Семен Альтов: Было стыдно за себя восемь раз. Если учесть то, сколько я живу, то получится один раз в десять лет — ничего страшного.

Петербургский мудрец, давно уже не сатирик, аксакал отечественного юмора, но внешне все тот же сильный, улыбчивый, неизменно доброжелательный, излучающий надежность, что так ценят женщины, да и мужчины тоже.

Прекрасный семьянин, счастливый отец, веселый дедушка. И друг надежный. Не спрячется за спину, ответит на звонок в любое время суток, поймет с полуслова. И даже если откажет, то быстро и красиво. Но вообще-то Сеня (так зовут его друзья, так долго не решался звать его я, но теперь зову, чем горжусь), Семен, Семен Теодорович безотказен, потому что не создает проблемы, а решает их. Он человек слова — в прямом, переносном, да каком угодно смысле... Я знаю, город будет и Петербургу цвесть, когда такие люди в болоте нашем есть (простите за сиюминутный экспромт, но я же иду на встречу с пересмешником)…

— Когда, при каких обстоятельствах вы осознали, в каком уникальном городе живете?
— В шесть месяцев, когда я, новорожденный, переехал из Свердловска в Ленинград и тут же все осознал.

— Каждый год ЗакС называет имя нового почетного гражданина города. Но почему только одного? Не маловато ли на пятимиллионный город? Сколько, на ваш взгляд, можно было бы называть?
— Мне хотелось бы, чтобы не столько почетных граждан, сколько нормальных людей становилось как можно больше. Иначе не покидает ощущение, что почетный гражданин — это и есть настоящий петербуржец… А кто же тогда остальные? Поэтому пусть даже почетных станет меньше, зато нормальных — больше.

— Чудак вы, Сеня: сами себе могилу роете, потому что Альтов в недалеком будущем явно способен претендовать на звание «Почетный гражданин Петербурга»…
— Рытье могилы — мое хобби.

— Если бы 100 лет спустя после нашего разговора вы вернулись в Петербург, каким бы хотели его увидеть?
— Я хотел бы его увидеть прежде всего (смеется)! В архитектуре есть такое понятие — «небесная линия». Мне хотелось бы, чтобы уже в недалеком будущем появилась уникальная петербургская линия — уровень жителей этого города, что будет так же цениться, как небесная петербургская линия ценится во всем мире.

— Был ли такой момент, такой период, когда Петербург на вас давил, сковывал, испытывал на прочность?
— Я уже так давно живу на белом свете, что на меня гораздо большее давление оказывают внутренние органы. Их давление порой такое, что Петербургу и не снилось. Поэтому к Петербургу в этом плане у меня никаких претензий нет.

— Какие две-три городские проблемы вам лично не дают спокойно жить и спать?
— Я надеюсь, что из-за этих проблем не спят руководители нашего города. А проблем столько, что остается лишь надеяться на то, что они не спят вообще… Я сплю спокойно, если меня не заливают соседи сверху или на улице не падают сосульки на голову, если сумел в пробках пробиться в свою постель на Васильевском острове...

— Какие особенные места в Петербурге вы показываете своим гостям-друзьям?
— Мы с Ларисой уже двадцать лет живем на Васильевском, и когда я из центра города добираюсь домой, то переезжаю мост и вижу набережную… Каждый раз возникает такое ощущение, что кто-то влажной тряпочкой протирает мои мозги. И в голове как-то все успокаивается. Поэтому я всегда говорю гостям в этом месте: «Сейчас вам будет хорошо». Мы переезжаем мост, и не только мне, но и моим гостям становится хорошо. Так что если кому-то хочется прочистить мозги, остановитесь перед Дворцовым мостом и посмотрите на набережную.

— За кого из известных петербуржцев вам было, может быть, стыдно?
— Даже не знаю… Сейчас достаточно больное время, и чувство стыда уже какое-то не сегодняшнее. Пережиток прошлого. Бывает, конечно, стыдно, но назвать кого-то поименно вряд ли смогу. Да и число людей, которым за кого-то бывает стыдно, резко сокращается.

— А за себя вам бывает стыдно?
— Было стыдно восемь раз. Если учесть то, сколько я живу, то получится один раз в десять лет — ничего страшного.

— А мне иногда бывает задним числом так стыдно за какие-то свои поступки, что, вспоминая их, наедине с собой я густо краснею…
— Ну, это молодость (явно смеется, учитывая нашу 9-летнюю разницу в возрасте. — Прим. авт.). Или следствие хорошего кровообращения.

