Сантьяго Калатрава хотел бы построить мост через Неву

Знаменитый испанский архитектор, выставка которого открылась в Эрмитаже, назвал Петербург идеальным городом

На открытии выставки одного из самых знаменитых архитекторов современного мира испанца Сантьяго Калатравы в Николаевском зале Зимнего дворца корреспондент «Вечёрки» вдруг вспомнила об известном парадоксе — кривые женские ножки, хоть и не признаны официальным идеалом красоты, волнуют мужчин гораздо больше, чем совершнные ноги моделей и балерин. 

Михаил Пиотровский назвал сеньора Калатраву человеком мира.

Великолепный испанец, потомок старинного рыцарского рода, возможно, стал звездой отчасти благодаря своим знаменитым «кривым красотам» (именно так называлась лекция известного архитектурного эксперта Алексея Лепорка, прочитанная им в Молодежном центре Эрмитажа накануне открытия выставки). Знаменитая S-образная линия была названа линией красоты еще в XVIII веке английским художником Уильямом Хогартом. По его мнению, именно кривая притягивает человеческий глаз, создавая своими изгибами впечатление движения и жизни в отличие от идеальных прямых, которые подсознательно воспринимаются нами как символ застоя и смерти. 

Вот они — кривые красоты, так сказать, во всей красе — на эрмитажной выставке. 150 проектов, скульптур, рисунков, макетов, отобранных для нашего музея самим сеньором Калатравой. Почтившим, между прочим, открытие выставки. Очень симпатичный, немного похожий на телеведущего Андрея Малахова, одетый без всякой богемности в черный классический костюм, сеньор Калатрава лично провел небольшую экскурсию по выставке для журналистов, а на следующий день прочитал в Эрмитажном театре лекцию.

Иначе как рыцарским благородством Калатравы не объяснишь присутствие на выставке проекта реконструкции берлинского Рейхстага, из-за которого вышел громкий архитектурный скандал. Дело в том, что всевозможные архитектурные конкурсы бывают не совсем честными не только в современной России, но и в Европе. Ведь на кону всегда стоят огромные деньги, а чиновники везде одинаковы. Архитектор часто становится лишь пешкой в игре, которую ведут строительные корпорации, инвесторы и чиновники. Иначе как объяснить, почему был принят не проект Сантьяго Калатравы, признанный всеми выигрышным, а проект Нормана Фостера? Причем проект его, по мнению некоторых экспертов, очень напоминал замысел Калатравы, слегка переработанный.

Знаменитая композиция «Волна» — гигантские бруски, которые постоянно движутся и переливаются, как море в ветреный день.

Комментировать этот скандал сеньор Калатрава не стал — все-таки он представитель благородного рыцарского рода. Да и что ему сожалеть об этой неудаче, если без работы он, прямо скажем, не сидит. В этом можно убедиться на этой ретроспективной выставке, увидев эскизы и скульптуры, предваряющие многие его уже воплощенные проекты. Самые знаменитые — мост Конституции в Венеции и мост в Иерусалиме, вокзалы в Льеже (Франция), Лионе и Лиссабоне, аэропорт в Бильбао, «город искусства и наук» в Валенсии, 190-метровый небоскреб в Мальме, единственный в своем роде (он носит название Turning Torso — повернутый торс — и действительно напоминает повернувшегося назад человека). Сейчас Калатрава работает над проектом 255-метровой башни в Нью-Йорке, которая отчасти повторяет шведского перевертыша.

Проекты Калатравы вызывают много споров, дискуссий. Конечно, журналисты, воспользовавшись доступностью знаменитости, интересовались, не хотел бы он сделать что-нибудь этакое в Петербурге.

Калатрава, высказав немало комплиментов Санкт-Петербургу (судя по всему, вполне искренних) как красивейшему городу мира, особенно заворожившему его гармонией архитектуры и воды, ответил, что с удовольствием бы построил здесь мост. Даже в мыслях он, воспитанный на классическом правиле архитектуры всегда учитывать при создании проекта уже сложившиеся ансамбли, не допускает возможности построить здесь небоскреб. Высотный регламент, необходимость сохранять небесную линию города, нарушаемую лишь шпилями и куполами соборов, по его словам, исключают строительство в центре города небоскребов. 

Собор Св. Иоанна Богослова в Нью-Йорке. Проект не был реализован.

Директор Эрмитажа Михаил Пиотровский, которого тоже пытали вопросами, почему бы Калатраве не построить что-то в Петербурге, в конце концов заявил: «В Петербурге нет работ звезд современной архитектуры, зато здесь есть Росси, Растрелли, Кваренги, Трезини... Готовя выставку Сантьяго Калатравы, мы не преследовали никакого практического смысла. На наш взгляд, экспозиция, открывающая архитектурную программу проекта «Эрмитаж 20/21», идеально вписывается в музейный контекст, в сложившийся стиль показа классической архитектуры, а также так называемой бумажной архитектуры, то есть зданий, существовавших только на бумаге. Кроме того, она перекликается с самим Эрмитажем, представляющим собой уникальное произведение российского зодчества». Сам Калатрава, конечно, тоже отдал дань Эрмитажу как музею, а также и его дворцам, построенным гениальными архитекторами прошлого, прежде всего Бартоломео Франческо Растрелли. 

Выставка Калатравы, все эти его скульптуры и проекты движущихся, вертящихся, переворачивающихся зданий и мостов, с одной стороны, вписалась в интерьер величественного Николаевского зала Зимнего дворца. С другой — совершенно преобразила его пафосную надменную имперскую роскошь, наполнив воздухом, светом и духом игры. 

Сам 60-летний архитектор, демонстрирующий журналистам свои проекты, напоминал большого ребенка, показывающего свои игрушки. «Вы видите в каком-то смысле игрушки, — сказал сеньор Калатрава. — Но это очень серьезные игрушки, ведь зачастую их размер превышает 300 метров. И все равно это игрушки, потому что они сделаны с радостью».