Сергей Цыбуков: Мы не должны сидеть и клепать одно и то же 20 лет

Бизнес-амнистия, о которой говорит президент Владимир Путин, по мнению экспертов, весьма своевременна

2 июля Госдума объявила амнистию бизнесменам, осужденным за экономические преступления. После того как президентом России были сделаны сенсационные заявления на ПМЭФ — о новом стратегическом пути, об экономической амнистии, об объединении Верховного и Высшего арбитражного судов, о приватизации госактивов и усилении роли государства в госкомпаниях, в пресс-центре БалтИнфо специалисты обсуждали, как новый курс скажется на деловом сообществе, а также на жизни обычных россиян и двигаться ли в сторону глобализации. По мнению заместителя председателя Торгово-промышленной палаты Санкт-Петербурга Сергея Цыбукова, нам нужна новая экономическая политика, которая объединит рынки в разных странах и регионах. «Нужно совместно разрабатывать продукт и вместе его продавать, — считает Сергей Иванович. — Для этого надо получить колоссальное доверие и полностью поменять сознание, ведь мы живем в эпоху «купил-продал». А что значит «вместе»? Как изменить законы, как оторваться от прошлого и подняться вверх?»

— Сергей Иванович, президент объявил экономическую амнистию, поможет ли это бизнесу?
— Конечно, поможет — это глоток свободы! Смысл этой амнистии: давайте освободим тех, кто сел в первый раз, но с условием: они должны возместить ущерб. Очень жаль, что выйдут не все — у них разные статьи, но, с другой стороны, депутаты правы — если это заклятые мошенники, то чего их выпускать? 

— А смогут ли те предприниматели, кто оказался в тюрьме, возместить ущерб государству? Ведь иногда речь идет о миллиардах рублей…
— Особенно когда речь идет о рейдерстве. У человека забрали все да еще посадили, и предприниматель должен второй раз заплатить. Понимаете, это — процесс, и Путин сдвинул этот процесс с мертвой точки, а вот куда он зайдет, какие судьбы будут изменены, какие поломаны, какой будет результат — зависит от участников процесса. Самое страшное, на мой взгляд, закостенелость, кондовость, рецессия. Мы к концу года будем уже неизвестно где, а большое количество случайно осужденных бизнесменов или же тех, кто заблуждался, не может участвовать в процессе. И с этой точки зрения время объявления экономической амнистии выбрано просто идеально. И для многих это будет сигналом — все-таки правда есть, да, она тяжелая, но надо двигаться...

— Кого, на ваш взгляд, коснется амнистия?
— В тюрьмах сейчас сидит 13 тысяч предпринимателей. Из них, думаю, примерно пять тысяч выйдут на свободу. А из 110 тысяч осужденных по экономическим преступлениям (кто-то уже отсидел, кто-то под следствием, кто-то получил условный срок) у половины могут пересмотреть дела, снять судимости. И это очень важно — снять судимость, добиться правды. Ведь если процесс пойдет, то мы будем видеть совсем новую реальность с точки зрения отношения бывших осужденных к тем, кто их сажал. Этот процесс будет разнообразным и долгим. Правильно сказали однажды: если машина по посадкам существует, то какой смысл амнистировать? Надо саму машину менять. И главное здесь — изменение сознания общества, судейского корпуса, следователей. 

С другой стороны, если правоохранительные органы видят, как обналичиваются деньги, как устраиваются новые «МММ», как идет распилка бюджета, то почему уголовное преследование не начинать тогда, когда Арбитражный суд признает предпринимателя виноватым? Поверьте, судье трудно бывает разобраться в экономических вещах, да еще с нашим законодательством — там законы можно толковать как угодно, и этим многие пользуются. Но с точки зрения символа амнистия — шаг своевременный и нужный.

