Прощание с «Петербургом»

Между только что закрывшейся выставкой-продажей шуб и грядущей ювелирной выставкой с трудом вклинился любимый петербуржцами традиционный ежегодный смотр последних работ 500 художников «Петербург». Выставка открылась в 19-й раз. И кажется, в последний

Сделать что-нибудь повеселее
Слухи о закрытии «Петербурга» ходят уже давно. И вот сама Лариса Скобкина, все эти годы тащившая выставку из 500 работ на своих плечах, объявила вашему корреспонденту, что устала. Устала от постоянной критики (за отсутствие концепции), от отсутствия финансирования, от обилия коммерческих выставок, которые теснят художественные со всех сторон.
«Когда в прошлом году в комитете по культуре мне сказали, что выставку надо сделать повеселее, я отшутилась, что могу разве что станцевать для администрации города. Но на самом деле стало не до шуток, у меня опустились руки. Я всегда была убеждена, что на художественной выставке надо не развлекаться, а смотреть, думать, размышлять... Развлечений ведь сейчас и так хватает. В телевизоре — сплошное развлечение, причем рассчитанное на баранов. Неужели надо и здесь развлекать, показывать смешные картинки какие-то, приколы?» — объяснила Лариса Скобкина свое решение закрыть проект.
В этом году заметно, что на выставке меньше работ, а первый этаж вообще выглядит пустоватым. С чем это связано? Неужели «Петербург» теряет популярность у художников?

Еще пару лет назад искусствоведы говорили о «провале» в скульптуре. Сегодня этот вид искусства бурно развивается.

Ничего подобного! По словам куратора, от желающих «показаться» на очередном «Петербурге» отбоя не было, ее мобильник разрывался от звонков. Все дело в... шубах!

«В прошлом году была та же история, но сейчас все серьезнее. Никогда не было такого, чтобы выставка должна была уложиться в неделю! Чтобы она продлилась хотя бы девять дней, мне пришлось делать экспозицию авральным методом — за один день. Некогда было устанавливать щиты, успела только развесить картины на стенах. Из-за шуб, которыми бойко торговали в новогодние каникулы, пришлось срочно менять давно продуманную экспозицию и запускать в центре зала первого этажа проект «Это не рынок». По-моему, получилось очень интересно!»

Блошиный рынок — это музей под открытым небом
И правда интересно! Проект известного в городе любителя старины и фаната «Уделки» Джона Полищука, посвященный блошиным рынкам, уникален. В центре зала любовно развешаны и разложены собранные им за много лет сокровища. Это потрепанные плюшевые мишки с оторванными носиками и глазками, виниловые пластинки, наигрывающие на допотопном проигрывателе ностальгические мелодии, под которые, быть может, многие когда-то знакомились с будущими мужьями и женами, будильники, тарелки... Да чего тут только нет, даже противогазов, которыми, помнится, мучили в школе на уроках гражданской обороны, — с десяток! Из этого, казалось бы, хлама, из этих видавших виды вещей, как пазл, складывается прошлое.

А вот и владелец этих сокровищ Джон Полищук, облаченный в военную форму немецкого летчика пятидесятых годов. Он просит меня помочь завязать ему на рукаве кителя красную повязку «Дежурный по бане». В процессе расспрашиваю его о коллекции.

Поэтесса Наташа Романова на фоне блошиного рынка.

Собирательство старых вещей — дело нелегкое и не такое уж дешевое. «Обычно, когда я в выходные собираюсь на рынок, моя подруга начинает ворчать: опять, мол, гад, деньги тратишь непонятно на что. Надо, мол, выкинуть все это на фиг, сделать евроремонт, будем, как люди, сидеть в «икеевских» креслах и смотреть на плазменном телевизоре концерт Киркорова», — рассказывает Джон о своих проблемах.
Все эти вещи хранятся у него дома, в не такой уж большой квартире.

Интересуюсь, есть ли у его поисков специальная направленность. Скажем, сейчас в моде винтаж и многие мои знакомые охотятся на блошиных рынках, в секонд-хендах и на интернет-аукционах за старинной одеждой, аксессуарами и бижутерией.

«Спектр моих интересов чрезвычайно широк, — объясняет Джон. — Обычно покупаю то, что попадается. Но порой целенаправленно ищу какую-то определенную вещь. Например, на поиски выжигателя потратил месяца два». Похоже, он из тех, кто понимает язык вещей.

По его словам, каждая вещь — это чья-то история, часто печальная: «Понимаете, человек отрывает от сердца любимого мишку или старую пластинку, под которую папа с мамой познакомились, чтобы купить буханку хлеба. Или кому-то выпить надо, а ни копейки нет. Я бы лично свои вещи не понес бы на Уделку!»

Блошиный рынок, как считают социологи, тоже участвовавшие в подготовке этого проекта (их тексты можно прочитать, они распечатаны), это действительно скорее музей под открытым небом, который может многое рассказать о жизни отдельного человека и эпохе.

Шубы нужнее?
Но как бы ни был интересен проект, главное все же картины. Здесь можно встретить работы многих петербургских художников — неизменных участников выставки: Феликса Волосенкова, Арона Зинштейна, Александра Федорова, Владимира Шинкарева...

Лариса Скобкина рассказала, что все же намерена отметить двадцатилетие своих «Петербургов». И собирается устроить в будущем году ретроспективу «Петербурга», на которой попытается проанализировать и осмыслить выставку, проследить, как она менялась в зависимости от перемен, происходящих в обществе, в стране, в психологии людей. Кстати, уже сейчас можно сказать, что политика сильно влияла на художников в 90-е, с годами многие как-то ушли в сторону от злобы дня к вечным темам и жанрам. Есть здесь, конечно, заваленные снегом улицы и дворы, экскаваторы и гастарбайтеры, интернет-кафе. Но главное — лирическое рождественское настроение, выраженное в серии картин «Хоровод светлых ангелов в божественном свете». На мерцающем белом фоне проступают призрачные силуэты ангелов.

Произведения искусства должны заставлять думать и чувствовать.

Печально, что отказали в финансировании и двум другим проектам Ларисы Скобкиной — биеннале «Диалоги» и Фестивалю экспериментального искусства.
Похоже, Манеж вскоре станет еще одним таким своеобразным супермаркетом, где будут продавать меха и ювелирные украшения. Шубы народу нужнее?

Прямая речь
Участвует в выставке, как обычно, и известный петербургский скульптор Дмитрий Каминкер. На вопрос вашего корреспондента, как он относится к тому, что этот «Петербург» — последний, Дмитрий высказался эмоционально:
— Как можно закрывать выставку, если на нее уже почти двадцать лет ходят люди?! Да, в Петербурге залов много, выставок тоже хватает, но люди ходят в Корпус Бенуа или в Манеж. Я имею в виду не тех, кого пригласили на вернисаж, а просто людей — какую-нибудь бабушку с внучком, студентов, инженеров...

Ларису Скобкину все время обвиняют, что нет концепции, но согласитесь, что большинство так называемых концепций просто высосаны из пальца! А здесь концепция заключается в отсутствии концепции! Каждой твари по паре, и любой зритель найдет что-то интересное для себя — одному нравятся цветочки нарисованные, другим такие вот авангардные хреновины. Каждый художник сам за себя отвечает. А не куратор. Сейчас же полная власть кураторов. Каждый, кто окончил трехмесячные курсы, начинает навязывать художнику, который пятьдесят лет в мастерской ковырялся, свои взгляды и вкусы. Когда искусство стало никому не нужным, у него появилось два костыля: дилер и куратор. Костыли стали главнее, чем инвалид. Ну что же делать? Терпи, раз инвалид!