Спайсы: капля в море смертей от наркотиков

Специалисты считают, что ставить наркоманов на учет надо принудительно по факту употребления психотропных веществ

Спайсы — ядовитые курительные смеси — продолжают калечить и убивать людей. Что ни день, то трагедия. На Кубани два человека госпитализированы, в Карелии накурившаяся женщина выбросилась из окна. Петербург — не исключение: 16-летнего мальчика врачи еле спасли, другой юноша сошел с ума. ФСКН называет цифры: 700 пострадавших, 30 погибших. Неофициально — намного больше. Но спайсы — лишь капля в море. Заместитель начальника Госнаркоконтроля по Петербургу и Ленинградской области Вячеслав Рябцев (на фото) в разговоре с корреспондентом «ВП» выразился конкретно: «Всплеск смертей от курительных смесей — это флюктуация. Наркоманов не стало ни больше, ни меньше. Наркомания латентна». Наверное, спайсы менее... латентны (надеюсь, мы правильно поняли Вячеслава Рябцева), поскольку продаются везде. В ларьках уже нет, как мы сообщали в номере «Вечернего Петербурга» за 9 октября, зато в Интернете, на асфальте, на фонарных столбах полно телефонных номеров, по которым купить зелье — не проблема.

Звонишь, договариваешься (о чем угодно, например, нужна карта памяти на 2 гигабайта), тебе называют номер телефона или какой-нибудь интернет-кошелек, бросаешь туда деньги, перезваниваешь, и тебе говорят, где «закладка» — карта памяти на два пакети... ой, гигабайта. Например: во дворе такого-то дома стоит детская горка, там под ступенями скотчем приклеен товар. Приходишь, забираешь, куришь, попадаешь в больницу. Это обязательно. Если не сейчас, то в следующий раз. И следующий раз будет. Поскольку сейчас сотрудники Госнаркоконтроля официально заявляют, что у них нет инструментов против смесей, чьи формулы не занесены в реестр запрещенных.

Мы не могли не задать вопросы сотрудникам наркоконтроля. На них ответил все тот же Вячеслав Рябцев. Встречу нам устроили в агентстве ТАСС.

— Вячеслав Борисович, вот мы видим, допустим, на заборе надпись «спайсы», «миксы» или «соль» с номером телефона. Что нам делать?
— Взять краску и закрасить номер телефона...

— Простите, я имел в виду, не что делать именно нам, а куда звонить, чтобы вы занялись этим делом? Вышли на поставщика и посадили всех участников организованной преступной группы, торгующей спайсами. А потом связались бы с Интерполом, и те по вашей наводке взяли бы изготовителей где-нибудь в Осло...
— Отлично! Телефоны дам позже. Их много. Вот вы звоните нам, мы идем по вашей наводке и звоним по телефону дилеру. Потом берем государственные деньги и, как все, покупаем на них курительные смеси. Потом сдаем их в лабораторию, где эксперты рвут на части эти пакетики — лишь бы найти хоть миллиграмм вещества, которое есть в реестре запрещенных. Если мы его находим, то все управление ликует. Наркоторговцы уже наши с потрохами. Если такого вещества найти не удается, мы сидим и ждем, когда в реестр внесут формулы, что мы приобрели в рамках оперативной закупки. На это может уйти очень много времени. За это время наркоторговцы уже поменяют и номера телефонов, и формулы спайсов.

— Да ладно, сейчас вроде даже депутаты активизировались и обещают, что у вас будет такой инструмент…
— Они нам уже много лет его обещают. То хотят вносить по аналогии с базовым веществом (а все спайсы, вы знаете, марихуанового ряда), то создать переходный ведомственный реестр.

— То есть вы не можете вообще вести оперативную работу, пока вещества нет в списке запрещенных?
— Нет. И знаете, пусть меня после этих слов даже уволят, но я скажу. Те партии, которые мы изымаем в борьбе с торговлей спайсами под разным предлогом, когда они еще не занесены в реестр... Если бы владелец тогда подал на нас в суд и потребовал их вернуть, то суд встал бы на его сторону.