— Все сейчас гадают, попадет ли под амнистию бывший начальник департамента имущественных отношений Минобороны Евгения Васильева, проходящая по делу об «Оборонсервисе»… 
— Думаю, что ее не посадят. Ведь глава Следственного комитета Александр Бастрыкин сказал: «Не ждите крови». Там в чем проблема — Екатерина Сметанова (подруга Евгении Васильевой, гендиректор ООО «Центр правовой поддержки «Эксперт», обвиняемая в хищениях у компании «Оборонсервис». — Л. К.) каждый раз давала для Минобороны оценку активов, проданных потом с ущербом для бюджета. И надо еще доказать, что в тот момент дипломированный специалист, который находился в саморегулируемой организации, давал неправильную оценку. А если она «заблуждалась»? В этой части очень трудно будет доказать умысел. 

— Ни для кого не секрет, что отечественные предприниматели испытывают давление сверху. А вот финским бизнесменам это удивительно — они не понимают, что за прессинг испытывают российские бизнесмены и что значит экономическая амнистия...
— На уровне среднего и малого бизнеса у них, конечно, получше, потому что там ситуация более прозрачна. А если вспомнить скандалы с банкротством крупных иностранных компаний? Как налогоплательщики в офшорах находятся, как взятки платят... 

— ...борзыми щенками?
— Нет, «мерседесами», «фольксвагенами»! Сколько против «Сименса» было разбирательств — все тоже на этом же держится. Но давайте без иллюзий — нам показывают красивую картинку, а за ней — слишком жесткая реальность. Поэтому на Западе давления на бизнес нет, но по некоторым статьям и направлениям в мире действуют намного жестче. Другое дело, что на Западе более тщательные процедуры, лучше сформировано законодательство. У них там предприниматель — царь и бог, они его поддерживают, лишь бы он давал рабочие места и платил налоги. С этой точки зрения они нас не понимают — зачем активных людей прессинговать? Но у нас только двадцать лет прошло после развала Советского Союза, и нам, конечно, еще долго придется учиться. 

— Владимир Путин выступил с идеей приватизации госактивов, вы согласны с этим?
— Стратегически этого делать нельзя, потому что частная монополия намного хуже, чем государственная. Но те активы, которые плохо эксплуатируются, потому что они брошены, конечно, надо распродать. Нельзя управлять всем и говорить, что государство — плохой управитель. Нужно найти золотую середину, где государство хорошо управляет, и ему это оставить, а если оно не может управлять, тогда надо сбросить на частника. Потом можно и выкупить акции — это вопрос суверенитета, чтоб завтра мы не проснулись, а у нас все в десять раз дороже, или нас не «развели». Экономическую войну, как кибервойну, как и все остальное, никто не отменял. Поэтому приватизация гос­активов нужна, но по-умному. Есть ли смысл покупать 5% акций РЖД? Кто их купит? Разве что по дешевке. А отдать все нельзя, иначе не будет станового хребта. Вот мы говорим о развитии железнодорожных транспортных коридоров — Северного, Южного, Транссиба, Московского транспортного коридора — на этом каркасе будет держаться вся страна. 

— О Северном и Южном коридорах, о евразийском пространстве, интеграции вы говорили и на форуме…
— Да, нам нужны новые модели — старая парадигма «купил-продал» не действует. Мы возвращаемся к банальной модели «из варяг в греки», придуманной предками, которые умели договариваться. И нам надо договариваться о транспортном коридоре, только он теперь будет высокоскоростной — до Москвы, потом до Сочи, затем на пароме в Стамбул, а дальше в Индию. 

И главное — договориться не по части товаров, а по рабочей силе. Что я имею в виду? Можно жить в  Питере, а ездить работать на какое-то время, например, в Швецию. Вот наши купили верфь в Хельсинки и возят туда рабочих с Балтийского завода. То есть транспорт — это не только грузопоток, туристы, но еще и мобильность, и рабочая сила.

