Поэт, рубака, весельчак: 230 лет со дня рождения Дениса Давыдова

27 июля 1784 года в Москве в дворянской семье родился герой Отечественной войны 1812 года

Портрет Дениса Давыдова кисти Джорджа Доу.

«Это будет военный человек…»

На Востоке говорят, что мужчина рождается или воином, или философом. Денис Давыдов родился воином. 

Ему было всего девять лет, когда великий полководец Александр Суворов, только взглянув на мальчика, напророчил ему судьбу: «Это будет военный человек…»

Так и вышло. Большую часть своей жизни Денис Давыдов провел в сражениях во славу Отечества, вошел в историю как один из героев войны 1812 года, был адъютантом Багратиона, командовал партизанским отрядом, дослужился до генерал-лейтенанта.

Работы военным хватает во все времена. А в начале XIX века ее было невпроворот. Денис Давыдов часто цитировал своего боевого товарища Кульнева, сказавшего однажды: «Матушка Россия тем и хороша, что все-таки в каком-нибудь углу да дерутся». 

Второй страстью его была поэзия. И хотя все стихи, написанные им, умещаются в тонкую книжечку, он остается в памяти народной и в истории литературы поэтом, который не поблек даже рядом с Пушкиным и Лермонтовым.

Он с виртуозной легкостью владел и пером, и саблей. Его «гусарские» стихи ценили Пушкин, Жуковский, Вяземский. Последний посвятил ему в 1814 году стихотворение «Поэту-партизану», в котором были такие строки: 

Анакреон под дуломаном, 

Поэт, рубака, весельчак! 

Ты с лирой, саблей иль стаканом 

Равно не попадешь впросак. 

Носи любви и Марсу дани!

Со славой крепок твой союз:

В день брани — ты любитель брани!

В день мира — ты любимец муз!

Денис Давыдов, урожденный москвич, полжизни провел в сражениях, выйдя в отставку, жил в своем имении Верхняя Маза, там и скончался скоропостижно от апоплексического удара и упокоился в родной Москве на Новодевичьем кладбище. В Петербурге бывал наездами, подолгу здесь не жил. И все же в нашем городе сохранились места, осененные памятью поэта-партизана. 

Канаты спасения Дом Фитингофа. 

Адмиралтейский проспект, 6 / Гороховая улица, 2

Этот красивый дом с десятиколонным портиком построил Джакомо Кваренги. В 1795 году особняк купил генерал-прокурор и государственный казначей граф Александр Самойлов. Здесь часто жил племянник графа Александр Львович Давыдов. У него-то и остановился юный Денис, когда приехал в столицу, желая поступить в кавалергарды. Уже тогда он был вполне сформировавшейся личностью. На закате жизни, предчувствуя, что ему осталось провести на этой земле не годы, а считаные месяцы, Давыдов писал сыну Василию: «...с 16 лет моего возраста я сделал сам себе правила, как вести себя во всю жизнь мою, и, держась за них, как утопающий за канат спасения, никогда не торгуясь с совестью, не усыплял ее пустыми рассуждениями...» Канатами спасения были книги, которые он читал и собирал всю жизнь, и любовь к Отечеству, которое защищал, не щадя себя. 

Дурная голова ногам покоя не дает 

Шпалерная ул., 41

Кавалергардский полк дислоцировался в 1800 году в Петербурге. Казармы и Манеж, построенные архитектором Луиджи Руска в стиле ампир,  занимали целый квартал и располагались на Шпалерной и Захарьевской улицах. Ныне здесь находится Военный инженерно-технический университет. На фасаде — статуи Марса и Беллоны, бога войны и богини справедливой войны и мудрости. Здесь Денис Давыдов провел несколько лет.

Пробиться в кавалергарды ему было нелегко: туда отбирали высоких красавцев, а Давыдов всю жизнь страдал из-за своей невзрачной внешности и очень маленького роста (какого именно — точно не известно: в одних источниках пишут, что примерно 1м 55 см, а в  других — что и вовсе полтора метра). Но смелость города берет. И 28 сентября 1801 года он стал эстандарт-юнкером гвардейского Кавалергардского полка. 