— А может, не надо мучиться? Вот любители травки говорят, что спайсы появились из-за того, что у нас запрещена марихуана. При этом серьезное наказание за обнаружение ее в вашем кармане начинается с 6 граммов, а более мягкое можно было бы пережить. Но, по словам людей, с которыми я общался, сотрудники полиции прессуют за любое количество и сразу начинают вымогать деньги, угрожая побоями и пытками. Торг при этом начинается с 5 тысяч рублей. В общем, носить травку стало опасно, и курильщики перешли на «безопасные» спайсы. А была бы травка, они бы курили ее — и никто бы не травился…
— С этого начинаются все разговоры о легализации наркотиков. Этого не будет никогда. В мое поле зрения тоже попадали люди, которые покуривали травку, но зависимыми при этом не становились. Но вокруг этих людей десятки других искалеченных судеб, которые вот с такими «свободными» марихуану однажды попробовали и подсели. А потом и вовсе перешли на тяжелые наркотики. А любая зависимость от наркотиков ведет к смерти.

— Ладно, допустим, законодательные изменения внесены. Появился инструмент, чтобы оперативно вносить в реестр новые вещества...
— Он должен быть очень оперативным, поскольку изготовление этих препаратов уже получило термин «синтетический дизайн» — каждый месяц появляется новая формула. При этом у наркопроизводителей нет задачи искалечить или убить своих покупателей. Это ведь бизнес. Потерпевшие или погибшие появляются, когда формула не очень удачная. Сейчас появится новая, исправленная. И возможно, она уже не будет обладать таким непредсказуемым эффектом.

— Я продолжу вопрос. Инструмент появился, вы перекрыли все возможные способы доставки спайсов в Россию…
— Кстати, если у нас будет в 30 раз больше сотрудников, мы на самом деле сможем закрыть границу на замок. Но смысла в этом нет. Поймите, проблема сейчас не в спайсах, не в героине или метадоне, не в амфетамине, не в марихуане, проблема — в наркопотребителях. Закроем границу — у нас опять появятся еще триметилфентанил, дезоморфины, гамма-бутиролактон. Опять же смертельно опасные вещества. Закроем лаборатории по производству этих веществ — появится новое вещество. Или старое. Вспомните клей «Момент». Так что проблема — в наркопотребителях. Здесь необходимо что-то решать. Причем срочно.

— А что тут сложного? Вот наркоман. Его надо сажать или лечить…
— Вот здесь, прошу, донесите до своих читателей то, что по роду деятельности знаем мы. Наркомания не лечится. И это безусловно. Если человек начал принимать наркотики, все мы можем только облегчить его смерть. И к наркологу наркоман идет в основном не лечиться, а снизить дозу. А если даже он смог избавиться от пристрастия, то через год или несколько лет наступает ремиссия. Исключения очень редки — единицы.

Потом, у нас очень высок латентный наркотизм. Большинство употребляющих наркотики не попадают в поле зрения правоохранительных органов и медиков. И наркоманом не считается тот, кто не пришел к наркологу лечиться и встать на учет. Таких у нас 11 тысяч. 

В этом году зарегистрированы 405 больных наркоманией. Всех остальных мы не имеем права не только лечить, но и называть наркоманами.

— Что-то вы страшную картину нарисовали. Так что же делать? Нет никаких рычагов?
— У нас появился инструмент, когда судья может обязать употребляющего наркотики пройти лечение, а мы можем штрафовать, если осужденный это решение не исполняет. Но таких судебных решений по пальцам пересчитать. Нам нужен массовый инструмент.

— И каким он может быть?
— Давайте так: мы кое-что обсуждали, но пока юридически это не сформулировано, тем более нет никаких официальных предложений и инициатив. Не делайте это новостью. Но есть здравая мысль, которую я прошу транслировать, если хотите, для общественного обсуждения. И сейчас я с вами буду говорить не как человек в погонах. Мы должны ставить на учет наркопотребителей. И не по их добровольному согласию, а по факту обнаружения в их крови наркотических веществ.

Борьба с наркоторговлей должна стать делом не только правоохранительных органов, но и всего общества.

— Как вы представляете себе такую схему?
— Вы сдаете анализы. И врач обнаруживает в крови психотропные вещества. Или участковый получает информацию, что в вашей квартире наркопритон. Эта информация сразу же передается нам, а от нас — наркологу. Который вас вызывает. Если вы не приходите, вас ставят на учет. Если вы приходите и у вас в крови опять находят следы психотропных веществ, вас ставят на учет. А если вы приходите и объясняете, что вы не наркоман, а просто принимали определенные лекарства и это подтверждается, вас не ставят на учет.