— Сергей Иванович, но некоторые наши предприниматели жалуются, что их не пускают на зарубежный рынок, им трудно туда пройти...  
— А вы думаете, китайцев в Соединенные Штаты пускают? Отношение к русским сохранилось со времен «холодной войны», и оно очень тревожное, но... до тех пор, пока ты не начал со своим зарубежным партнером дружить, пить и вместе вести бизнес. Проблем у бизнеса нет — проблема в том, как научиться вместе зарабатывать. Пока у нас есть рынок, мы интересны всем. И мы предлагаем: заходите на рынок вместе с нами, но не как ярмо, а интеллектуально, чтобы потом пойти на другие рынки и заработать еще больше. Но для этого надо компетенцию иметь. Тот же Дмитрий Медведев издал указ о том, что мы можем коммерциализировать все наработки министерств. А те люди, которые допущены к наработкам, сказали, что 90% — макулатура, а с 10% можно работать...

— Но возможно, эти 10% перекроют все 90%?
— Это значит, что из 140 миллиардов рублей, которые Минпром выделяет на науку, 90% — выброшенные деньги. К сожалению, у нас наука и образование производят бумагу — не опытные образцы, не предварительные технологии, а бумагу! А потом нам говорят: вы дураки, не понимаете гениальность этих бумаг — описания технологий, каких-то маркетинговых исследований. Вот раньше говорили, что Советский Союз — страна промышленных образцов, а сейчас говорят, что Россия — страна научно-исследовательских институтов, которые производят отчеты. Представляете, у нас в шесть раз увеличилось количество НИИ и в два раза сократилось количество конструкторских бюро!

— У нас сильно увеличилось и количество докторов наук...
— Понятно, все меняется, но надо что-то делать. Тем более впереди кризис. У нас сейчас рост экономики 2,5% вместо 7% в прошлом году. При таком росте мы не в состоянии поддерживать свою инфраструктуру. Почему государство решилось распечатать свои активы? Потому что нужен рывок. Например, надо замахиваться на высокоскоростное движение — 350 — 400 км в час, которое есть во Франции, в Германии и немного в Италии. 

От бизнеса ждут конкретных шагов. И мы готовы. Например, на «Российском промышленнике» мы будем вместе с финской стороной делать пилотные проекты. Они должны быть небольшие, но в рамках глобальных трендов. Так же в судостроении: мы не будем заказывать корабли — это Путин будет решать, но какие-то локальные комплектующие, которые Финляндия и Россия делают для всего мира, мы должны предусмотреть. Медицина — масса наших приборов попадает на российский рынок, почему их не модернизировать, чтобы продавать и в Финляндии, и в мире? То есть мы опять возвращаемся к тому, что у нас пока нет модели. А мы должны двигаться вперед —  не должны сидеть и клепать одно и то же 20 лет. 

— То есть должны встраиваться в глобальное пространство?
— Мы будем двигаться вперед, к процветанию того региона, где Россия будет играть роль как минимум на равных. Если появится нормальный транспортный коридор со Швецией и Финляндией, то будут процветать и Россия, и Швеция с Финляндией. Если у нас будет южный транспортный коридор, то будут процветать и южная часть России, и Казахстан, и Киргизия. То есть там, где будет рождаться агломерация (концентрация в крупном городе промышленных, общественных, культурных учреждений, объединенных интенсивными связями. — Л. К.), там и будет рождаться новый поток. И это очень сложно, потому что с советского времени мы привыкли к плану, освоению ресурса и стабильной работе. Мы не хотим понять, что мир стал совсем другим, что скорость изменений, информации — колоссальная, сознание не успевает. Некоторые хотят в этом жить, некоторые нет. Но если ты производишь нечто, то ты уже начинаешь понемногу навязывать свой стиль жизни. Не надо подстраиваться под любые дуновения ветра и не надо пытаться все делать самим — давайте быть первыми там, где мы можем делать так, чтобы все с пониманием относились к нашему образу жизни, нашим традициям.