Старый олень борозды не испортит

70 лет назад вышел знаменитый диснеевский мультфильм «Бэмби»

Вообще-то моя встреча с Диснеем начиналась не с классики. Первыми были, как, может быть, и у всего моего поколения, мультипликационные сериалы по воскресеньям. Помню, как мама мне сказала, что «будут показывать Диснея», — в этот момент я ощутил настоящий восторг, хотя вряд ли толком понимал, кто такой Уолт Дисней. Просто само непонятное слово ассоциировалось с чем-то развеселым, шуточным, увлекательным, волшебным.

В «Бэмби» всему живому противостоит Человек — в это же время по всему миру «сверхчеловеки» отстреливали тех, кого считали полуживотными.

Уже потом я нашел в домашней библиотеке книгу, на обложке которой был изображен человек с кларк-гейбловскими усиками. Не то чтобы красавец — похож, пожалуй, на шпиона из плохого детектива.

Человек был изображен в обнимку с Микки-Маусом. В этот момент для меня все связалось воедино. И уже потом я узнал о рождении Микки, о «пароходике Вилли», о Дональде Даке, увидел «Пляску скелетов» под Сен-Санса, грандиозную «Фантазию» на музыку Мусоргского, Шуберта, Баха, Стравинского, Белоснежку и семерых гномов, Пиноккио, Дамбо, Золушку... И «Бэмби». Самый любимый фильм Уолта Диснея.

Мультфильму про олененка Бэмби по книге австрийца Феликса Зальтена сегодня исполняется семьдесят лет. Для оленя, конечно, солидный возраст. Вышел он, стало быть, 14 июня 1942 года. По случаю такого юбилея я пересмотрел мультфильм. Смотрел и думал о том, в какой момент он был создан.

Представьте себе: разгар Второй мировой. Немцы наступают на Севастополь, американцы бьются с японцами на атолле Мидуэй, Европа лежит под нацистами... А у Диснея выходит мультфильм про оленей, зайчиков и других лесных обитателей. Может быть, поэтому он провалился в прокате — слишком все были ожесточены, не до зверюшек было. И «Оскара» он не взял ни в одной из трех номинаций. Оценили его только после войны: в 1948 году картина получила премию «Золотой глобус».

В это же время, в 1942 году, на студии Диснея готовился куда более откровенный агитационный мультик «Лицо фюрера» — там Дональду Даку снится в кошмаре, будто он работает на фабрике в Германии. Но «Бэмби» куда более условным языком говорит, в общем-то, о тех же вещах. Это не эскапизм, не спасение от ужасов войны в лесную идиллию — ее рушит появление охотника. Ружейные выстрелы, раздающиеся словно бы отовсюду, собачий лай, беззащитные существа, в отчаянной попытке выжить бегущие от пуль и падающие замертво, гибель матери Бэмби; наконец, огромный пожар, пожирающий весь лес, — все это слишком понятные образы. В «Бэмби» всему живому противостоит Человек — но в это же время по всему миру «сверхчеловеки» отстреливали тех, кого считали полуживотными.

Все это, однако, тоже облечено в несколько «сверхчеловеческую» форму. В том смысле, что Дисней отчетливо тяготеет к классике. В его мультфильмах пейзажи — как на академических полотнах. Животные прорисованы тщательно, как живые (для подготовки мультфильма Дисней выписал из зоопарка двух четырехмесячных оленят, двух скунсов, белок, кроликов, бурундуков, сов). Музыка — подчеркнуто симфонична. Вообще и «Бэмби», и другие диснеевские мультфильмы — это практически рисованные балеты. Дисней этого даже не скрывал, посвящая отдельные сцены танцам своих персонажей. Он, патриарх всего искусства анимации, получается, волей-неволей стал и ее классическим базисом, тем консервативным, нравоучительным и величавым основанием, на котором будущие молодые смелые художники смогли производить свои все более захватывающие и дерзкие эксперименты.

В Советском Союзе тоже выходили мультфильмы, в которых лесные жители объясняли детям, что такое хорошо и что такое плохо. Например, «Мешок яблок» Витольда Бордзиловского.

Как сейчас воспринимается Дисней? Устарел ли он? Влияет ли он на нынешнюю анимацию? И сохранились ли у нее с Диснеем какие-то общие ценности? Об этом я поговорил с людьми, имеющими прямое отношение к искусству создания мультфильмов.