— А что дает этот учет?
— Когда медкомиссию для получения прав на вождение проходите, вас же спрашивают, состоите ли вы на учете у нарколога. Это учет наркозависимых. А в этом случае можно запрашивать информацию в базе данных наркопотребителей. И если вы там есть, прав вы не получите. Хотя, судя по вашему возрасту, если в вашей крови нашли наркотики, вы уже законченный наркоман. Я сейчас пекусь о детях. Я хочу напугать их этим учетом так, чтобы они боялись согласиться попробовать даже травку, если хотят водить машину, учиться в институте.

— Ну о детях-то, наверное, заботятся их родители...
— Вы знаете, мы постоянно проводим тесты в школах. Как раз берем анализы на наличие наркотиков. Эти тесты — с согласия родителей. И родители многих детей запрещают нам проводить такие исследования. Потом, правда, бегут к нам, заламывая руки, мол, ребенок невменяемый, что же вы ничего не делаете? А что мы можем сделать, если он уже подсел? Только облегчить на время страдания. Наркомания не лечится.

— Ладно, тесты и дети — это отдельный разговор. А как же свобода выбора? Если брать предложенный вами принцип, то на меня могут настучать соседи, коллеги по работе…
— Ну и что? Вы придете к наркологу, анализы у вас будут чистые — и никаких проблем. Вы же не возмущаетесь, когда допинговая комиссия среди ночи врывается в дом спортсмена и перерывает все — личные вещи, интимные вещи. Вы же не возмущаетесь, когда санитарная служба задерживает и сажает под замок человека с подозрениями на вирус Эбола? Так наркомания — это такая же эпидемия.

— Ну, знаете, здесь надо много думать...
— Я и не говорил, что это единственное решение. Может, кто-нибудь умнее предложит еще что-нибудь. Просто уже пора собираться, думать и что-то решать. Вы знаете, в Швеции употребление наркотиков уголовно наказуемое преступление. Но там не было ни одного приговора. Просто правоохранительные органы таким образом получили возможность под страхом тюрьмы заставить подозреваемого в наркопотреблении сдать анализы, идти лечиться...

— Знаете, это лечение, во всяком случае в нашей стране, — какая-то профанация...
— Этот вопрос не ко мне. Это вам к медикам.

Комментарий специалиста

О том, что такое лечение от наркомании, корреспондент «ВП» расспросил заместителя главного врача городской наркологиче­ской больницы Василия Чертова (на фото).

— По вашим же данным, у нас около 11 тысяч наркозависимых…
— Да, это те, кто встал к нам на учет.

— А сколько среди них героиновых наркоманов, сколько тех, кто употребляет синтетические наркотики, сколько курильщиков спайсов?
— У нас такого учета не ведется. Эти данные могут быть получены только со слов пациентов.

— Подождите, а как вы тогда лечите наркоманов, если, условно говоря, не знаете, что они употребляли?
— Мы лечим не наркоманию, а синдром отмены наркотиков. Это симптоматическое лечение.

— Объясните, пожалуйста, мне не очень понятно. Синдром отмены... Под ним вы подразумеваете ломку?
— Я подразумеваю синдром отмены. Итак, он проявляется в разных симптомах. Кто-то чувствует сильную боль. Например, в суставах. Кто-то испытывает депрессию. Мы лечим эти симптомы.

— То есть, если говорить простым языком, одним вы даете анальгетики, а другим — антидепрессанты?
— Если говорить простым языком.

— А какие-нибудь препараты или аппараты, которые, например, убирают зависимость, у вас есть?
— Здесь скорее психологическая работа. Наши учреждения располагают всеми условиями, обеспечивающими этапность в лечении, а также непрерывность лечебного и реабилитационного процессов. Есть сеть наркологических кабинетов, стационар, реабилитационные центры. Есть много негосударственных наркологических организаций, оказывающих реабилитационные услуги на договорной основе с государственными учреждениями. К ним поступают пролечившиеся больные. Государственные клиники контролируют методики лечения и условия содержания наркозависимых больных. Таких организаций в городе шесть и есть два учреждения, работающих под патронатом православной церкви.

— Подождите, но наркологи сами говорят о неизбежной ремиссии...
— Поэтому мы считаем, что самым важным шагом в борьбе с наркоманией будет введение серьезной ответственности за неявку по решению суда для прохождения диагностических процедур в медицинских организациях. Чтобы каждому человеку стало понятно, что потребление наркотиков реально связано с риском попасть в поле зрения медицинских сотрудников, органов исполнительной власти и быть в той или иной степени ограниченным в правах. Иначе это — симптоматическое лечение, реабилитационные центры, ремиссия. И все по новой.