«Пионер» радиации не боится. Он ее считает

Почему фонят гранитные постаменты

Машина радиационной разведки, принадлежащая Аварийно-техническому центру госкорпорации «Росатом», внешне мало чем отличается от любого другого внедорожника. Правда, изображение эмблемы «Росатома», яркие полосы да мигалка говорят о том, что машина — сугубо служебная. На подобных авто проводится постоянный радиационный мониторинг Санкт-Петербурга и Ленин-градской области (в том числе района Соснового Бора). Мигалки без особой надобности не включают — это только взбудоражит население. На такой машине довелось прокатиться и корреспондентам «ВП».

Это очки не простые и не золотые. На датчике, прикрепленном к ним, высвечивается уровень радиации. Фото: Натальи ЧАЙКИ

Скажем сразу: в случае реальных аварийных ситуаций, связанных с утечкой значительного количества радиации, на маршрут выйдет уже другая, куда более мощная машина «Росатома», — весом 13 тонн. И тогда специалисты наденут полагающиеся защитные костюмы. (А так в спецодежду облачаются только во время учебной тревоги.)

«Наш» внедорожник оснащен по последнему слову техники. Его аппаратуре могут позавидовать атомщики куда более богатых стран. Даже у скандинавов подобный комплекс появился позже, чем у нас. Причем все оборудование — очень компактное и очень точное. К тому же машина оснащена системами спутниковой связи, чтобы иметь возможность передавать данные в режиме реального времени в международную систему радиационного мониторинга окружающей среды.

Мы садимся в машину, едем по улице, и на мониторе тут же высвечивается маршрут и уровень радиационного фона (минимальное время измерения мощности дозы составляет 1 секунду). В среднем — 0,15 мкЗв в час, и это в районе, где довольно много предприятий и оживленное автомобильное движение. Это же число показывают маленькие дозиметры, вмонтированные в наручные часы специалистов.

Фон измеряют не только с помощью приборов, имеющихся непосредственно в машине. Радиацию можно замерять и с помощью… рюкзачка. Рюкзачок, конечно, непростой, а называющийся носимым комплексом радиационной разведки «Пионер».

Машина останавливается, и Александр Важенин, начальник группы радиационной разведки, тут же показывает «Пионера» в действии. Надевает рюкзачок и специальные очки, к которым прикреплен крошечный дисплей.

Александр идет по тротуару, а на дисплее высвечиваются показатели радиационных датчиков. Все в норме.

Причем выглядят эти замеры для постороннего наблюдателя незаметно. Ну идет себе молодой человек с рюкзачком и в очках и идет.

— А все-таки бывают критические ситуации, потенциально опасные с точки зрения выбросов радионуклидов? — интересуются журналисты.

Нам отвечают, что бывают, но крайне редко. Например, в декабре 2010-го под Любанью попала в аварию машина, перевозящая отработанные радиоактивные материалы. Специалисты тут же выехали на место происшествия.

— Все оказалось в порядке. Контейнеры с радиоактивными веществами не пострадали, их герметичность не была нарушена, хотя машина и перевернулась. Ни малейшей утечки не произошло, — пояснил Сергей Васильев, директор радиометрического отделения Аварийно-технического центра.

— Находила ли ваша служба действительно очень опасные в плане радиации предметы? — спрашиваем мы.

Отвечают — да. Правда, в других регионах. Были, например, инциденты с хищением устаревшего оборудования для маяков. То оборудование содержало и цветные металлы, и изотопы. Так вандалы разбирали приборы, цветные металлы собирали на сдачу, а фонящие приборы выбрасывали.

Что же касается Соснового Бора, то там все в порядке. Сосновый Бор и прилегающая к нему территория — под особым контролем.

— В районе Соснового Бора не только АЭС, но и комплекс экспериментальных ядерных реакторов, принадлежащих одному из научных институтов, и два предприятия по переработке и захоронению радиоактивных отходов. Понятно, что все они в той или иной степени являются потенциальными источниками радиоактивного загрязнения. Но ничего тревожащего мы не обнаружили, — говорит Андрей Степанов, начальник отдела радиоэкологических и аналитических исследований Радиевого института имени В. Г. Хлопина «Росатома».

Сотрудники «Росатома», к слову, недавно выезжали и на Дальний Восток. И подтверждают: никакого радиоактивного загрязнения от Фукусимы на территории России нет! А вот что есть — так это радиофобия, которой тотально страдает наше население. Оно и понятно: радиация невидима, и что она в принципе собой представляет, насколько опасна — подавляющему большинству совершенно неведомо.

…А внедорожник движется дальше по петербургским улицам. И в международные сводки идет информация о том, что все у нас в порядке. С радиацией по крайней мере.

50 миллизивертов — это годовая предельно допустимая доза облучения операторов на атомных объектах в мирное время.
250 миллизивертов — это предельно допустимая аварийная доза облучения для профессионалов-ликвидаторов. После получения такой дозы человеку, как правило, необходимо лечиться. Он уже никогда не должен быть допущен для работы на АЭС или других радиационно опасных объектах.
300 мЗв — такой уровень вызывает признаки лучевой болезни.
4000 мЗв — это лучевая болезнь с вероятностью летального исхода.
1 миллизиверт (мЗв) — 1000 микрозивертов (мкЗв).

Кстати
В Санкт-Петербурге радиационный фон в среднем составляет 0,15 — 0,3 мкЗв (микрозиверта, миллионной части зиверта) в час. На некоторых участках фон может достигать 0,6 мкЗв в час. Но это допустимые дозы.
Например, если встать вплотную к памятнику Суворову у Марсова поля и замерить фон, то получится 0,5 мкЗв в час. Фон рядом с памятником выше из-за гранитного постамента.  Но вблизи памятника спокойно можно находиться и детям, и беременным женщинам. Гранит является одним из естественных источников радиоактивности. Поэтому радиационный фон повыше и вдоль набережных, и на пешеходных зонах, посыпанных гранитной крошкой. Между прочим, в Скандинавских странах гранита (а значит, и естественной радиоактивности) гораздо больше.

Прямая речь
Андрей Степанов, начальник отдела радиоэкологических и аналитических исследований Радиевого института имени В. Г. Хлопина «Росатома»:
— Летом 1987 года я был в Чернобыле. А там недалеко от станции — брошенные садоводства. Спелой клубники — море. Наши ребята собрали ту клубничку, проверили ее на радиацию. Клубника, конечно, фонила, но не сильно. Мы подсчитали: чтобы набрать предельно допустимую дозу для работников атомной отрасли, нужно съесть… 100 килограммов чернобыльской клубники. Так что тарелку клубники я съел спокойно.