Раста ТОМАС: Голубые трико, птички и феи — это что-то абстрактное

Насколько удивительно для русского уха его настоящее имя — настолько же его творчество далеко от того, что мы привыкли считать балетом

Уже совсем скоро, 13 апреля, в Петербурге откроется XI Международный фестиваль балета «Dance Open». Будут, конечно, наши звезды. Но особенно любопытно всем посмотреть на иностранных знаменитостей. Наш балетоман, возможно, взирает на них со смесью восхищения и ревности — не дай бог кто-то затмит вечную славу русского балета. Самым интересным и уникальным из заграничных гостей, наверное, будет американец Раста Томас со своим балетом «Bad Boys of Dance» («Плохие парни танца»). Раста Томас — это его псевдоним, вообще-то он Раста Кузма Рамачандра. В прошлом — классический танцовщик, а ныне — что-то совсем другое.

 

Классический балет есть замок красоты. Балет Расты Томаса — это скорее городской квартал с подворотнями, мостовыми, офисами, бутиками и подземными переходами. Его артисты выступают под музыку Элтона Джона и Леди Гаги, устраивают на сцене какую-то акробатику и танцуют в белых рубашках и галстуках.

Это «городское» шоу, кстати, довольно вызывающе настроено по отношению к старой доброй классике: оно называется «Rock the Ballet», то есть «Потрясти балет».

В прошлом году труппа Расты Томаса выступила на «Dance Open» в финальном гала-концерте с одним номером. В этом году фестиваль привозит в Россию шоу целиком. Но пока революционер балета Раста Томас еще был в Америке, мы позвонили ему по скайпу и обсудили его жизнь, творчество и взгляды на эту жизнь. Чтобы знать, к чему быть морально готовыми.

«Bad Boys of Dance» стараются привлечь к балету молодого зрителя.

Просто движения

— Почему ваш псевдоним — Томас? Это в чью-то честь?
— Нет, просто дело в том, что меня зовут Рамачандра. В детстве мы с семьей много путешествовали, и бывало, что людям оказывалось тяжело запомнить это имя. Мне не нравилось, что они его произносят неправильно. Легче выучить Томас. Это такое интернациональное имя.

— Да, раз уж вы сейчас столько ездите по миру...
— Именно так. Имя для гастролей.

— Ваше шоу называется «Rock the Ballet», буквально «Потрясти балет». Есть в этом названии какой-то революционный пыл. Вы действительно хотите поднять восстание против классики? Считаете, что современному зрителю вообще неинтересно ходить на прежний балет?
— Балет существует уже много-много лет. И он, конечно, продолжит жить. Никуда не денутся люди, которым он нравится. Но нынешнее молодое поколение в основном не ходит на балет и не интересуется им. И мне показалось, что эту публику тоже можно заинтересовать танцем — если изменить какой-то существенный момент или привлечь как-то ее внимание. По-моему, идея «балетной рок-группы» как раз отвечает этим требованиям. Мне не хочется ни против чего восставать, я просто хочу сделать танец более доступным.

— А начали вы карьеру как классический танцор...
— Да, я посвятил классической хореографии много мучительных лет.

— Вам когда-нибудь бывает жаль, что вы не пошли и дальше по этому пути?
— Нет, я достаточно времени там провел. Я долго учился, у меня было множество прекрасных ролей — принц Зигфрид в «Лебедином озере», граф Альберт в «Жизели»... Но в конце концов я сказал себе: эти роли уже были у всех. Каждый великий танцовщик — от Барышникова до Нуреева, от Рузиматова до Зеленского — станцевал их. И тут нет ничего особенного. А мне захотелось попробовать что-то другое. Стать уникальным.

Соединить классический и современный балет не так просто.

Соединить два разных мира

— Андрис Лиепа сказал мне недавно, что сейчас никто не пишет музыку для современного балета. Вы тоже ощущаете нехватку композиторов?
— По-моему, балет просто не может позволить себе нанять хороших композиторов. Есть замечательные сочинители, которые могли бы написать много балетов — у них есть потенциал. Но они сейчас все в Голливуде.

— А как насчет музыкантов вроде Элтона Джона или Леди Гаги, на музыку которых вам приходилось ставить танцы?
— Симфоническая музыка сама по себе прекрасна. Но если у публики не натренирован слух — она может показаться скучной, может быть попросту непонятной. А поп-музыка вроде Элтона Джона и Леди Гаги легко доходит до человека. Это творчество нынешнего дня, в прямом смысле — популярная музыка. Не знаю, почему именно она популярна, но это факт. Я использую эту музыку, потому что хочу работать с явлениями узнаваемыми, интернациональными. Хочу быть на уровне, который комфортен для слушателя.

— Значит, вы против элитарности в искусстве?
— Искусство для элиты всегда существовало и будет существовать. Но вот балет, по-моему, должен перестать быть таким искусством. Прошло время, когда балеты смотрели только короли и их двор. Балет изменился. Теперь он существует и для самых богатых, и для самых бедных. Этим искусством можно поделиться с любым человеком.

— В каком-то из номеров своего шоу вы одевались в стандартную офисную одежду — рубашки, брюки, галстуки... Вам хочется воплотить в танце какие-то конкретные черты сегодняшнего дня?
— Голубые трико, все эти птички и феи — это что-то абстрактное. Немножко из другого времени. Очень красиво, конечно, и поймите меня правильно — я все это очень уважаю, я многим обязан классическому балету. Но к аудитории, которая никогда не видела балет, нужен несколько другой подход.

Наталья Макарова и Раста Томас на фестивале «Dance Open».

Сколько сможешь пробыть на вершине

— Любовь публики, наверное, дается дорогой ценой. Бесконечные тренировки...
— Мы выкладываемся по полной, пока можем. Карьера профессионального танцовщика довольно коротка. И она сама выбирает человека. Если тебе повезло быть избранным — тут уж нужно взять на себя ответственность и стараться изо всех сил.

— Я слышал, что вы как-то даже назвали свою труппу одной из лучших в мире. Чувствуете ли вы груз этой ответственности — только бы не сдать позиции, не стать чем-то ординарным?
— Да, конечно, мы вступили в эту борьбу. И тут идет постоянное давление. Все хотят стать лучшими и закрепиться в этом качестве. Но нельзя предсказать, сколько ты сможешь пробыть на вершине.

— Какой вы лидер? Требовательный?
— Я жду от людей многого. Но в разумных пределах. В целом, мне кажется, я не такой зверский руководитель, как многие другие балетные хореографы. Среди них же попадаются настоящие тираны.

— И что вы делаете, чтоб оставаться наверху? Какие новые идеи вас посещают?
— Мы работаем над двумя новыми шоу. Одно — это сюжетный балет, а другое — эстрадная программа из разных номеров. Еще мы ездим по миру с программой, посвященной чечетке. Конечно, постоянно приходится придумывать что-нибудь новое, фонтанировать идеями, искать новых талантливых танцоров и вообще расширять границы возможного.

— Это ваш второй приезд на фестиваль «Dance Open». Вы уже видели нашу публику. Как она вам?
— В России, по-моему, публика очень хорошо понимает балет. Она разбирается, что хорошо, а что плохо. И наши выступления оказываются проверкой на честность: люди всегда поймут, врешь ты им или честно танцуешь. Так что приходится делать все возможное.