— Как вам нынешний Петербург по сравнению с тем, что было 10, 20, 30 и так далее лет назад?
— Классический ответ: поскольку я был на 10, 20, 30 лет моложе, о чем же вы спрашиваете? Чем моложе — тем лучше, чем старше — тем печальней. Это нормальный, оптический, возрастной эффект.

— А у меня порой сердце радостью наполняется, когда иду по Невскому… Помните, темный, грязноватый, вечерний Петербург начала 90-х… Вот жуть была!
— А мне до сих пор в белые ночи хочется фотографироваться на каждом квадратном метре этого города. О чем говорить: конечно, город стал лучше. Ах, если бы можно было, чтобы он становился лучше, а ты — моложе!

— Согласитесь, город помыли…
— Но весной по-прежнему собираем необыкновенный урожай пыли. Такое ощущение, что за зиму ее становится в сто раз больше, чем до зимы. Она явно размножается! Все ей подвластно. Подождем, пока дождь пройдет — он все отмоет. Не будем же мы шампунем мыть свой город, как некоторые…

— Нет ли в этом некоего патриотического преувеличения, когда мы называем Петербург самым красивым городом мира?
— Конечно, есть, но это совершенно нормальное патриотическое преувеличение, свойственное каждому нормальному человеку, в каком бы городе ни жил. Если ты живешь в городе и не любишь, не считаешь его самым красивым — ну что же это такое! Вот ты живешь с женщиной и счастлив, и, конечно, ты считаешь, что она — самая красивая в мире! Как же иначе?

— Были ли в вашей жизни моменты, когда вы хотели, собирались уехать в другой город?
— Однажды попробовал уехать в Москву. Шести месяцев хватило, чтобы признать ошибку. Была, и неоднократно, возможность переехать в Москву, но главная движущая сила моей жизни — лень. Переберись я в Москву — этот город бы меня растворил. Там меня бы не стало. А здесь я еще как-то стою на ногах.

— А как вам вариант жить на два города? Мне он все больше и больше по душе…
— Я — домосед. Вот мы с Ларой 6 и 7 марта едем в Москву — для меня это целое событие. Нет, совсем я из Питера не уеду. В Москве в эти дни снимаюсь на ТВ, выступаю — Антон Губанков пригласил, приятный питерский человек (бывший тележурналист, экс-председатель комитета по культуре Петербурга, Губанков сейчас возглавляет управление культуры Минобороны РФ. — Прим. авт.), а вечерами с Ларой пойдем в театр на «Доброго человека из Сезуана» в Театр имени Пушкина и на «Женитьбу» в Театр имени Маяковского.

— Что вы лично сделали для Петербурга и что он для вас?
— Что я сделал для Питера — судить не мне. Пусть горожане решают. А что он сделал для меня? Да все. Я питерский человек, здесь мои родители, моя семья, мои друзья.

— Семен, вы как-то ловко проскочили едва ли не самый коварный вопрос нашего интервью: «А что вы лично сделали для Петербурга»? Об него многие мои собеседники спотыкались…
— Ну как что я сделал? Сорок лет выхожу к людям. Даже бомжи на Васильевском меня знают, при встрече улыбаются.

— Есть у вас или вашей семьи какие-то воспоминания, ассоциации с газетой «Вечерний Петербург» («Вечерний Ленинград»)?
— Когда-то я с радостью печатался в «Вечёрке», даже вырезки из газет сохранил. Три-четыре строчечки напечатать в «Вечёрке» было событием. 

— Как вы проводите свои петербург­ские вечера?
— Когда я был молод, у меня было мало денег, и я представлял (мне даже снилось!), как стану знаменитым, богатым, буду сидеть у камина, курить трубку и гладить рукой английского дога. Прошли годы, я стал относительно знаменит, заработал какие-то деньги, но у меня уже, к сожалению, нет собаки, камин есть, но его мы не растапливаем, я не курю… И это очень печально.

— Ну, нет, Сеня, не прибедняйся: жизнь твоя удалась и у тебя все замечательно: семья, любимая работа, друзья, здоровье! Знаешь, я намедни увидел рекламу «ЗаМЕЧТАтельные подарки!». Вот и жизнь твоя — заМЕЧТАтельная!
— Спасибо, Миша!