И снова о национальной идее

— Сознание формируем, а национальную идею сформулировать не можем!
— У нас когда-то уже была сформулирована национальная идея — сбережение народа. А сейчас, мне кажется, национальной идеей стало построение Русского мира, национального государства со своими традиционными ценностями, встроенного в общую европейскую семью.

— И как следствие, о котором говорили и президент Владимир Путин, и ученые-филологи, — это продвижение по всему миру русского языка...
— Русский язык и был одним из самых распространенных языков межнационального общения, и, думаю, он никуда не исчезнет, всегда будет интересен, как и русская классика. Мы же до сих пор читаем античные тексты древнего мира! Кстати, мой сын, недавно путешествовавший по Ирану, рассказывал, как в глухой иран­ской провинции у древней мечети увидел парня, торгующего сувенирами, который пытался с ним говорить по-русски. Оказывается, юноша читал Достоевского, после чего решил изучать русский язык. И таких случаев по всему миру очень много. Так что русская культура, русский язык — всемирное достояние, та ценность, которая не сможет просто исчезнуть.