Сергей Чонишвили: Творчество Пушкина для нас — как газ, как нефть…

10 февраля исполняется 175 лет со дня смерти поэта

Читать его стихи — это как прикоснуться к рукаву гения
— Многие называют вас Человеком-голосом, и вы помимо множества своих работ известны как потрясающий чтец стихов Пушкина. Что он для вас, какое место в вашей жизни занимает его наследие?
— Я не ассоциирую себя с Пушкиным как исполнитель, как человек-голос. Для меня он — олицетворение хорошего русского языка, такого, каким он должен быть в идеале. Я могу говорить много, но я не историк, не литературовед. Более всего меня удивляет то, что столько людей рассуждают о Пушкине, приправляя свои речи кучей напыщенных фраз, но даже не читали из его произведений чего-либо помимо школьной программы. Я же всегда читал больше, чем требовали, хотел знать больше. Но, отвечая на ваш вопрос, резюмирую: Пушкин — великий поэт, и он неприкосновенная икона русской словесности на все времена. 

— С какого произведения началось ваше знакомство с творчеством поэта?
— Помню, как в первом классе прочел «Руслана и Людмилу». Не могу сказать, что я «шел с Пушкиным по жизни», но часто, очень часто возвращаюсь к нему, каждый раз восхищаясь, как можно было ТАК писать. Были очень памятные, яркие моменты: это участие в Пушкинском конкурсе, литературные вечера… Это как прикоснуться к рукаву гения.

 

У нас принято вытаскивать героев из сундуков и стряхивать с них пыль к юбилеям
— Даты, связанные с жизнью и смертью Пушкина, часто сопровождаются энным количеством мероприятий, телепередач… Как вы к ним относитесь?
— Сейчас я наверняка буду преувеличивать, есть у меня склонность к преувеличениям, но, увы, 99% всех упоминаний о нем — привязаны к датам. Исключительно. Есть еще серые школьные программы. И все. Мы не помним о нем каждый день. А «нечто к дате» — по сути своей ничего не значащие разговоры. Так уж повелось: вытаскивать героев из сундуков и стряхивать с них пыль к юбилеям. С точки зрения пиара использование таких имен — кощунственно. Но с точки зрения необходимости помнить о них, в данном случае напоминать, — уж лучше так, чем никак. Я даже представляю, как это все выглядит: приходит разнарядка сверху — «почтить-отпраздновать-обратить внимание», и некий префект, наместник, директор, получив из бюджета субсидию, начинает изображать бурную деятельность, не забывая и себя продвигать. Так получается куча однотипных мероприятий, которые показывают по ТВ, проводят в муниципальных заведениях… Для галочки да с выгодой для себя. Материальной.

— Что же требуется для изменения хода вещей? Чтобы наследие и Пушкина и других великих поэтов не работало «парадным камзолом», а было «всегда с нами», постигалось равномерно и логично?
— Необходимо изменить сознание. Но вот беда: мы столь планомерно уничтожали свой генофонд, что сложно найти истоки. Более того, на этом уничтожении построено очень многое, это стало уже неотъемлемой частью истории, и без того перекроенной до такой степени, что понятие «истина» становится каким-то неконкретным — которая из них настоящая? Думаю, сами историки не смогут ответить на этот вопрос. Так как же менять сознание, если из поколения в поколение передаются нормы, подвергающиеся мутациям, возникшим благодаря политическим режимам? И вот результат: мы вырастили поколение гедонистов, ржущих над шутками ниже пояса и сверяющих биоритмы по импульсам популярных телеканалов. Я не говорю, что нельзя радоваться появлению очередной «звезды», но если рассматривать судьбу классических видов искусства в худшем векторе развития событий, то нам есть чего опасаться.

Кто-то впитывает знания, а кто-то — гламур «русского разлива»
— Звучит как известие о надвигающемся апокалипсисе! Но все же, может, есть намеки на позитивные тенденции?
— Я, как и сказал вам, склонен к преувеличениям, так что не пугайтесь. Наконец-то я вижу в зале театра публику, пришедшую не ради понта! Это не циники из 90-х, которые как по команде брали в руки теннисные ракетки, потом скрипели уже немолодыми суставами на татами… Появились люди, действительно интересующиеся. Молодые люди. Они, конечно, не романтики. Они просто знают, что им нужно для дальнейшего развития, и берут это там, где могут получить. Им интересны история и литература, они их чтят. После долгих лет застоя — это что-то новенькое, но с таким же новым подходом. Хорошо хоть, что уходит в прошлое пассивность зрителя — потребителя искусства, которую так долго в нас воспитывали  цензурой. Нам сначала запрещали, а потом пропадал интерес — так и работала система. Нормально ли то, что Набокова мне удалось прочесть лишь в 1991 году, когда весь мир уже миллионы лет как читал его произведения? Сейчас все пути открыты, никто не мешает есть что хочешь, пить что хочешь и, соответственно, ЗНАТЬ что хочешь. А искусство — это пища, дающая силы разуму. Не стоит выстраивать долгую метафору — без пищи человек сначала превращается в тень, а затем умирает. Или же, питаясь сублимированными кормами, влачит жизнь животного.

— Получается, мы наблюдаем процесс жесткой сегрегации общества?
— Именно это я и хочу сказать: кто-то впитывает знания, а кто-то — гламур «русского разлива».

Важнейшая составляющая счастья — преодоление трудностей
— Как вам кажется, что объединяет Пушкина, жившего 175 лет назад, и наше время? Чем его творчество актуально в наши дни?
— Вы ведь знаете, что Пушкин при жизни был не самым известным поэтом. Он был одним из поэтов. Но так, как он писал, — до него не писал никто! И этим он раздражал и власти, и «коллег по цеху», и просто современников. Дерзкий, быстрый, он утопал в долгах, выжимая себя на бумагу. И знаете, он бы не был собой, не стал бы великим, если бы стремился максимально упростить и наладить свою жизнь, допустим, двигаясь в общей канве.
Важнейшая составляющая счастья — преодоление трудностей в нужное время. И соответственно, сбор дивидендов от жизни. Опять же своевременно. Дмитрий Шостакович столь долго был гоним и гнобим, и лишь спустя десятилетия его стали превозносить. Тогда, когда в силу его возраста ему стало, грубо говоря, — плевать. Поэтому так необходимо ценить тех, кого мы имеем сейчас. Таков и пример Пушкина: лишь после дуэлянтской пули в живот и мучительной смерти от перитонита он стал для России исключительно гениальным. Его наследие — как газ, как нефть, но оно, в отличие от этих богатств, — неисчерпаемо.