Русские пляски Андриса Лиепы
Со 2 по 5 апреля в Петербурге пройдет балетный фестиваль «Русские сезоны XXI века в честь Мариса Лиепы». Корреспондент «Вечернего Петербурга» поговорил с художественным руководителем фестиваля знаменитым танцором и народным артистом России Андрисом Лиепой
Детское увлечение
— Господа, как же я люблю ваш город! — восторгается Андрис Марисович, встряхивая светловолосой головой. Петербуржцы смущенно-благодарно молчат.
— Тут прошли самые счастливые дни моей жизни, — продолжает Андрис Лиепа. — Я много здесь танцевал, много ставил спектаклей. Сегодня я делюсь тем, что принадлежит вам и вашему городу по праву. Ведь именно в Петербурге родились оригинальные «Русские сезоны». Тут делались костюмы, писались декорации, репетировались постановки — все то, что Дягилев вывез в Париж и что французы стали потом считать своим. Поэтому, я считаю, Петербург должен видеть то, что мы восстановили.
Если точнее — в Петербург приедет труппа в 85 человек, будут танцевать звезды Николай Цискаридзе и Илзе Лиепа. Музыка, к сожалению, будет в виде фонограммы. Оркестр, объясняет Андрис Марисович, слишком дорого вывозить на гастроли: нет пока такой возможности. Под запись в БКЗ «Октябрьский» нам покажут «Шопениану» и «Половецкие пляски», а в Михайловском — «Павильон Армиды» и «Шехеразаду».
— Я очень рад, — говорит Андрис Лиепа, — что мы имеем возможность сделать фестиваль в Михайловском театре. Труппа театра в это время уезжает в Москву на «Золотую маску», поэтому у нас будет возможность четыре дня там повыступать. А сцена БКЗ «Октябрьский» — одна из самых значимых для моей семьи площадок. Отец танцевал в этом зале, я тоже много там работал, Илзе... Там помещаются три тысячи человек, мы сделаем доступные билеты и постараемся объять как можно больше зрителей. Это важно. Ведь наша деятельность, я считаю, — миссионерская.
Работы, по словам Андриса, было много: эскизы к декорациям, например, он собирал по всему миру. А хореографии Фокина и вовсе не сохранилось почти ни к одному балету. Так что это даже не реконструкция, а в большой степени лишь представление о том, как могли бы выглядеть те, настоящие «Русские сезоны». Мечта, так сказать.
— Проект «Русские сезоны XXI века» — наше с Илзе детское увлечение, — подтверждает мои мысли Андрис. — Отец приучил нас к тому, что можно, работая, сказку сделать былью. И этот фестиваль хочется посвятить памяти отца. В нынешний сезон мы отмечаем 75-летие Мариса Лиепы. Я восторгаюсь тем, что делал отец. Он ушел из жизни очень рано. Но яблочко от яблони недалеко падает. Многое из того, что он не успел сделать, доделываем мы. И слава богу, нам удается эти спектакли сделать не нафталинными. Теперь трудно поверить, что им по сто лет. Я вкладываю в них новую энергетику.
Андрис Лиепа с детства влюблен в «Русские сезоны» Сергея Дягилева.
Я — виртуоз работы с друзьями
Я подхожу к Андрису. Он терпелив и, кажется, готов бесконечно отвечать на вопросы по своей любимой теме.
— Андрис Марисович, скажите, что сложнее всего в вашей реконструкции?
— Сложнее всего — найти деньги в кризисные времена. И доказать, что она нужна кому-то, кроме меня. Когда спектакль уже вышел — все вдруг понимают, что он нужен, он всем нравится. А пока он существует на стадии замысла — трудно найти партнеров, которые хотели бы этим заняться. Но у меня все-таки получается. Дягилева называли виртуозом займов. Меня можно назвать виртуозом работы с друзьями и соратниками.
Времени мало, нас с Андрисом дергают со всех сторон: кто-то пытается вручить ему подарок, кто-то задает вопросы о судьбе австралийского балета... А мне хочется успеть поговорить не только о фестивале, но и о более общих вещах. Поэтому, как ни жалко, сворачиваю в сторону от темы «Русских сезонов».
— Вы сказали в одном из интервью, что не хотели бы, чтобы ваша дочь Ксения стала балериной...
— Да нет, я хотел бы. Это Ксюша не хочет. А я-то знаю, что такое балет. И то, как он потрясающе воспитывает, раскрывает в человеке его потенциал. После балета можно быть кем угодно. Я вот ставлю и балеты, и оперы, делаю шоу, издаю книги, снимаю фильмы...
— Ну а в интервью было написано, что это именно вы не хотите. И вы тогда сказали, что в балете сейчас настали тяжелые времена. Что с балетом не так в первую очередь?
— Трудней стало все. Артистов нет, педагогов нет. Музыку никто не пишет... Да, вот это, я думаю, самая большая проблема: никто не пишет музыку для современного балета. Чайковский, Прокофьев, Черепнин писали музыку под заказ. Теперь никто и не заказывает. Просто берется что-то старое. Вы представьте: если человек написал музыку — ему нужно собрать хороший оркестр... Это двадцать пять тысяч долларов. Потом еще пять, десять корректур, и после каждой — снова оркестр. Значит, несколько сотен тысяч долларов нужны, чтобы записать оркестровку своего произведения. Кто из молодых композиторов может сейчас себе позволить такие траты из собственного кармана?
— Вас пугает «спортивное» отношение к балету — когда в нем, как в футболе, переманивают в свою команду хороших танцоров из других театров, из-за рубежа?
— Знаете, я сам был одним из первых, кто уехал на Запад. Поэтому сказать ничего плохого по этому поводу не могу. Если тебе становится тяжело в своем театре, а ты двадцать лет сидишь там и никуда не уходишь — все может кончиться трагически. И суициды бывали из-за этого. Почему же не перейти в другой театр?
— А вот последний случай, когда солисты Осипова и Васильев перешли в Михайловский из Большого, — это такая же нормальная ситуация?
— Для них это, может, и логичное развитие событий. Для меня — нет.
Другие-то уходили, когда им не давали танцевать. А им была дана возможность делать все, что они хотели. Я думаю, что они спокойно могли приезжать в Петербург и танцевать здесь. Ну, значит, что-то еще их сюда привлекло.
— Как вы относитесь к конфликту между Большим театром и Николаем Цискаридзе? Он раскритиковал реконструкцию театра, и с ним собирались расторгать контракт...
— Николай имеет право на свое мнение. Он прослужил в этом театре двадцать лет. Наверное, если он что-то говорит — это правда. Но я уверен, что он ничего тут поделать не сможет. На самом деле я счастлив, что Большой театр открыли. Если бы его еще пять лет реконструировали, доводили до того состояния, которого хотел Цискаридзе, — еще одно поколение артистов выросло бы, так и не выйдя на сцену Большого театра. Правы по-своему и Коля, и руководство Большого.
— У него все-таки не отняли возможность преподавать?
— Да нет, преподает он, у него есть ученики. Не могут его просто взять и убрать. Все не так криминально на самом деле.
