Кроткая, но современная

В Доме князя Михаила Романова — ныне Доме культуры Всероссийского общества глухих — проходят съемки нового игрового фильма «Клетка»

На одном из съемочных дней побывал корреспондент «Вечёрки» Алексей Блахнов.

В комнате дымно, будто только что потушили камин. Солнечный свет пучками прорывается сквозь окна, обрамленные тяжелыми портьерами, и падает на темный паркет. Тяжелый стол, заваленный бумагами, по передней кромке которого хаотично толпятся диковинные предметы: гильотина для сигар, пресс-папье, еще какая-то мелочовка. Тут же, на сейфе, отдыхает запылившийся настоящий «ремингтон» из XIX века. Здесь как-то действительно уютно, и в хаотичности предметов, будь то бокал со следами красного вина рядом с граммофоном или пузырек духов на затертой этажерке, прослеживается логика, свойственная обычной квартире, в которой жили и живут, а ты просто зашел в гости, но почему-то из своего века ты вошел в позапрошлый. 

Интерьеры дома на Галерной улице весьма соответствуют эпохе героев Достоевского.

Но вот наваждение стирается: иллюзию ломают камера на рельсах, осветительные панели под потолком, да и дым в воздухе — не от камина или сигареты, а продукт дым-машины, и в окна бьет не утреннее солнце, а прожектора с отражателями. Но мир иного века воссоздан столь скрупулезно, столь ощутимо, что, удивленно покачивая головой, хочется задумчиво произнести заветное: «Верю!..»

Артисты намерены показать подлинность чувств.

Немного о фильме: полнометражный игровой фильм «Клетка» — экранизация рассказа Достоевского «Кроткая» — снимается по сценарию и под художественным руководством Юрия Арабова, режиссер — Элла Архангельская, художник-постановщик — Павел Шаппо. Проект осуществляется кинокомпанией «Фортуна Фильм» при финансовой поддержке Министерства культуры Российской Федерации. Актеры: Даниил Спиваковский, Елена Радевич, Михаил Горевой, Дмитрий Нагиев и другие. 

Елена Радевич: Моя Кроткая — разная!

— Пробы были мучительные, сначала меня вообще не утвердили. Но потом на проект пробовался актер Павел Баршак, который прошел, он-то и уговорил провести со мной видеопробы, что меня и спасло. 

— Расскажите о своей героине: как выстраивали образ?..
— Мы не работали, мы продолжаем работать, выстраиваем по кирпичику наш дом, наших героев. Съемки вообще довольно непростые, каждый день мы сталкиваемся с какими-то сложностями, которые приходится преодолевать. Но о том, что будет сложно, а что будет просто, я думать не хочу — жизнь героев рождается здесь и сейчас, и загадывать наперед нет никакого смысла. 

— Много ли в фильме от Достоевского? Авторы картины обещают элементы современности…
— Говорить об этом еще очень рано — будут эти элементы современности или их не будет, сложно понять. Мы подчас снимаем несколько версий одного дубля, переигрывая его то так, то иначе, поэтому, что войдет в монтаж, что будет в итоге представлено зрителю, сказать сложно. Мы в процессе. 

— Как вы играете «ту самую» Кроткую, написанную Достоевским?
— Какую «ту самую»? У каждого человека свое представление об этом персонаже, и я соответственно играю именно свою Кроткую. Каждый день перед съемкой, во время сцены мы разговариваем и решаем, что именно сейчас будем стараться донести до зрителя в ее словах, жестах, поступках. Она разная, она живая, с огромной гаммой чувств и эмоций, может, и сдерживаемых, она многое хранит в себе, но это не значит, что она их не переживает. 

— В чем же будет современность картины? 
— Эта история настолько актуальна, что под современностью стоит понимать совокупность того времени и нашего настоящего, ведь тема-то одна на все времена: отношения мужчины и женщины, а насколько это будет показано визуально, мне кажется, стоит умолчать — все окончательно оформится на этапе монтажа. 