В автобиографии Денис Давыдов подшучивает над собой, описывая, как уморительно он выглядел, облачившись в форму: «Наконец привязали недоросля нашего к огромному палашу, опустили его в глубокие ботфорты и покрыли святилище поэтического его гения мукою и треугольною шляпою». Через год он стал корнетом, затем в ноябре 1803 года его произвели в поручики. Но так блистательно начавшаяся было военная карьера оборвалась. Из-за стихов. Вернее, из-за двух басен — «Голова и Ноги» и «Река и Зеркало», в которых ясно прочитывались намеки на Александра I. Поэт обвинял его и в том, что он плохо управляет своими подданными. И от лица Ног (то есть народа) грозил не дающей им покоя дурной Голове (императору): 

Коль ты имеешь право управлять,

То мы имеем право спотыкаться

И можем иногда, споткнувшись, — 

как же быть, —

Твое величество об камень расшибить.

А в басне «Река и Зеркало» упрекал Александра в жестокости, ставя ему в вину убийство Павла I: «Монарх, стыдись!» Вольнодумец поплатился за дерзость. Его отчислили из элитного полка, отправив в гусарский полк в Белоруссию.

К 150-летию Отечественной войны 1812 года, в 1962 году, был снят художественный фильм «Гусарская баллада», в котором показан Давыд Васильев (Денис Давыдов) в качестве командира партизанского отряда. Также к этой дате были выпущены почтовые марки СССР, одна из которых посвящена Давыдову.

В 1980 году снят другой фильм.

Олимпический чердак

Новый Эрмитаж. Миллионная ул., 35 

По легенде, злополучная басня «Река и Зеркало» была написана Денисом Давыдовым в Зимнем дворце, где он нес караульную службу.

Впоследствии наш поэт еще не раз бывал здесь. Чаще всего — у Василия Жуковского, в знаменитом Шепелевом доме, стоящем на углу Зимней канавки и Миллионной. Сейчас здесь находится Новый Эрмитаж, построенный мюнхенским архитектором Лео фон Кленце в 1839 — 1852 годах. 

Шепелев дом был сооружен по проекту Растрелли, затем его перестраивал Кваренги. Принадлежал дом придворной конторе. Жуковский, тесно связанный с императорской семьей, прожил здесь с 1827 по 1839 год.

Комнаты его находились на третьем этаже. Петр Вяземский называл его квартиру олимпическим чердаком. Здесь Жуковский устраивал «субботы». В январе 1836 года Жуковский устроил у себя на «чердаке» вечер в честь любимого друга Дениса. Собрался весь цвет литературного Петербурга: Пушкин, Вяземский, Крылов, Плетнев, Владимир Одоевский, молодой Гоголь. Потом Денис Давыдов в сопровождении Жуковского обошел Эрмитаж. Зашли, конечно, и в Военную галерею 1812 года, где находился и портрет самого Давыдова, написанный Джорджем Доу. 

В 2012 году ЦБ РФ выпустил монету номиналом 2 рубля из серии «Полководцы и герои Отечественной войны 1812 года» с изображением на реверсе портрета генерал-лейтенанта Дениса Васильевича Давыдова.

По одному из предположений, Давыдов послужил прототипом Василия Денисова — персонажа романа Толстого «Война и мир».

«За уши ус твой закрученный…» 

Российская национальная библиотека. Садовая ул., 18

Этот адрес важен нам не только потому, что здесь хранятся стихи и проза Дениса Давыдова. Здесь, в архиве Василия Жуковского, хранится «десятая часть левого уса» Давыдова. В те времена вообще было принято хранить на память локоны близких и любимых людей, их носили в медальонах. В моде одно время были даже украшения из волос — плетеные кольца. Жуковский в шутку попросил Давыдова прислать ему на память часть уса, что тот и сделал, присовокупив еще подробную «усиную» биографию.

Не этот ли ус воспел в стихах Пушкин, бывший верным другом Давыдова и ценивший его как поэта? Вот несколько строк из философической оды «Усы»: 

...За уши ус твой закрученный, 

Вином и ромом окропленный, 

Гордится юной красотой, 

Не знает бритвы; выписною 

Он вечно лоснится сурьмою, 

Расправлен гребнем и рукой...

Сам Денис Давыдов трепетно относился к своим усам. После Отечественной войны 1812 года его перевели в драгуны, а затем отправили служить в Орловскую губернию, назначив командиром конно-егерской бригады. Скрепя сердце (гусары недолюбливали драгун) он подчинился. Но выяснилось, что егерям не полагалось носить усы. И вот уж тут Денис Давыдов взбунтовался. Он написал письмо государю, что не может принять назначение по той причине, что не в силах расстаться с усами. Как ни странно, царь вошел в его положение, якобы сказав: «Ну что ж, пусть остается гусаром». И Денис вновь отправился в гусарский полк. 