Андрей Сикорский, аниматор, лауреат российских и зарубежных фестивалей.

— Вы помните, как познакомились с Диснеем?
— В детстве я, конечно, смотрел мультики про Микки-Мауса — их показывали еще в советской стране. Дисней не то чтобы повлиял на выбор моей профессии, но впечатление Микки-Маус на меня определенно произвел. Было смешно, и чувствовалось, что сделано высокопрофессионально. В этом смысле Дисней мне нравился даже больше советских мультиков.

— Увлечение компьютерной графикой, заполнившей сейчас все, — вредно ли оно, как вы думаете?
— Критики, конечно, говорили о том, что сейчас трехмерная анимация убьет все остальное, в том числе и кино. Но этого не будет, по-моему. Обаяние живого актера — это что-то особенное. А мультфильм — он совсем другую цель преследует, он не должен имитировать жизнь. Новые технологии... Студия Диснея давно использует их. Но я не думаю, что эти возможности как-то ограничили внутреннее содержание мультфильмов. Двадэ, тридэ или вообще пластилин — материал не важен. Главное, чтобы мультфильм доходил до сердца зрителя. Другое дело, что диснеевский полный метр — это коммерческое, семейное кино. Тоже, конечно, здорово. Но не то, что у меня душу вынимает.

— А что вынимает?
— Мои любимые мультфильмы — например, «Отец и дочь» и «Монах и рыбка» голландца Майкла Дудока де Вита.

— Вообще как обстоит сейчас дело с такой авторской анимацией?
— В мире с этим все-таки получше, чем у нас: есть государственная поддержка, есть высококачественные учебные заведения. А в нашей анимации сейчас главным жанром становится коммерческий телесериал — «Смешарики», «Маша и медведь»... Отечественное телевидение далеко не всегда рискует поддерживать анимацию: проще закупать и без конца крутить старые сериалы, чем вкладывать немалые деньги во что-то новое. 

Светлана Петрова, художественный руководитель и директор фестиваля «Мультивидение».

— У вас, как у специалиста, спрошу: какую роль сыграл Дисней в мировой анимации? Он ведь сейчас кажется жутким консерватором...
— Серьезно я занялась Диснеем в университете — увлекалась семиотикой и читала статьи о художественном языке Диснея. Он был крайним новатором. Как Эйзенштейн: кто-то сейчас скажет, что его работы — просто консервативное кино со сталинским душком. А на самом деле это абсолютный авангард. Сейчас есть мерзкое слово для обозначения плохого дизайна: «мультяшный». Но дизайн Диснея — революционен. Вспомните, как у его персонажей меняют форму руки, головы... Все эти превращения, трансформации, изменчивость и текучесть форм были новым поэтическим языком в анимации. Другое его достижение — синхронизация с музыкой. Все превращения у Диснея происходят под поток звуков. Я бы даже сказала, что это видеоарт, говоря нынешним языком. Дисней разрушал нормы фигуративной анимации.

— И сейчас уже появилась полностью абстрактная анимация?
— Да, существует аналог абстрактной живописи. Сейчас появляется много таких работ. Про них, правда, трудно сказать, относятся они к жанру видеоинсталляций или к мультфильмам. Вот в ноябре на «Мультивидении» даст мастер-класс известный немецкий медиахудожник Макс Хаттлер — он занимается как раз такими работами.

— Сейчас вы бы стали пересматривать старые фильмы Диснея?
— А вы бы заново пошли на Рембрандта? Это классика, это интересно. Диснея надо изучать. Жалко, что на эту тему не выходит новых работ. Вообще нового, конечно, появляется очень много. Анимация развивается и каждый год приносит открытия.

— Русские аниматоры участвуют в этом процессе?
— Вы знаете, с этим просто трагедия. На самом деле у нас царит чудовищная нищета. Мы даже не можем сейчас найти класс для занятий с Максом Хаттлером. Нет помещения с подходящим компьютерным оборудованием. О каком уровне тут можно говорить, когда нашим замечательным, талантливым художникам учиться не на чем? Невозможно ехать на спущенных колесах. И никто на это не обращает внимания. В мире есть, конечно, талантливые индивидуалы, как американка Нина Пэйли, которая в одиночку нарисовала за пять лет блестящую полнометражку. Трехмерную анимацию, конечно, так сделать невозможно: нужна очень хорошая техника и много народу.