Даниил Спиваковский: Это будет кинематографический трактат

— Чем данная версия отличается от Достоевского? 
— Это вторая моя встреча с драматургией Юрия Арабова, первая была в работе над картиной «Мертвые души». Конечно, в основе — произведение Достоевского, но Юрий Николаевич так умеет расставить акценты, так добавить понятные современному зрителю нюансы, что погруженная во время картина без проблем существует и остается актуальной в XXI веке. Перед съемками мы с Арабовым встречались на «Мосфильме», и мою роль, и роли других актеров разбирали. Юрий Николаевич постоянно приезжает на съемочную площадку, принимает активное участие в съемках, делает очень верные замечания, направляющие и помогающие актерам в работе. Скажу больше, он позволяет обращаться со своим авторством довольно свободно, то есть варьировать фразы, играть порядком слов или вообще отказываться от каких-то реплик. Я бы назвал его действительно «актерским автором», в смысле того, что даже реплики выписаны таким образом, чтобы их удобно было произносить. К сожалению, современный кинематограф не так часто обращается к таким темам, к произведениям такого жанра и формы. 

— Насколько вам близок этот герой, как вы к нему относитесь?
— Актерская профессия несколько ремесленная, мне доводилось играть разные роли — и отрицательные, и положительные. Есть ли что-то общее у всех этих персонажей со мной? Наверное, есть. Наверно, это вопросы, которые задают себе эти персонажи. Правда, я, как человек, реально живущий в реальном мире, на вопросы эти отвечаю иначе, чем те, кого изображаю. В данном же случае этот человек не совсем похож на меня и лицедейство носит не только внешние проявления. Но он мне интересен, хотя в своей жизни я совершенно иначе общаюсь со своей женой, с людьми, которые меня окружают, я иначе отношусь к деньгам, к религии. Кстати, эти три темы волновали и Достоевского, и эти же вопросы задаем себе каждый день и мы. 

— Что за фильм это будет, на какого зрителя он рассчитан?
— Это будет серьезная картина, зритель должен понимать, что это не развлекательное кино, а своего рода философское размышление, трактат, написанный языком кинематографа. Те зрители, которые настроены на какую-то развлекуху, что, кстати, тоже неплохо, фильм этот могут не смотреть, мы ждем зрителя интеллектуального, зрителя, задающего вопросы и ищущего ответы. 

— Какие вы ставите перед собой задачи?
— У нашего оператора множество своих приемов, но поймите: какой бы свет и какие бы краны ни использовались, есть простая основа — мужчина, женщина и их отношения, это то, за чем в результате зритель будет следить. Наша задача — рассказать историю взаимоотношений, показать подлинность чувств, а уж согласится или не согласится с нами зритель — дело другое, и даже если он будет дискутировать — это только к лучшему. 

Павел Шаппо: Если в кадре есть камин, должен быть и огонь

В каждом интерьере, который попадает в кадр, подобрано тонкое сочетание его архитектуры и насыщения реквизитом, какими-то «вкусовыми вещами», которые бы способствовали перемещению зрителя из XXI века в век XIX. 

— Расположение вещей очень логично, продуманно…
— Для этого-то и существует художник на картине — в его задачи входит создание особой обстановки, которая оставляла бы впечатление того, что эта комната — жилая, что люди спят, едят, ругаются и мирятся в ней каждый день и вышли всего на пять минут. Наша режиссер просила меня, чтобы любая обстановка на этой картине была уютной, домашней, и поэтому если в кадре появляется бокал, то где-то рядом стоит красивая бутылка вина, если есть свечи, то рядом есть коробок спичек, а в пепельнице среди окурков — их огарки. И если есть камин — то он, конечно, горит, как бы это ни было сложно.

— Трудно ли искались вещи?
— С этим всегда непросто, ведь если ты хочешь поставить на стол персонажу красивую гильотину для сигар, то нужно ехать на какой-то рынок, таскаться по старьевщикам и прочее. В этот раз более-менее повезло, многие «вкусовые моменты» мы нашли на «Ленфильме», что-то в Москве, в нескольких художественных салонах. Могу сказать, что в этот раз ассистенты по реквизиту здорово побегали. 

— Может, возникали какие-то сложности?
— Они возникают всегда, особенно когда проект короткий, с небольшим бюджетом, тут уже приходится выкручиваться. Отчасти недостаток финансирования искупается «вкусовыми моментами», «картинкой», как, собственно, всегда и делала русская школа. Это не американская система с ее раздутым бюджетом, позволяющим использовать массу спецэффектов, — мы делаем ставку на психологизм, на драматургию. Отчасти потому, что нам на данный момент американских высот в спецэффектах не достичь. Но зато они до сих пор учатся на наших картинах 1950-х годов — и драматургии, и «картинке».

Реквизит к картине подобран тщательно и с любовью.