Портрет Евграфа Давыдова кисти Ореста Кипренского.

Мистика портретов

Денис Давыдов, будучи невысокого мнения о собственной внешности, видимо, не сильно стремился увековечить свой облик. Осталось совсем немного его портретов. 

В 1822 году Давыдову сообщили, что, согласно воле императора, он должен позировать живописцу Доу, который создаст его портрет для Военной галереи Зимнего дворца.

Но Давыдов был занят, в Петербург не поехал, сославшись на болезнь. Однако послал художнику копию со своего портрета, сделанного Лангером. По этой копии Доу и написал собственную версию. 

Портрет получился весьма романтическим. Наш герой изображен на фоне небес, в которых разворачивается мистерия: краски сменяют друг друга, словно солнце борется с надвигающейся бурей, клубятся облака, грозно сияют тучи. Гусарский мундир, подбитый мерлушкой, ордена, ленты, аксельбанты, бранденбуры выписаны со всей возможной тщательностью, а шинель, наброшенная на одно плечо, по цвету вторит небесам — сине-голубой и золотисто-оранжевый. Черные кудри, тронутые сединой, знаменитые усики, характерный маленький носик пуговкой — портретное сходство очевидно. Служа в армии в качестве адъютанта Багратиона, Денис Давыдов позволял себе подшучивать над шефом, у которого был длинный нос. Багратион не обижался. И часто, когда ему докладывали, что «неприятель на носу», интересовался: на чьем  носу? Если, мол, на моем, то мы еще успеем пообедать. Если же на Денисовом, то пора в бой. 

А вот с портретом кисти Ореста Кипренского вышла загадочная история. 

В Русском музее, в Михайловском дворце, в зале №13 выставлен портрет лейб-гусарского полковника Евграфа Владимировича Давыдова. Кипренский написал его в 1809 году. Молодой блестящий гусар изображен почти в рост и тоже на фоне романтического предгрозового пейзажа. В нем нет вдохновенного полетного порыва, как, скажем, в портрете Наполеона кисти Антуана Гро («Наполеон на Аркольском мосту»). Он задумчив, чуть даже печален, погружен в себя. И те же романтические кудри, и блестящая форма. Большинство тех, кто приходит в музей, уверены, что это портрет самого знаменитого (после Лермонтова, конечно) гусара Дениса Давыдова. 

И как же удивляется публика, когда читает на музейной этикетке, что на портрете запечатлен вовсе не Денис, а Евграф Давыдов! Почти 130 лет считалось, что это портрет Дениса Давыдова, но в последние десятилетия с легкой руки искусствоведа Эсфири Ацаркиной утвердилась другая версия, согласно которой Кипренский изобразил родственника Давыдова — Евграфа. 

В 1940 году она, сотрудница Третьяковской галереи, нашла в реестре произведений Ореста Кипренского запись: «Портрет Ев. В. Давыдова в лейб-гусарском мундире, почти в целый рост картина. Писана в 1809 году в Москве». Поначалу Ацаркина полагала, что Кипренский изобразил родного брата Дениса Давыдова Евгения. Но позже выяснилось, что Евгений был кавалергардом, а не лейб-гусаром. Тогда и было выдвинуто предположение, что это портрет двоюродного брата Дениса — Евграфа Владимировича Давыдова. 

Споры искусствоведов о загадочном портрете продолжаются до сих пор.

«Вмиг Давыдова не стало!

Сколько славных с ним пропало

Боевых преданий нам!» 

Еще одно доброе дело сделал он незадолго до смерти — добился, чтобы прах Багратиона перенесли на Бородинское поле. Самому ему не суждено было участвовать в торжественной и печальной церемонии. Утром 22 апреля (4 мая по старому стилю) герой войны 1812 года, русский офицер, партизан, поэт скончался в своем имении Верхняя Маза. Упокоился на Новодевичьем кладбище. 

Прощаясь с нашим героем, вспомним слова из его статьи «О партизанской войне», опубликованной в третьем томе пушкинского «Современника»: «Еще Россия не поднималась во весь исполинский рост свой, и горе ее неприятелям, если она когда-нибудь поднимется!»