Постфактум. Неделя от 5 октября

Не самые заметные, но тем не менее важные для жителей Петербурга события, явления и тенденции — в еженедельном обзоре и авторских комментариях наблюдателя «ВП» Петра СЕМЁНОВА

О большинстве и меньшинстве

На прошлой неделе много шумели о поправках в антитабачный закон, который вступит в силу 14 октября. Одни пугали, что, дескать, курильщикам запретят дымить на улицах, другие говорили, что поправки, напротив, только смягчают запреты, с которыми в свое время действительно переборщили. В общем, возбудилось и некурящее большинство, и курящее меньшинство. Об отношениях между большинством и меньшинством и хотелось бы поговорить.

Что касается курения, то тут я, увы, меньшинство — курю, как и примерно треть взрослого населения России. Однако к борьбе с курением отношусь с пониманием. Не буду сейчас вдаваться в детали (что в этой борьбе по делу, а что только во вред), но суть ясна: я, как курящее меньшинство, должен уважать некурящее большинство.

Но ведь должно быть и обратное уважение, нет?.. Я не понимаю, почему, например, нельзя оборудовать курилки в аэропортах и почему нельзя отводить комнаты для курящих в ресторанах. Но в то же время понимаю, почему нельзя курить в электричках и почему в тех же ресторанах обязательно должны быть комнаты для некурящих. То есть защита некурящих, профилактика, пропаганда — это правильно. Борьба с курильщиками — нет.

А теперь давайте под тем же углом посмотрим на автомобильную проблему. А это тоже проблема.

Тут я уже в большинстве — машины у меня нет и, надеюсь, она мне никогда не понадобится. Почему «в большинстве»? Ведь, казалось бы, нынче только нищие да вот такие чудаки, как я, не имеют машины. Но давайте посчитаем. В городе порядка 3 — 4 миллионов взрослых (и это не считая незарегистрированных мигрантов), а личных автомобилей — немногим более миллиона. Выходит примерно тот же самый расклад, что и с курящими — некурящими: двое против одного.

И что же наше автомобилизированное меньшинство? Уважайте мои права, говорят, — и точка. Хочу ездить в центр каждый день — и пошли все куда подальше. Мне надо прямо у дома припарковаться — и плевать, что по двору уже не пройти. Что-то не нравится — клаксоню на всю округу. Платить за парковку у Невского заставляют — ироды, мироеды! И все в таком духе.

…Предвижу возражение: дескать, нельзя проводить параллели между сигаретой и автомобилем. Первое, мол, безусловное зло, второе — чудесный плод технического прогресса. Не соглашусь. Начнем с того, что жить, не отрывая зад от сиденья, — тоже вредно. Но главное: если курильщик наносит вред человеку (в первую очередь себе, во вторую — окружающим), то автомобили — городу. Вот и вся разница.

А кроме того, и в том и в другом случае дело в дозах, в чувстве меры. Если пользоваться автомобилем в меру, не ездить без нужды в центр города, то никаких вопросов. А вот если, что называется, злоупотреблять…

Человек недели

Петр Свидлер

В минувший четверг 39-летний питерский шахматист вступил в финальный бой за звание обладателя Кубка мира. Титул этот — не сказать чтобы самый престижный в шахматном мире, а главную задачу на турнире в Баку наш земляк выполнил, пробившись в финал: вне зависимости от итогов интеллектуальной битвы с Сергеем Карякиным оба финалиста получили право участвовать в элитном турнире претендентов на мировую шахматную корону.

…Знаете, в спорте есть такое расхожее выражение — «ребята с нашего двора». Так, например, говорили о зенитовцах поколения Аршавина и Кержакова, о зенитовцах морозовско-садыринской эпохи 1980-х. «Ребята с нашего двора» — это когда у болельщиков есть ощущение, что болеют они не просто за команду, за бренд, а за своих, за тех, кого условно могут встретить в соседнем дворе. Свидлер, лучший петербургский шахматист XXI века, — именно из этой породы. Причем для меня — буквально: он всю жизнь прожил в соседнем дворе, учился в школе, где сейчас учатся мои дети, я много раз запросто встречал его в метро…

В общем, очень рад за Петра. А ведь нашего ветерана (для современных шахмат 39 лет — возраст весьма почтенный) многие поспешили списать со счетов.

Цифры недели

Минус 3 процента, плюс 70 процентов

За восемь месяцев этого года в Петербурге ввели в строй 1,8 миллиона квадратных метров жилья, что на 3,4 процента меньше, чем в прошлом году. Это вроде как значит, что безумная застройка города потихоньку притормаживается. Однако за те же восемь месяцев 1,6 миллиона квадратов построили в Ленобласти. А это в 1,7 раза больше, чем за восемь месяцев 2014-го. Но что такое Ленобласть, если говорить о застройке? Лодейное поле, Волосово, Сясьстрой, Сланцы?.. Ага, как же!.. Ленобласть — это в данном контексте Кудрово, Янино, Мурино, Бугры… Прокатитесь по КАД, посмотрите по сторонам. Все эти курятники и муравейники — по сути, город, а никакая не область. И жители этих новостроек будут нагружать именно городскую инфраструктуру.

Но я даже не об этом. А о том, что все эти чудовищные нагромождения из бетона посреди чистого поля есть новый Петербург, город, по которому будут судить о нас, о нашем времени.

Цитата недели

«Кто любит Петербург, называет его северной Венецией»

«Петербург у каждого свой. Парадный, надменный, холодный, романтичный, город Достоевского, разводных мостов. Кто город любит, называет его северной Венецией, кто нет — великим городом с областной судьбой».

(источник: «Комсомольская правда»).

На днях случайно наткнулся на заметку о том, что в нашем городе начинаются съемки фильма «Петербург. Селфи». От фразы, вынесенной в заголовок рубрики «Цитата недели», меня аж передернуло. С тем, что Петербург окрестили северной Венецией, я уже смирился, но вот теперь, оказывается, так его называют те, кто любит…

Я Петербург люблю. Но как раз считаю, что называть этот город северной Венецией может только тот, кто или ни черта в Петербурге не смыслит, или в нем просто не был, или не был в Венеции.

Пару лет назад Венеция произвела на меня удручающее впечатление. Оставила неприятное послевкусие. Мертвый город. Моя Венеция — это китайцы, фотографирующиеся на фоне средневековых памятников, от истории которых у нормального человека кровь стынет. Это надменные местные, которые всем своим видом говорят: мол, скажите спасибо, что вам повезло здесь оказаться. Это кучи, на которые можно ступить в любом переулке, потому что с туалетами беда. И — ничего общего с Петербургом. Разве что пресловутые каналы.

Только спустя несколько дней по возвращении я понял, в чем дело. Понял, почему Петербург — никакая не северная Венеция. И дело в тех самых каналах. Все реки и каналы Петербурга — проточные (вода течет из Ладоги в залив). А каналы Венеции — не что иное как затхлые лужи, затопившее город соленое, грязное море.

Картинка недели

Вот так они это делают…

Объектив фотографа-любителя поймал уникальный в своем роде кадр: вот так уродуют питерские тротуары асфальтовой рекламой. Едет парень на роликах. Проехал несколько метров — раз! — быстренько по трафарету краской прошелся и пулей дальше. Хоть специальную роту роллеров-полицейских для борьбы с этой заразой создавай…

Этот кадр сделан вовсе не ночью, как можно было бы предположить, а около семи вечера, то есть рекламщики орудуют у всех на глазах.